Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота

Ввести аварийный паек – один стакан воды в сутки на человека. Лейтенанту Коваленко быть готовым заложить подрывные патроны под торпедное оружие для взрыва лодки, если обстановка этого потребует. Живыми врагу не сдадимся. Все сейчас должно быть подчинено спасению корабля.

Готовить лодку будем к всплытию». Начались самые трудные часы в нашей жизни. Если сопоставлять наше положение на этом рубеже с моментом взрыва, то нам тогда, по-видимому, некогда было испытывать чувство страха, растерянности, так как в каждом из нас была велика готовность к самым сложным неожиданностям, и взрыв нас не ошеломил, все действовали с предельной четкостью, хладнокровием и твердым рассудком. Время, потянувшееся после подрыва, лежание на грунте вносили свои коррективы…

Отступлю от своего рассказа, а обращусь к факту сопоставлений. Когда я плавал краснофлотцем на п/л «Л-4» в 1935 году, практиковалось в боевой подготовке лодки лежание на грунте две и более недели. Через сигнальный буй нам подавали горячее какао, подсоединяли телефоны, разговаривали с Центральным постом. В лодке без преувеличения, можно сказать, царила тишина от выключенных механизмов, приборов и от находившегося без движения личного состава. Это было на Бельбеке. Как чувствовал личный состав лодки? Объяснения здесь не требуется. Превосходно! Что произошло с нами после взрыва на фарватере Одессы 25 июля 1942 года? Нет необходимости вдаваться в характеристику ратного труда моряка-подводника во время войны. Эта жизнь стала его нормой и потребностью. И вдруг внезапно вся эта активная деятельность людей обрывается. Техника, механизмы и приборы не остановлены руками и волей людей, как это было в 1935 году на «Л-4», а с ними беспощадно расправился взрыв.

Отдается команда по лодке: «Личному составу находиться на местах, отдыхать в койках, передвижение по лодке ограничить, освещение – по одной лампочке в отсеке». Люди оказались как бы не у дела, при непривычной тишине, за исключением ЦП. Большинство личного состава в эти часы ничем было не занято. Сложились естественные условия, чтобы проанализировать случившееся, опасность нашего положения. Если в первые часы некоторые еще могли уснуть, полежать, почитать, то дальнейшее показало, что людей сон не брал, хотя они к этому стремились. Чтение не могло отвлечь от мыслей о создавшейся обстановке. Все труднее стало дышать в лодке. Кислородными баллонами и регенерационными патронами пользоваться запрещено.

Нельзя было не ощущать эту психологическую обстановку, надо было незамедлительно ее исправлять. Командиры боевых частей ведут работу среди своего подчиненного личного состава по выяснению и устранению поврежденной техники и приборов. Комсомольский актив, агитаторы получают задание на своих постах в отсеках быть примером стойкости и уверенности в преодолении наших трудностей. Ведется самая задушевная, доходящая до сердца беседа с людьми, вселяющая веру в благополучный для нас исход борьбы. Прошло около трех часов после подрыва, собираем личный состав в первом отсеке. Выступает командир лодки Г.А.Кукуй. Он кратко изложил обстановку и призвал личный состав к мужеству и стойкости. В числе ближайших мероприятий он поставил задачу – готовить лодку к всплытию.

Не только выяснились наши повреждения, но уже направлялись усилия всего экипажа на возможный ремонт и ввод в строй механизмов, систем и приборов. Инженер-механик В.А. Глушич становится главным действующим лицом всех мер, связанных с ремонтом лодки. Штурманский стол в четвертом отсеке становится местом командования лодки, где появляются на листках бумаги наброски рулей, винтов, их ограждений, идет обсуждение предполагаемых неисправностей и поломок. Принято решение – вместе с подготовкой лодки к всплытию готовиться к выходу за борт инженер-механику В.А. Глушичу и боцману И.В. Качурину для выяснения обстановки за кормой, состояния с винтами и рулями. Эта задача и стала в центре всей деятельности личного состава. За борт готовились выйти в индивидуальных спасательных масках с сигнальными концами.

Но самая главная подготовка как для забортной экспедиции, так и для командования лодки была подготовка моральная и психологическая. Всем было ясно, что выйти и работать за бортом, почти на глазах у врага, а точнее, в 7–8 милях от Воронцовского маяка, означало, что по обстановке люди могут быть не подобранными на борт и остаться лицом к лицу с врагом.

Теперь, когда прошло три с половиной десятка лет с того события, я задаю Ивану Васильевичу Качурину вопрос: «Какое чувство тогда тобой владело, когда готовил себя к спуску за борт?» Он ответил: «Я тогда физически был очень крепким, выносливым, мог хорошо плавать и нырять, на воде мог держаться очень долго, уверен был, что уйду, но если бы и попался, то от меня никто ничего не добился».

Готовился весь личный состав к предстоящему всплытию как ответственнейшему испытанию. В лодке с каждым часом становилось все труднее и труднее дышать, чаще и чаще люди посматривают на циферблат часов. И несмотря на то, что стрелки показывали уже двадцать один час, команда о всплытии задерживалась. Люди находились у своих замерших, бездействующих постов. Всеми владела жажда действий, чтобы дать жизнь нашему кораблю. Только это могло разрядить обстановку – освободить нас от угнетенного состояния, вселить веру в будущую борьбу.

Этот момент настал. С центрального поста отдается команда: «По местам стоять для всплытия. Продуть среднюю»… Инженер-механик В.А. Глушич, старшина трюмных И.И. Дегтяренко, старший краснофлотец Пепеляев стремятся подчинить лодку своей воле, но их действия не приводят к успеху, она продолжает оставаться на грунте без движения. Командир принимает решение: «Каменцева с пулеметом и сигнальщика с карабином в боевую рубку». Сам стал в это время у трапа в боевую рубку, ожидая выполнения своего приказа. Владимир Каменцев, командир отделения торпедистов, секретарь КСМ организации, незамедлительно был в Центральном посту, он попытался докладывать о прибытии, командир жестом показал на трап и сказал: «Наверх». За Каменцевым – с карабином в руках краснофлотец рулевой-сигнальщик Колесниченко, быстро поднялись в боевую рубку, вслед за ними пошел и командир. Находясь на ступеньках трапа, он предупредил Центральный пост: «Будьте внимательны». Секунд несколько прошло, за это время я успел посмотреть вверх в рубку. Командир давал какие-то указания Каменцеву и Колесниченко.

Было такое впечатление, что это дзот, из которого готовится атака. «Продуть главный балласт воздухом высокого давления», – подана команда в центральный пост с рубки. Подача воздуха в цистерны создала стук и сухой треск, за которым последовало ощущение неустойчивости в лодке, всех тянуло к корме, образовался шум по отсекам от повалившихся предметов.

Лодка всплыла с дифферентом на корму и креном на правый борт. Застучали кувалдой у рубочного люка, это освобождали зажатое коромысло на крышке люка. В боевой рубке стало тихо. Это