Это я тебя убила - Екатерина Звонцова

конец, мне конец, а значит, конец всем его надеждам на блестящее будущее королевского кота. Я не удивлена. Наши чувства похожи, только у меня нет возможности взлететь на приглянувшуюся крышу, усесться там и долго, истошно орать на луну. Да что там, у меня даже возможности вылизать себя – это вроде тоже «кошачий способ расслабиться» – нет.

– Ну, вообще, да. – Клио задумчиво заправляет волосы за уши. – Я не думаю, что речь о чем-то плохом, но Скорфус не такой, как в день нашей встречи. Его все раздражает.

– Даже моя монета, не то что зубы! – встревает Рикус, опять возмущенно. Ардон кивает.

– И он всех нюхает… Я даже помылся после этого лишний раз.

Да что такое. То, что они описывают, мало похоже на Скорфуса. Он остряк, но не брюзга.

– Разберусь. – Вздыхаю. – Разберусь обязательно, что там с ним. Наконец-то я снова в строю, сейчас пойду найду его и Эвера тоже…

Эвер. Только мысль о нем еще способна меня успокоить, хоть немного. А не должна бы: разве он – не то, на чем замыкаются все проблемы, настоящие и будущие? Да. Но на него же надежда.

Смотри на меня. Дыши. Я рядом. Он не бросал меня эти три кошмарных дня. Судя по всему, не спал. Пытался поддержать, как в детстве, пытался… погасить злобное волшебство, смешанное с моей болью. Хотя, возможно, на его месте я просидела бы все три дня у постели отца.

– Кста-ати, слушай. – Теперь встает и Клио. Снова у нее лукавый вид «Я тебя поймала», и несложно сделать вывод: она догадалась о части моих мыслей. Так и есть. Оттащив меня в сторонку, она понижает голос, но хихикает так, что вряд ли парни не понимают предмет разговора. Святой стыд. – Вы так мило обнимались! Зачем все-таки ты соврала мне, да еще и потом отпиралась, неся чушь про пересаженные ландыши? Что вы не…

«Что вы не…». Ну да, ну да, это я и пыталась объяснить ей там, на нашей маленькой пирушке, когда она, пьяно фыркая, висла на мне, царапала плечо ноготками и канючила: «Ну что же, что же между вами происходит на самом деле? Почему вы не то, почему вы не это?» Теперь щеки и шея немного горят при одном воспоминании о моих ответах, ведь получается, я… правда слукавила? Или все же нет?

– Я не врала! – Безнадежно обороняюсь. Видя, что и Рикус, и Ардон все равно греют уши, решаю даже голос не понижать. – Нет, Клио, нет! Эвер. Не. Мой… – Запинаюсь. Кусаю губу. – Ох. Ладно, давай повторю то, что уже говорила. Между нами все очень сложно. – Давлю вздох. Клио не сводит с меня глаз. Не понимает. Не верит. Придется углубиться. – Не знаю, знакомо ли тебе это. – Кулаки сжимаются сами. – Когда в детстве между вами словно натянута какая-то непонятная, невидимая, нежная нить, но потом она с треском лопается, и взрослые вы подходите друг к другу уже просто с обрывками в руках, если вообще подходите. Вот. Мы…

Ардон нервно поводит головой, я вижу это боковым зрением. Рикус цокает языком.

– Но ведь подходите, – странным тоном прерывает Клио. И обнимает себя за плечи, будто продрогнув. – Это главное. Но… да, я, наверное, поняла. Извини. Пожалуйста.

Перевожу взгляд на парней, но теперь оба смотрят куда угодно, лишь бы не на нас. Рикус играет с монетой, Ардон считает то ли птичек, то ли облака. Клио отступает на шажок. Я отступаю тоже, внезапно поняв: продолжать разговор мне сейчас очень в тягость. Есть что-то, что я упускаю. Что-то оттуда, из «мы еще не подруги». На секунду даже становится жаль, ведь шансы стать ими здорово уменьшились. Но что есть, то есть.

– Да. – Улыбаюсь всем троим, хотя вряд ли получается естественно. – Да, обрывки тоже надо беречь, и за это я очень благодарна вам. Собирайтесь, если успели что-то сюда перетащить, и возвращайтесь по комнатам. Там, на нашем этаже, ведь куда лучше. Теплее, не так сквозит, ну и конечно, вам больше не придется есть как узникам…

– Ага! – Рикус машет кистями рук, будто стряхивая окутавшую нас неловкость. – Спасибо. И знаешь, дело даже не совсем в сквозняках или замке на двери. Тут… жутковато, что ли?

Ардон, поскребывая щетину, добавляет:

– Будто от стен отражается смерть.

Ого. Смотрю на него в упор, долго, впервые теряясь взглядом в священных татуировках. Игаптяне… ну да, они помешаны на смерти, им лишь бы кого-то обмотать благовонючими бинтами или засолить в каменной бочке. Но все равно слышать это тревожно, учитывая, что вряд ли ребятам рассказали, кто жил тут до них; мы очень, очень неохотно упоминаем Истабрулла.

– Ну вот и славно, что я продрала глаза так быстро. – Старательно бодрюсь. – Собирайтесь и выметайтесь поскорее. И давайте сегодня вместе пообедаем в саду?

Это спонтанно, но я правда хотела бы посидеть с ними. И со Скорфусом, и с Эвером… Собраться вместе. Почувствовать хотя бы недолгую иллюзию безмятежности.

– Да, да, давай! – Клио хлопает в ладоши. Тут же, сникнув, вздыхает. – Выпьем за здоровье твоего отца. В Физалии верят, что такие тосты имеют силу.

– Тебе лишь бы выпить, эфенди! – хохочет Рикус. – А впрочем, да, славно, хоть сто раз.

Улыбаюсь, стараясь удержать в себе неожиданное, милостиво кем-то подаренное тепло. Это что, и есть она? Дружба с кем-то… кто не твой брат, не твой кот и не твоя… нянька? Как же здорово. Но, попрощавшись, выйдя и привалившись спиной к двери, я несколько дурацких секунд медлю. В голове вертится паническое: «Вдруг они сейчас начнут смеяться надо мной? Обсуждать, какая я дура и дрянь?» Но они молчат. А вот Илфокион, следящий за мной, уже опять выгнул брови и ехидно открыл рот. На фоне солнечного неба за окном его фигура темная, мрачная, но никакого трепета мне все равно не внушает. Напоминает облезлую борзую, надевшую парик.

– Ни слова. – Поднимаю ладонь, и его зубы щелкают. Все-таки не так плохо иногда быть волшебницей. – Только мысленное спасибо. Они не в обиде на вас. Собираются. Счастливо.

Не дожидаясь ответа, гордо следую мимо. Лопатками чувствую раздраженный взгляд с искренним посылом: «Сломайте ногу, принцесса». Сам сломай! Уже на лестничном спуске все-таки становится совестно: зачем я так, если подумать? Я ведь могу представить себе всю бездну отчаяния, в которую свалился Илфокион, она вряд ли мельче моей. Он любит отца беззаветно, любит, как большой пес, и еще неизвестно, что устроила бы я сама, если бы не упала без чувств. Серьезно. Узнав о перчатке в вещах