Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

сохраняло условие по поводу nuper renati[692], это выражение уже должно было означать, хотя бы формально, недавних обращенных из всех религий, а вовсе не обязательно еврейских неофитов, и наверняка не евреев, крестившихся в процессе беспорядков 1109 г. Это следует из эквивалентов nuper renati в других испанских документах[693].

В этой связи мы должны сказать еще кое-что, в значительной степени относящееся к нашей дискуссии. Между формальным переводом этого выражения на испанский и его значением в глазах общественного мнения существует заметное и важное различие. Постоянное появление выражения «недавние обращенные» в сочетании с термином евреи («ни евреи, ни недавние обращенные не будут иметь права на официальные должности») привело многих к заключению, что упоминание обращенных относилось только, или в первую очередь, к евреям, перешедшим в христианство[694], а поскольку акцент в запрете был сделан на еврейских прозелитах, вопрос о «недавности» обращения второстепенен. Таким образом, все обращенные из иудаизма любого времени становятся «недавними», и их «недавность» измеряется не месяцами и годами, но десятилетиями или даже поколениями[695]. Со временем термин «новые обращенные» сменился на «новые христиане», и их «новизна» (как прежняя «недавность») осталась вне временных рамок. Эта проблема не ограничилась Толедо или городами, где евреи были крещены в процессе беспорядков 1109 г. Она распространилась на те места, куда перебрались прозелиты и их потомки. Если эта миграция явила собой попытку избежать дискриминации, которую они чувствовали в своем родном городе, то в большинстве случаев жизнь доказала тщетность этой попытки. Антисемитизм, направленный как против евреев, так и против прозелитов, неизменно следовал за ними в их миграции, и, следовательно, его масштаб постоянно расширялся, а не наоборот. Более того, существует свидетельство о том, что антипрозелитские чувства были продолжительными. Когда через несколько поколений после 1118 г. толедское фуэро было распространено на другие города, такие как Кордова (1241), Кармона (1247) и Аликанте (1251), условия, поставленные прозелитам, остались в силе[696], причем их различные изменения означают устойчивость старых привычек[697]. Также важно и то, что в фуэро Кармоны запрещение занимать должности было расширено на всех обращённых (а не только «недавних»), в то время как обозначение, используемое в этой привилегии для прозелитов, — оскорбительный термин tornadizo (ренегат), предполагающий и ненависть, и презрение[698]. Все это показывает, что закон, касающийся прозелитов в толедском фуэро, не перешел автоматически в другие фуэро вместе с остатками старых толедских законов, а был тщательно взвешен, перефразирован и изменен, чтобы соответствовать определенным взглядам бюргеров или приспособить их взгляды к взглядам короля.

III

То, что антагонизм по отношению к прозелитам вовсе не был локальным явлением, касающимся лишь вышеупомянутых городов, а носил общеиспанский характер, мы можем с ясностью вывести из других документов приблизительно того же периода.

Первым делом, из всех этих документов отметим кодекс Альфонсо X Fuero Real («Королевское фуэро»), который был окончательно сформулирован в 1255 г.

В отличие от фуэро, данных королями определенным городам, которые мы уже упомянули, этот кодекс был предназначен для тех многих городов, где до сих пор не было своих конституций, и при этом выражалась надежда, что этот кодекс в конце концов заменит законы в тех городах, где имелись свои местные фуэро. «Королевское фуэро» было сформулировано таким образом, чтобы служить интересам нации в целом. Поэтому знаменательно, что оно запрещает называть прозелитов унизительным словом tornadizo[699]. По наказанию, предназначенному нарушителям этого приказа (двадцать мараведи за каждый случай), мы можем видеть, что закон предназначался для прекращения оскорблений, но привычка унижать прозелитов была настолько распространенной, и сила, с которой она давала выход чувствам, была настолько велика, что закон не действовал. Из второго кодекса Альфонсо, знаменитых «Семи партид», составление которых было завершено через десять лет (1265)[700], это становится очевидным. Туда были включены два важных закона, касающихся вопроса крещения, или скорее отношения к обращенным в христианство. Один из этих законов — общего характера, другой — специфический. Первый относится ко всем обращенным в христианство, второй же — только к крещеным евреям. Общий закон открывается следующей преамбулой:

Многие люди, которые хотели бы стать христианами, живут и умирают в чужих верованиях из-за подлостей и бесчестий, которые, как они видят, получают как на словах, так и на деле те, кто становится христианами; и называют их ренегатами (tornadizo), и очерняют прочими разными способами и оскорблениями. И полагаем, что те, кто так поступает, жестоко заблуждается в этом, поскольку все должны воздавать таким людям честь, а не бесчестить их по многим причинам.[701]

Из этого вступительного пассажа мы можем вывести несколько важных заключений. Начать с того, что совершенно очевидно: закон не относится к гипотетическим случаям, а скорее касается конкретной ситуации, в которой прозелиты были презираемы и оскорбляемы. Подобное отношение не было исключением: ведь законодатель рассматривает это как хорошо известный обычай, настолько хорошо известный, что, по его мнению, это отвращает «многих» последователей других религий от перехода в христианство. Ясно, что законодатель не видит оправдания систематическим нападкам на прозелитов, выраженным во «многих злых и оскорбительных манерах». Он определенно считает, что прозелитов нельзя упрекать за получаемое ими обращение — то есть они, к примеру, не верны христианству или неискренни в своих верованиях (что можно вывести из термина «ренегат»)[702], потому что в этом случае он не утверждал бы так настоятельно, что все люди обязаны уважать их. Кроме того, закон предписывает, чтобы все христиане делали им добро, и делали это всеми доступными им способами[703], точно так же, как они относились бы или должны были отнестись к прозелитам одного с ними происхождения[704]. И действительно, закон гласит, что прозелитам другого происхождения приходится преодолевать. трудности, которых прозелиты, принадлежащие к тому же народу, не знают — такие как «расставание с родителями и родственниками, с привычным образом жизни и прочими вещами, доставлявшими им удовольствие»[705]. Так как жертвы, связанные с обращением этих людей, большие, чем у прозелитов местного происхождения, простая порядочность требует от всех прочих членов Церкви проявить к ним особое внимание. Если законодатель и не высказал этого напрямую, его аргументация подразумевает, что равное отношение к этим новообращенным является минимумом того, что они должны получить от своих братьев-христиан. Разумеется, это прямо противоположно отношению, диктуемому толедским фуэро. Таким образом, политика дискриминации этого фуэро была не только прекращена, но и приведена к своей противоположности.

Соответственно, законодатель видел в особо неприглядном свете оскорбления в адрес прозелитов-инородцев и