Сборник повестей и рассказов - Андрей Люмнов

— Ты здесь жил?

— С самого детства. Квартира родителей. Только поэтому она осталась мне после развода.

— Ты был женат?

— Маша, мне пятьдесят лет. В таком возрасте у людей уже по три развода, — он усмехнулся, но в усмешке была лёгкая грусть.

Они вошли в парадную и поднялись по лестнице на третий этаж. Вместо того чтобы достать ключ, Арсений позвонил в одну из квартир.

— У тебя там кто-то живёт? — удивилась Маша.

— Тсссссс, — Арсений приложил палец к губам.

— Ктооооооооо? — спросил старушечий голос из-за двери.

— Баб Кать, это я, Арсений, сосед ваш.

Щелчок замка, и дверь открылась, на пороге стояла бабушка в выцветшем халате.

— Ой, Арсюша! Ты чиво так поздна? С камандировки? Захади.

— Баб Кать, да я за ключами. Пару дней побуду и опять уеду.

— А вот у меня ключи твои, да. Не зайдёшь? А, ты не один…

— Да, я с коллегой, надо документы посмотреть кое-какие, — Арсений сделал серьёзное лицо.

— Ну сматритя, сматритя, — многозначительно кивнула бабушка, оценивающе окинув взглядом смущённую Машу.

— Спасибо, баб Кать.

Дверь закрылась. Маша стояла ни жива, ни мертва, прижимая к груди сумочку.

— Всё хорошо, — успокоил её Арсений, поворачивая ключ в замочной скважине соседней двери.

Он пропустил Машу первой. Воздух в квартире был спёртым и пыльным. В прихожей висело старое зеркало в потемневшей деревянной раме. В гостиной стояла массивная «стенка», доверху забитая книгами, и бухарский ковёр на стене. Всё было покрыто толстым слоем пыли, будто время здесь остановилось.

Маша медленно прошла в гостиную, оставляя следы на пыльном полу. Она подошла к полкам, потрогала корешки книг — «Квантовая механика», «Теория поля», сборники задач по физике.

— Вот откуда ты на самом деле родом, — тихо сказала она. — Не из стеклянного небоскрёба, а отсюда. Из этих книг и этой пыли.

— Неприглядное зрелище, да? — он смущённо потер затылок. — Я как-то не успевал… да и не хотелось возвращаться.

— Нет, — она обернулась к нему, и в её глазах не было ни брезгливости, ни насмешки, лишь тёплое понимание. — Это честно. Здесь пахнет тобой. Тобой настоящим. Теми тридцатью годами, что ты потратил на свою идею, а не на ремонт.

Она распахнула форточку. Свежий ночной воздух ворвался в комнату, выветривая пыль.

— Мы можем привести это в порядок, — сказала она решительно. — Сделать это нашим настоящим домом. Без корпоративных дизайнеров.

Арсений смотрел на неё, на эту удивительную женщину, которая в пыльной квартире в Купчино выглядела более царственно, чем в роскошном люксе, и чувствовал, как последние остатки той стены, что отделяла его от мира, рассыпаются в прах.

— Значит, «мы»? — тихо переспросил он.

— Да, — так же тихо ответила она. — Мы.

И в этой пыльной, старой квартире, пахнущей детством и книгами, это слово прозвучало куда весомее, чем любые контракты и миллиардные проекты.

— Пойдём, я научу тебя варить кофе… — сказал он, беря её за руку и проводя на крохотную кухню.

— Так я умею… — улыбнулась она.

— Нееееееееет. Это не кофемашина. Это «мока» — гейзерная кофеварка. Ей лет столько же, сколько и мне.

А потом они пили густой, терпкий кофе на старой кухне, сидя на скрипучих табуретах и «изучали документы» на панцирной кровати. Кровать предательски скрипела.

Уснули они, когда белая ночь уже начала становиться белым утром, в сплетении рук, на старом сером белье.

Днём они пошли за продуктами. В местном гастрономе всё осталось по-прежнему: те же витрины с колбасой на вес, тот же запах свежего хлеба и вымытого с хлокой пола, те же бабушки у касс, внимательно пересчитывающие сдачу.

Арсений клал в корзину привычные продукты — ту самую докторскую колбасу, которую всегда покупала мама, плавленые сырки «Дружба», картофель и морковь, в комьях грязи. Каждый предмет был маленьким путешествием в прошлое.

Маша шла рядом, наблюдая за ним. Она видела, как его плечи, обычно напряжённые в офисе, расслабились, как изменилась его походка — стала более медленной, почти небрежной.

— Иногда полезно возвращаться в места, где ничего не изменилось, — тихо сказал он, останавливаясь у прилавка с молоком. — Чтобы понять, насколько изменился ты сам.

Она взяла его за руку.

— И каковы же выводы, профессор?

Он улыбнулся, глядя на их сцепленные пальцы, на корзину с простой едой, на своё отражение в стеклянной витрине — человека в дорогой рубашке, без пиджака, затерявшегося среди привычной суеты районного гастронома.

— Выводы… что я стал счастливее. И что самое важное теперь — не в серверах «Эдема», а вот в этом. — Он показал на корзину. — В возможности пить с тобой кофе на тесной кухне и скрипеть кроватью по ночам.

— Можем скрипеть и днём, — улыбнулась Маша.

Вечером того же дня они ужинали на кухне, на его телефон пришло сообщение от Комова, короткое и деловое: «Завтра в 12:00 в моём кабинете. С профессором. Игорь нужен?»

Арсений отложил телефон и взглянул на Машу. Она поняла всё без слов. Медовые дни закончились. Впереди была пятница, генеральный и начало новой, ещё более опасной игры. Но теперь у него был его якорь. Здесь, в этой старой квартире в Купчино, где пахло книгами, кофе и их общим счастьем.

— Знаешь, что я подумала? Давай сюда будем приезжать каждые выходные.

— А как же дом?

— А дом мы построим вместе, постепенно, какой мы хотим, отремонтируем как хотим и купим мебель, какую хотим. Шаг за шагом. Вместе.

— И́бу ибуди́ — хуйда́о муди́?

— Не поняла… — подняла бровь Маша.

— Шаг за шагом ближе к цели. Это с китайского, — улыбнулся он.

Она обняла его и поцеловала.

— Пойдём делать музыку? — рассмеялась она.

— А вот сейчас я не понял.

— Кровать твоя скрипит соль-диезом!

— А у тебя хороший слух.

— Восемь лет музыкальной школы по классу фортепиано.

Он подхватил её на руки и понёс в комнату, где их ждал старый панцирный инструмент, готовый исполнить свою новую, счастливую симфонию на одной ноте.

В десять утра корпоративный автомобиль, словно карета, возвращающая Золушку из сказки обратно в реальность, забрал их у подъезда и доставил к сияющему фасаду «Эдема». Контраст был разительным: еще утром — пыльные полки и