За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

нахождения при 53-й армии отряд собак нартовых упряжек участвовал в наступательных операциях по эвакуации тяжело раненных бойцов и командиров с поля боя по взятии Демьяновского, укрепленного противником района и, несмотря на трудные условия эвакуации, лесисто-болотистую местность, плохие, труднопроходимые дороги, где не было возможности вывозить раненых конным транспортом, успешно работал по эвакуации тяжело раненных бойцов и командиров и подвозу боеприпасов наступающим частям.

За указанный период отрядом вывезен 7551 человек и подвезено 63 тонны боеприпасов» (из доклада начальника санитарной службы 53-й армии).

Всего же ездовые собаки, участвовавшие в войне и прошедшие с нашей армией до Берлина, сражавшиеся на всех фронтах от Черного до Северного морей, вывезли с поля боя 680 000 раненых солдат и офицеров и доставили на передовую 5862 тонны боеприпасов.

Скупые боевые сводки, отчеты командиров и военачальников ничего не говорят о потерях, которые несли «собачьи» отряды, а потери были велики — погибали бойцы, и командиры-проводники, и инструкторы служебного собаководства, гибли от пуль, бомб, мин, снарядов и десятки тысяч собак — наших боевых помощников, наших верных друзей. К великому сожалению, медсанбатов и госпиталей для собак не существовало, и нередко, если раны были слишком тяжки, люди, не в силах видеть страдания своих подопечных, вынуждены были прекращать их выстрелом. Было такое, было, из песни, как говорится, слова не выкинешь, на войне как на войне…

«Собаки на фронте были не только санитарами, но и связистами. По свидетельству известного советского писателя Ильи Эренбурга, бывшего во время войны военным корреспондентом, многие собаки-связисты были настоящими героями. Под городом Верея связь с гвардейским полком, оказавшимся в тылу врага, поддерживали 14 собак, которые пробирались через минные поля, под сильным вражеским огнем доставляли донесения. Овчарка Аста, несшая донесение, от которого зависела судьба полка, была смертельно ранена, но, истекая кровью, сумела все-таки добраться на командный пункт дивизии и доставить донесение.

Бывший командир 37-го отдельного батальона собак подполковник в отставке А. Мозовер рассказывал, что лишь одна собака Норка в труднейших условиях и в короткий срок доставила 2398 боевых донесений, а пес по кличке Рекс — 1649»[7].

Вторая мировая война — самая страшная в истории человечества — унесла жизни миллионов людей и миллионов животных. Среди собак — бойцов-санитаров, связистов, пиротехников — были и собаки-камикадзе, сложившие свои головы под гусеницами фашистских танков. Да, была такая, с позволения сказать, собачья профессия. Была!

…Летом 1943 года часть нашу перебросили под Курск. Гитлеровцы сосредоточили здесь огромные силы и начали знаменитую битву на Курской дуге, битву, в которой с обеих сторон участвовали тысячи тяжелых танков и самоходных орудий.

Досталось нам крепко — бомбежки, жестокие артиллерийские обстрелы, бесконечные танковые атаки… Мы, как могли, отбивались, несли большие потери, пятились, пятились, потом на холмике закрепились и решили — назад ни шагу! Но легко сказать, а как выстоять? Враг не жалеет сил, танки прут и прут по степи, а в нашей потрепанной стрелковой роте всего-навсего две пушечки-«сорокапятки» по прозвищу «Прощай, Родина» да три бронебойных ружья: негусто.

Ночью подмога прибыла — пятеро солдат с овчарками. Собаки — истребители танков, на спине у них противотанковая мина приторочена. Ротный наш даже плюнул с досады — думал, командование «тридцатьчетверки» подбросит, а получил четвероногое воинство. Расстроенный ротный в сердцах отозвался о прибывших неуважительно, еще круче о бюрократах-штабниках, приславших вместо краснозвездных танков хвостатое «чудо-оружие». Но приказ есть приказ, и, не в меру поворчав, старший лейтенант выставил «истребителей» на танкоопасные направления. Четверо проводников со своими псами ушли на фланги, пятая пара осталась в моем взводе.

Летние ночи коротки, и, когда рассвело, оказалось, что собака черней самого черного дегтя, черная, как сатана, а на груди белая полоска-галстучек. Проводник — курносый веснушчатый парень, проснувшись, озадаченно поскреб стриженый затылок — псину выгуливать надо, а над траншеей — вжик — пульки посвистывают. Попробуй высунься! Я ему присоветовал пойти в дальний конец траншеи, она длинная, там все равно никого нет, нас во взводе совсем мало осталось… Вернувшись, проводник покормил овчарку, погладил, выбрал из густой шерсти завязшие соломины.

— Зря стараешься, — заметил пулеметчик, — сейчас «юнкерсы» прилетят, пылищу поднимут.

— Не беда — еще почищу.

— Ну, ну. А как звать твоего кабысдоха?

— Загид.

Проводник пояснил, что Загиду шесть лет, пес спокойный, добрый, смышленый и очень образованный — закончил школу служебного собаководства и специальные курсы.

— Профессор, — засмеялся рябой пулеметчик. Он хотел еще что-то добавить, но не успел — раздался оглушительный грохот, и к синему небу взметнулись фонтаны земли: начался артналет. Затем появились немецкие самолеты, пикируя, они роняли тяжелые капли фугасных и осколочных бомб. Едва бомбардировщики улетели, утробно зарычала степь: в атаку устремились танки.

Ударили с флангов наши пушечки, постреляли-постреляли и затихли, подавленные мощными танковыми орудиями. И тогда навстречу бронированным ревущим машинам с четырех сторон метнулись серые тени. Несмотря на тяжелую ношу, собаки стремительно мчались вперед, распластываясь над выжженной солнцем степью. Немцы заметили их, лихорадочно застучали крупнокалиберные танковые пулеметы, пули впивались в сухую землю, срезали метелки пожухлой травы, щелкали по камням, высекая длинные искры. Но овчарки твердо усвоили преподанную людьми науку — добежать во что бы то ни стало, невзирая на любой огонь, достичь вражеского танка и, увернувшись от грозных гусениц, нырнуть под днище. Именно под днище, только под днище. Добежать и нырнуть, добежать и нырнуть.

И собачки сделали все, как положено, выполнили приказ наставников, домчались, ловко проскользнули под брюхо неповоротливых ревущих громадин, проскользнули и… и легкими облачками взлетели к безмятежному синему небу, оставив на изрытой бомбами, перепаханной снарядами и танковыми гусеницами земле пылающие закамуфлированные бронированные машины с черно-белыми тевтонскими крестами на запыленной броне.

— Ура-а! — гаркнул на всю передовую пулеметчик. — Молодцы!

И вдруг побелел — из-за соседнего холма вывернулась серо-зеленая махина и, хищно лязгая гусеницами, ослепительно поблескивая под косыми солнечными лучами отполированными траками, двинулась к траншее, где находились все, кто уцелел из моего взвода, в том числе и его командир. В сгустившемся над степью дрожащем чадном мареве танк казался огромным. «Тигр»!

Да, это был знаменитый Т-6, фашистская новинка, впервые примененная гитлеровцами в сражении под Курском. Приближаясь, танк увеличивался в размерах, распухал, рос как на дрожжах.

— Эй, парень, заснул? Видишь, немец прется? Давай гони свою собаку! Командуй!

Проводник не шевельнулся, отрешенно глядя на овчарку, а пес тревожно и вопрошающе смотрел на хозяина. Пес недоумевал, слыша рев танкового мотора, на который привык реагировать: ведь так учили! Почему не звучит знакомая команда, отчего хозяин медлит?

— Оглох, что ли, парень? Сейчас фриц нас