Бегом на шпильках - Анна Макстед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я прицеливаюсь, пытаясь легонько пнуть Мэтта, но промахиваюсь.
— Перестань, Нэт, — говорит Энди. — В этой комнате только ты одна до смерти боишься Тони. Ой-ой-ой, наш Большой Папа-Мишка, с каких это пор ты у нас стал таким крутым?
Мел хихикает.
— Он не крутой, он самый милый! И, вообще, никто почему-то не спрашивает, как прошел спектакль.
— Никто не спрашивает, потому что все и так знают: ты была просто великолепна, дорогуша.
— Нет, я была ужасна! Спина болела, а ноги меня просто убивали. Это был не балет, а настоящая агония. Я была похожа на огромного, тяжелого слонопотама.
— Ерунда. Ты была легкой, блестящей, безукоризненной, — успокаивает ее Тони. — Правда, мне очень не понравилось, как на тебя пялился этот похотливый Оскар.
— Ну, — замечает Мэтт. — Все-таки это «Ромео и Джульетта».
— Я не с тобой разговариваю!
— Ой, смотрите, как все испугались, — ухмыляется Мэтт.
Пять голов дружно поворачиваются в сторону Тони. Он выглядит ошарашенным.
— Что?.. Не понял… Это что, подначка? Ты со мной подраться хочешь?
Пять голов дружно поворачиваются в сторону Мэтта.
— Ну, если ты настаиваешь.
Тони грубо хохочет.
— Хотел бы я на это посмотреть! И что же ты сделаешь? Ударишь меня своим ридикюлем?
Мэтт несколько раз быстро хлопает ресницами, демонстрируя, как ему все уже наскучило.
Тони наливается краской.
— Что? Что?! Ну же, давай! Пошли выйдем!
Уже через несколько минут Тони обнаруживает, что гомосексуалисты, — особенно если они родом из самой неспокойной части Эксмута, — прекрасно умеют постоять за себя. По крайней мере, один из них — умеет точно. Мэтт сбивает моего брата с ног первым же ударом. И несмотря на то, что затем портит весь эффект, пролив пару слезинок по поводу своих ушибленных костяшек, Энди и Робби провозглашают его героем сегодняшнего вечера. В глубине души не могу с ними не согласиться.
Глава 41
Телефон начинает трезвонить в 10:39, вытряхивая меня из сна, тревожного, дерганного, похмельного, сна, после которого чувствуешь себя еще более усталой.
— Пора вставать, лентяйка.
— Алекс, — скрежещу я. — Ты в порядке? (Раскалывающаяся голова и бурлящий желудок соглашаются со мной: «Ты в порядке?» — для них сейчас более выполнимо, чем «Доброе утро! Как поживаешь?»)
— Все отлично, спасибо, Натали. Ты-то сама как?
Говорю неправду.
— Вот и хорошо. Ну, какие еще номера откалывала в выходные? Что-нибудь интересненькое?
Полагаю, мои подвиги все же пока несколько тяжеловаты для нашей едва-едва зарождающейся дружбы, а потому снова говорю неправду.
— Звучит потрясающе! Слушай, у меня тут для тебя кое-какие новости. — Голос у нее громкий, как у командира на параде. — Вчера я разговаривала с Робином, моим преподавателем по пилатесу. Сегодня я как раз собираюсь к нему в студию, так вот, я сказала ему, что у меня есть подруга, которая хочет пройти обучение. И он ответил, что с удовольствием расскажет тебе об учебном курсе. В общем, если ты настроена серьезно, то Робин — это именно то, что тебе нужно. Можем встретиться у него в студии, в четыре. Если же ты занята, то договоришься по телефону на какое-нибудь другое время.
Я хриплю:
— Нет-нет, я свободна, увидимся в четыре.
Пошатываясь, тащусь на кухню и заношу детали встречи в мой громадный (размером где-то с «Кадастровую книгу»[72]) деловой ежедневник. Энди дома нет — что вовсе не удивительно. Мы прекрасно справляемся с задачей, стоящей перед большинством семейных пар: на публике мы замечательные друзья, а в остальное время старательно избегаем друг друга. Закусив губу, перемещаюсь в гостиную — и бледнею от ужаса. По виду и запаху она сейчас напоминает ночлежку. В нос шибает смесь псины и алкоголя. Повсюду валяются пустые бутылки, а на светлом, отполированном паркете — засохшая лужа вишневого ликера. Разноцветные пластмассовые осколки «Выскочки-Пирата» — кажется, это Энди случайно на него наступил, — втоптаны в ковер. А бежевая замша на моем любимом диванчике выглядит липкой.
Мчусь на кухню в поисках таблеток от головной боли, но в буфете — шаром покати. «Свежий воздух пойдет тебе на пользу», — говорю я саркастически, цитируя маму. Увы. Поскуливая, бреду в аптеку. К тому моменту, когда я возвращаюсь домой, у меня начинается трясучка. Искоса смотрю на телефон, — в надежде на сообщения, — но сообщений нет. Набираю 1471. «Вам звонили сегодня, в 11:01, — злобно объявляет телефонный робот. — Звонивший не предоставил информацию о своем номере».
Кто бы это мог быть? Бабс? Не может быть. Тони? О боже, только не это. Надо срочно нанимать вооруженного охранника. 11:01. Ну, конечно же. Ровно через минуту после начала маминого первого перерыва на кофе. Однако она всегда оставляет сообщение: точнее, пять, чтобы уж наверняка. Не хочу ей звонить. Вспоминаю, как наорала на нее в воскресенье, и мне становится не по себе. Причем все больше и больше. Я бы с огромным удовольствием замела этот эпизод под ковер, а затем намертво приклеила его к полу. Пытаюсь сконцентрироваться. Вот почему я дала себе слово никогда не напиваться в ночь с воскресенья на понедельник. Иначе вся неделя пойдет псу под хвост. «Думай, Натали!» Честно-то говоря, мама не показалась мне такой уж сильно травмированной, когда я уезжала. Она проводила меня до двери со словами: «Подумай хорошенько, что бы ты хотела получить на день рождения». Моя мама имеет такое же отношение к святости, как Техас — к нефти. С тех пор как я себя помню, на каждый мой день рождения она силком тащила нас с Тони в «Одетту», — модный ресторанчик в Примроуз-Хилл, — устраивая нам пышный ужин. По-моему, в качестве альтернативы, — «если это больше по душе тебе и твоему неврозу», — она предложила поход в театр. Мама — замечательный человек в смысле чуткости и понимания, но только каким-то своим, весьма раздражающим образом.
— Привет, мам, — говорю я поспешно, не давая себе возможности потерять самообладание.
— Здравствуй, солнышко! — восклицает она. — Как приятно услышать тебя в воскресенье. У тебя все в порядке?
Судя по голосу, она взволнована.
— Мне тоже очень приятно тебя слышать, — вторю я ей, не веря своим ушам: «неужели мне все это приснилось?» — Все хорошо, спасибо. А ты как?
— Нормально, спасибо, солнышко. Я не оставила сообщение: не хотела тебя беспокоить. Просто хотела спросить у тебя совета — у Тони я спрашивать не хочу. Но это не горит, я знаю, тебе сейчас некогда.
Как-то умудряюсь не рассмеяться. Такая уж у меня мама, когда старается изо всех сил.
— Нет, теперь уже все нормально, — говорю я.