Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому, из нашего собственного хотения, и определенным знанием, и королевской властью, мы одобряем и подтверждаем это письмо — которое мы приказываем и желаем — чтобы имело силу закона, как если бы это было издано кортесами — сие письмо и привилегия короля, нашего отца, которое включено в это письмо… и я желаю и приказываю, чтобы это соблюдалось сейчас и непрерывно, во всех его пунктах и во всех смыслах, и под страхом наказания, указанного в нем.
Я также одобряю и утверждаю сказанный закон из «Партид», цитированный выше, приказывая, чтобы он соблюдался во всех его пунктах и смыслах и на все времена.[739]
Ссылка на «Партиды», почитаемый свод законов, который несет на себе печать Альфонсо X, явно означает придание политике по отношению к прозелитам, провозглашенной Энрике III, силы старых законов и традиций. Так как Энрике был первым испанским королем, столкнувшимся с массовым крещением евреев и последующими трудностями испанских городов, его политика могла рассматриваться как результат недостатка опыта или плохого совета. Если это решение не базируется на старых законах, то некоторые могут считать, что оно может быть отменено раньше или позже наследниками короля. Ссылаясь на «Партиды», привилегия показывает, что правительственная политика в Кастилии имеет глубокие корни, что она не была изобретением Энрике III и должна быть постоянной («на все времена»). Этим привилегия выражает правительственное решение установить равенство для прозелитов — не только в законе, но и в жизни — и противиться всякой попытке подорвать это равенство или уменьшить его масштабы. Она действительно поставила себе цель разрешить раз и навсегда вопрос о правах «новых христиан» в Испании.
III
Декреты, изданные кастильскими королями, не могли, конечно, не оказать влияния на отношения между «старыми» и «новыми христианами». Охраняемые щитом закона, марраны могли теперь защищаться от нападений и продвинуться по широкому социальному фронту. Все те области общественной службы, которые были накрепко закрыты перед евреями, широко раскрылись перед марранами. Их противники оказались теперь юридически обезоруженными, и их обошли политическим маневром. Но ненависть к марранам отнюдь не угасла, и оппозиция, хотя и была заметно подавлена, далеко не умерла и не утратила силы. Более того, она проявилась в сфере, которая традиционно была сильной стороной марранов.
Этой сферой была испанская церковь, лидеры которой, выступая против евреев, старались ублажить новообращенных и обычно защищали их права и интересы. Однако теперь появились крупные фигуры Церкви, чья позиция по вопросу марранов оказалась диаметрально противоположной традиционным взглядам и практике Церкви. И именно из этих кругов впервые в Испании всплыл принцип limpieza — дискриминация марранов по чисто расовому принципу.
Этот новый тип отношения к проблеме был продемонстрирован в процессе основания теологического коллегия в Саламанке, ставшего позже известным под названием Colegio Viejo de San Bartolome. Архитектором и основателем этой институции был дон Диего де Анайя, бывший в то время епископом Куэнки[740]. Среди положений конституции коллегия, составленной им, было положение о том, что никакие потомки евреев не будут приняты в коллегий в качестве студентов. Язык, которым изложено это положение, указывает с абсолютной ясностью на экстремистскую позицию, занятую этой крупной фигурой Церкви:
«Так как всегда было нашей волей и намерением, чтобы ни одна персона еврейского происхождения не была допущена в этот коллегий, и так как мы не можем допустить, чтобы это наше желание было забыто с течением времени, мы поставили условие и мы приказываем, чтобы ни один из тех, кто происходит из этого племени [евреев], будь то с обеих сторон или с одной, не был допущен к обучению и священнослужению в сем коллегии, и в этом вопросе не будет сделано различия, будь степень происхождения далекой или близкой»[741].
Согласно этому установлению, даже тот, чье еврейское происхождение только частично, каким бы далеким ни было родство, окажется перед закрытой дверью в эту школу. Это положение было, несомненно, слишком экстремальным, чтобы быть принятым около 1410 г., т. е. во время основания коллегии, или в 1414–1416 гг., когда его первая конституция была написана[742]. Здесь встает вопрос о дате этого устава, в особенности потому, что документ, в который он был включен (Statuta et Rectoris et Collegialium), дошел до нас недатированным[743].
Луис Сала Балует считает, что он составлен в середине XV в.[744], возможно потому, что в то время впервые Кастилия была охвачена сильной антисемитской расовой агитацией. Если бы это было так, то упомянутое правило приема не могло быть предложено основателем коллегия, так как дон Диего умер в сентябре 1437 г.[745] Но такое утверждение вступает в конфликт не только с формальным посвящением к этому уставу, которое ясно приписывает его дону Диего[746], но и с другими свидетельствами, находящимися в нашем распоряжении, которые тоже приписывают основателю коллегия установление и пропаганду его расовой политики. Так, конституции и уставы, сформированные для коллегия ректором и выпускниками коллегия, содержат следующее правило:
В согласии с волей архиепископа, нашего господина, в которой мы уверены и которая тоже известна нам от студентов коллегия, которые видели его письмо, мы подтверждаем устав, запрещающий любому «происходящему из расы евреев или сарацинов» быть студентом коллегия. И если то необходимо, мы снова издаем это правило в силу разрешения, полученного нами от папы Юлия II [основать конституцию и уставы коллегия Сан-Бартоломе].[747]
Таким образом, этот устав снова относится к архиепископу (который не кто иной, как дон Диего де Анайя) как к создателю расовой политики коллегия, и он основывается на свидетельстве определенных студентов, которые видели письмо того же архиепископа, настаивающее на следовании этой политике. Но устав, который они цитируют, содержит слова «расы евреев и сарацинов», и это явно не тот, который приписывается Анайе в вышеупомянутом Statuta et Rectoris[748], так как последний документ не включает в себя этих слов, не касается он и потомков сарацинов, но только выходцев из евреев. Устав, упоминающий и евреев, и сарацинов, должен быть, таким образом, более поздним; он мог быть предложен самим Анайей в одном из его писем к властям коллегия или сформулирован и представлен этими властями следуя предложениям Анайи[749].
Возвращаясь к свидетельству, касающемуся «письма», включающего это предложение, оно весомо поддерживается другим свидетельством, которое видится неопровержимым. Я имею в виду некоторые утверждения, включенные в биографию дона Диего де Анайи,
