Сборник повестей и рассказов - Андрей Люмнов

скрип панцирной кровати, сегодня — стерильный блеск прозрачных лифтов.

В одиннадцать Арсений уже встречал профессора в своём кабинете. Иван Ильич, похоже, не спал вовсе. Он сразу выложил на стол листы с расчётами.

— Я ознакомился с твоим «Накопителем». И с типами энергии, которую вы собираете, — не тратя времени на приветствия, начал Светлов. — В классическом ИИ мы такое использовать не сможем…

— Но?

— Но! Сможем использовать в ЭИИ! Эмоциональном Искусственном Интеллекте. Вот примерные расчёты.

Арсений смотрел на расчеты. Это было гениально. Профессор предлагал не просто стабилизировать энергию, а создать на её основе принципиально новую вычислительную среду, где данные обрабатывались бы не холодной логикой, а аналогом человеческих эмоций.

— Он не купится, — покачал головой Арсений. — Ему нужна конкретная демонстрация силы. Цифры, которые можно конвертировать в доллары.

— Тогда мы покажем ему и то, и другое, — усмехнулся старый ученый.

 

Ровно в двенадцать они вошли в кабинет Комова. Генеральный сидел за своим столом, его каменный взгляд скользнул по профессору в том же, чуть помятом костюме, по Арсению, чье лицо снова обрело привычную сосредоточенную маску.

— Ну что, господа, — начал Комов, отложив планшет. — Будем работать?

Профессор Светлов шагнул вперед. Он не стал включать проектор или раздавать презентации. Он просто положил на стол Комова самый исписанный листок.

— Вот то, что вы просите, Виктор Сергеевич. Это не отчет. Это принцип. Принцип, который позволит вам конвертировать собираемую энергию в ИИ нового поколения. Поколения, которого ещё нет. Но! Его нет сегодня. Но мы его сделаем. Сделаем первыми.

Комов медленно взял со стола листок. Он не понимал формул, но понимал язык амбиций. И в тишине кабинета, пахнущем деньгами и властью, этот листок обычной бумаги весил больше, чем все контракты «Эдема».

— Обсудим условия? — наконец произнес Комов.

— Предлагайте.

— Вам — лабораторию, количество сотрудников определите сами. Плюс двадцать пять процентов акций и пять процентов роялти. Ему, — Комов посмотрел на Волкова, — двадцать четыре процента акций и пять процентов роялти.

— Стоп, — неожиданно ответил Арсений. — Я отказываюсь от своего вознаграждения в пользу профессора. А по научной части готов подключиться по полной. В том числе и по подбору оборудования и сотрудников.

— Умеешь удивить, — ответил Комов. — Но два процента роялти всё-таки твои. Можете начинать работу. А документы подпишем, когда их подготовят юристы.

Ученик и учитель одновременно кивнули и направились к выходу.

— Профессор, а вы любите оперу? — окликнул их Комов.

— Иногда… А что?

— У меня есть постоянная бронь в Мариинке, но пользуюсь я ей раз в год, на день рождения жены. Хотите в Мариинку?

— С удовольствием. Последний раз был ещё в Ленинграде.

— Тогда завтра вас заберёт моя машина.

 

Они вернулись в кабинет Арсения, где он отдал расчёты Маше, чтобы она сняла копии, а они с профессором прикинули план действий по организации лаборатории.

Уже через два часа Иван Ильич вернулся в свои апартаменты, а Сеня с Машей ехали в своё тайное убежище в Купчино.

Глава 5 Формирование идеи и команды

Суббота и воскресенье пролетели как один миг, насыщенный простыми домашними радостями. В субботу Арсений, к удивлению Маши, запекал в старой духовке мясо по рецепту отца. В воскресенье Маша напекла целую гору пирогов по рецепту бабушки, и квартира наполнилась тем самым уютным запахом детства, который в служебных апартаментах оба почти позабыли.

А в понедельник, ровно в восемь утра, у подъезда снова ждал служебный автомобиль, возвращавший их в систему. Дорога до офиса прошла в молчании — они сидели, держась за руки, глядя на меняющиеся за окном пейзажи, от спальных районов к парадному центру.

 

В девять профессор Светлов в кабинете уже обрушил на Арсения ворох листов с развитием идеи и списком требований к оборудованию.

— Лаборатория — это не только стены! — гремел он, тыча пальцем в список. — Это, прежде всего, люди! Кого из наших мы можем собрать?

— Мы сегодня прикинем, и завтра Мария всех обзвонит, кого сможем — соберём. И новую кровь тоже привлечём. Мне кажется самым верным набирать из вчерашних аспирантов, молодые, свежие, с горящими глазами. Но брать будем тех, кто за идею, а не ради денег.

А в десять они снова стояли перед Комовым. Генеральный, свежий и холодный, как утро понедельника, смерил их оценивающим взглядом.

— Ну что, отдохнули? — его голос был ровным, без насмешки, но и без тепла. — Профессор, как вам опера?

— Опера хороша как никогда! — вместо приветствия ответил профессор, и в его глазах вспыхнул огонёк. — «Жизнь за царя»!

Комов едва заметно улыбнулся, польщённый.

— Отлично. А теперь — за работу. Излагайте ваш проект.

— Проект назовём «ГнозИИс», — начал Арсений. — Это «знание» с греческого и, в то же время, намёк на ИИ. Суть в том, что мы создадим эмоциональный ИИ, используя энергию страсти и агрессии, которую собираем. Это оптимальная среда. Идеальнее была бы только энергия эроса, но её меньше. Для создания такого ИИ нам потребуются… баллы айкью. И я вижу два пути их получения.

Он сделал паузу, давая Комову осознать сказанное.

— Первый — добровольный, малый, но регулярный сбор, по одному-два балла за раз. Технически это похоже на донорство крови. Человек восстанавливается и может сдать снова. Второй вариант — тоже добровольный, но разовый. Много баллов сразу. Это уже ближе к донорству органа. Почка, например. Новой почки не вырастет. Но если человеку для нормальной жизни хватает ста баллов, а у него сто двадцать… Мы предлагаем ему продать двадцать за крупную сумму. Схема хороша для тех, кто остро нуждается в деньгах.

— Стоп, — Комов поднял руку. — Как-то нелогично. Если у человека высокий айкью, почему он прозябает в нищете?

— «Потому что»! — Арсений горько усмехнулся. — Этой фразой в наше время объясняется многое, если не всё.. У меня айкью сто тридцать девять, у профессора — сто сорок пять. И где мы были ещё недавно?

— И ты хочешь сказать, что год назад согласился бы стать богатым и… менее сообразительным?

— История не знает сослагательного наклонения.

— А я бы продал, — неожиданно сказал профессор. — Если бы мне дали столько, чтобы оплатить себе покой на оставшиеся лет десять. Дольше я всё равно не протяну, здоровье уже не то.

— Здоровье