Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

против городов, хотя обычно предпочитали это скрывать. В письме, адресованном королю в тот год, знатные поместные дворяне написали, что Альваро де Луна назначил своих прислужников на городские должности, чтобы «крепче держать в руках города королевства», и что он, вдобавок, насадил своих людей на посты в ключевых сферах деятельности городов так, чтобы ни одно предложение не могло быть принято или обсуждено без его ведома или рекомендации[664]. Разумеется, действуя согласно этой линии своей кампании, гранды приписали эти акции не роялистской политике Альваро, направленной на обеспечение доминирования короля над городами, а исключительно его деспотическому эгоизму. И хотя доказать эти мотивы было невозможно, никто не мог оспорить факты, к которым эти мотивы относились. Таким образом установилось мнение, что какими бы мотивами, личными или монархическими, Альваро ни руководствовался в своей антигородской политике, её самыми очевидными проявлениями были многочисленные назначения, сделанные им самовластно против воли городов.

То, что городские советы не возражали против этих выводов, может не подвергаться сомнению. И в дальнейшем мы можем предположить, что в результате население стало видеть «королевских чиновников» (т. е. тех, кого он назначил в городскую администрацию) не в качестве служащих городов (которые платили им жалование), а как прислужников короля (или его министра-тирана), чьей целью было угнетение и эксплуатация городов. Трудно поверить, что «королевские чиновники» покорно приняли все эти обвинения. В неизбежно последовавших открытых дебатах некоторые из них пытались обелить себя, в то время как большинство марранов приняло сторону Альваро. Для них Альваро был Первым министром короля, чьи распоряжения были на самом деле приказами высшей власти монарха, которые, как они верили, должны исполняться вне зависимости от того, нравятся они или нет. Но их защита Альваро должна была служить их противникам доказательством того, что они находились на службе у тирана. И дебаты не затихали, а разрастались, как гноящаяся рана на теле политики.

Мы можем услышать отзвук этих дебатов в кампании толедских волнений 1449 г., когда контроль над общественными учреждениями снова стал центральной темой в борьбе между «старыми» и «новыми христианами»[665]. За это время, однако, политическая сцена изменилась. Альваро пал и снова поднялся, и после его победы при Ольмедо над партией инфантов он думал, что может возобновить свою прежнюю политику против городов. По существу, его пренебрежение привилегиями городов прогрессировало, и иногда он назначал на городские должности непригодных для этой цели людей. Свидетельством тому могут служить петиции, направленные королю на кортесах в Вальядолиде в 1447 г.: в одной из них высказано требование публичного расследования «всех алькальдов, альгвасилов, рехидоров и других чиновников, назначенных королём»[666]. Всё это отражает яростную кампанию, которую городские советы вели против Альваро де Луны с целью принизить его престиж и авторитет его чиновников. В результате последние оказались в конфронтации с враждебной общественностью, которая не подчинялась их распоряжениям и даже сопротивлялась их провозглашению. Происходили стычки, и олигархи прямо возлагали ответственность за беспорядки на самих чиновников. Так как мы располагаем только односторонними свидетельствами, то вряд ли можем рассматривать их как объективные. Правда может заключаться в том, что оскорблённые служащие пытались силой восстановить порядок, в то время как население обвиняло их в грубом, жестоком обращении, что было ещё одним обвинением в их адрес. Так рухнула политика Альваро де Луны, побеждённая агитацией городских советов. Он хотел установить контроль над олигархами, но вместо этого получил состояние полуанархии и фермент революции.

Эта революция пришла, как и многие другие, сериями коротких спазматических волн, первой из которых была вспышка волнений в Толедо в 1449 г., и её причины, как и причины других подобных взрывов, были смесью старых и новых факторов. Самым важным из новых был, вне сомнения, тот факт, что марраны невольно оказались замешаны в борьбу короля за главенство против сил, которые покушались на его власть. В этой борьбе короля на два фронта — против знати и против городов — марраны в обоих случаях оказались на передней линии. Таким образом, они приняли на себя самый сильный огонь и понесли самые тяжёлые потери.

Ясно, что марраны не хотели провоцировать эту конфронтацию, они больше всего на свете хотели её избежать, но они оказались захваченными течением коллизии, приведшим их к столкновению, которое невозможно было предотвратить. Если Альваро, архитектор королевской стратегии, был ответственен за рост силы марранов в Кастилии, то он же был ответственен и за рост сил, поставивших своей целью сокрушить эту силу. Соответственно, это привело к такой яростной ненависти к марранам, которой они до этого ещё не знали.

И всё же будет ошибкой заключить, что только это обрисовывает контуры истории марранов в то время, потому что кроме враждебности к ним, выросшей из-за их участия в политическом конфликте, была ещё давняя укоренившаяся ненависть к еврейским новообращённым, которую всегда чувствовали испанские христиане. Эта ненависть явилась и основой враждебности, и её питательной почвой. В каком-то смысле старая ненависть явилась корнями новой. Чтобы правильно оценить её, мы должны отметить её проявления в отношениях между христианами и еврейскими прозелитами так, как они эволюционировали в истории христианской Испании.

II. Предтечи Толедо 1449 г.

I. Зловещие предзнаменования

I

Если верить некоторым современным испанским ученым, толедские волнения 1449 г. означали начало антимарранского движения в обоих королевствах, в Кастилии и Арагоне[667]. Соответственно, период, последовавший за этой вспышкой, был отмечен все возраставшей ненавистью к прозелитам, в то время как предыдущий период, начавшийся с массового крещения в 1391 г. и продолжавшийся до 1449 г., характеризовался демонстрацией доброй воли и благожелательности со стороны «старых христиан» по отношению к «новым». Никакого переходного периода от дружеского отношения к враждебному этими учеными не отмечено. Соответственно, мы можем понять, что, по их мнению, перемена была быстрой и радикальной — в виде перелома, случившегося в Толедо в январе 1449 г.

Эта концепция при проверке оказывается просто неисторичной. Она не объясняет явлений, относящихся к событиям 1449 г. и происходивших ранее, и точно так же оставляет без объяснения причины этих событий. Эта концепция соответственно не дает возможности высказать предположения об истинном влиянии этих событий, а следовательно, и об их историческом значении.

Так, по определению Менендеса Пелайо, толедские бесчинства были «первой искрой» гонений и ненависти, нацеленной на марранов[668]. Но это определение откровенно ошибочно, потому что взрыв ненависти в Толедо был не искрой, а огромным пожаром гигантской силы. Это было народное извержение вулкана, и, как всякое извержение, оно долго назревало. Таким