Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было единственным, что должно заботить разум Юлиана. Отношения и память – это мёртвая романтика, а заботиться стоило о живых. Она должна полностью исчезнуть и позволить сосредоточиться на истинной цели – поиске доппельгангера.
И, пока ещё в жизни Юлиана оставались те, кто хранил ему верность, надежды терять было нельзя. Гарет умный, Хелен сильная, Юлиан целеустремлённый (по крайней мере, она так сам считал), а это – та триада, которой по плечу любая задача. Кроме того, не стоило забывать и о Лиаме Тейлора – усовершенствованной версии Гарета, у которого в кармане имелся ответ, казалось бы, на любой вопрос.
Это придало сил. Юлиан приготовился встать со скамейки, но его взгляд упал на ту самую газету, которую оставил ушедший мужчина. В тусклом свете фонарей трудно было рассмотреть все подробности, но слово «Забитцер» было напечатано столь крупно и вызывающе, что Юлиан не смог упустить его из виду.
Он схватил газету в руки и, после того, как убедился в том, что это сегодняшний вечерний выпуск «Экспресса», увидел крупную фотографию, на которой были изображены двое мужчин: первый обладал грациозным взглядом и густыми седыми волосами, а второй – лысый и худой, имел взгляд хищника.
– Роберт Ковальски и Людвиг Циммерман,– вслух прочитал Юлиан. – Подозреваемые в убийстве Густава Забитцера члены городского совета сегодня покончили с собой в следственном изоляторе.
Над парком нависла тишина. Казалось, что даже птицы замолкли для того, чтобы узнать эту шокирующую новость.
Уэствуд рассказал Юлиану всё об этих советниках мэра – о высосанных из пальца уликах, о неверии в их причастность и об аресте Департаментом. Уэствуд боролся за то, чтобы отсрочить этот арест, но ни Стюарт Тёрнер, ни новый начальник участка не хотели его слушать.
Теперь больше никакого смысла в доказательствах его правоты – оправдывать было некого. Подозреваемые поняли, что загнаны в ловушку и не нашли иного способа избежать наказания, кроме как покончить с жизнью.
– О, нет, – проскользнуло из уст Юлиана.
Птицы всё ещё молчали.
Лживые обвинения были очевидны для Юлиана и Уэствуда, но всему городу станет известно лишь то, что убийц их любимого мэра больше нет в живых, а значит, истина восторжествовала.
Скорее всего, это случилось ещё днём, но Уэствуд, который должен был оказаться в числе тех первых, что узнали об этом, ничего не сказал Юлиану, несмотря на свои обещания.
Юлиан сложил газету вчетверо и спрятал во внутренний карман. Он непременно подробно изучит статью, когда вернётся в общежитие. Но сейчас он сделать этого не мог – свет фонарей был слишком слаб для того, чтобы рассмотреть мелкий шрифт.
Юлиан думал недолго – он стремглав отправился домой.
Над городом нависла опасность, имя которой никто не знает. Вряд ли вообще у опасности есть имя или лицо, но она не приходит сама собой. За цепочкой этих событий – казалось бы, несвязанных между собой, стоит некто могущественный и умный, всегда имеющий запасной план.
Выйдя из парка, Юлиан поймал такси, потому что троллейбусы в столь поздний час ходили редко, и он имел все шансы не успеть до закрытия общежития.
Вернувшись в общежитие, Юлиан первым делом отправился не в комнату, а к телефону, который висел в коридоре блока. Порывшись в карманах, он вытащил оттуда блокнот, в который были записаны самые важные телефонные номера, среди которых оказался и номер Уэствуда.
Удостоверившись в правильности цифр, Юлиан принялся импульсивно крутить номеронабиратель. Он услышал несколько гудков, но никто не брал трубку.
Поняв, что, возможно, всё же перепутал цифры, Юлиан повесил трубку, после чего проделал аналогичную операцию. Ответ был тем же.
Повесив трубку во второй раз, Юлиан облокотился об стену. Он не тот, кто так легко сдаётся, поэтому должен во что бы то ни стало дозвониться до Уэствуда и узнать у него все подробности.
Люди могут быть заняты совершенно разными делами – вполне возможно, Уэствуд прямо сейчас находится на ночном дежурстве, а его жена Маргарет уснула, сидя возле экрана телевизора и не услышала звонка.
По истечении пяти минут Юлиан, уже не особо веривший в успешность затеи, позвонил в третий раз, но звонок снова остался без ответа.
– Ты должен, Уэствуд, – пробормотал Юлиан, лихорадочно начав листать блокнот.
Он позвонил на рабочий номер Глесона в надежде, что тот и впрямь вступил в ночное дежурство. На этот раз Юлиан услышал всего лишь два гудка, после чего грубый и хрипловатый голос представился:
– Детектив Ларссон, тринадцатый участок.
Поняв, что Уэствуда нет и здесь, Юлиан со злости едва не положил трубку. Но, спустя пять секунд, всё же решил ответить полицейскому:
– Меня интересует инспектор Уэствуд. Он сегодня на дежурстве?
Скорее всего, детектива поразила наглость юнца, потому что обычно на этот номер звонят совершенно по другому поводу.
– Кто это говорит? – спросил Ларссон. – С какой целью интересуетесь?
Юлиан вновь с трудом поборол желание прервать этот не слишком откровенный диалог.
– Меня зовут Юлиан Мерлин, – всё же выдавил из себя он. – Я друг мистер Глесона.
Казалось, что наглость звонившего перешла все границы разумного, но детектив Ларссон отреагировал подозрительно спокойно:
– Инспектор Глесон ушёл в отпуск, герр Мерлин, и в ближайшие две недели вы его здесь не найдёте.
– Отпуск? Что? Он же…
– Вы меня отвлекаете, герр Мерлин.
Раздалась серия коротких гудков. Детектив Ларссон поспешно завершил разговор, так ничего толкового Юлиану и не рассказав.
В голове юноши образовались две теории – одна скучнее другой. Первая заключалась в том, что если Уэствуд не берёт трубку домашнего телефона, значит, не хочет ни с кем говорить, в том числе, и с Юлианом. Вторая подразумевала возможность отъезда Глесона в другой город в связи с отпуском – вполне возможно, к родственникам.
Юлиан повесил трубку и хлопнул ладонью по стене.
В любом случае, первая теория была куда более предпочтительным вариантом, потому что, в этом случае, Юлиан хотя бы знал, где искать Уэствуда. В случае крайней необходимости он постучит в двери дома инспектора, и тогда тому не удастся сбежать от ответов.
Над городом стояла тихая и прохладная весенняя ночь – безлунная и безликая, которая будто глумилась над Юлианом и всеми теми, кто желал знать правду. Она олицетворяла собой страх неизведанности. Можно быть уверенным в том, что кромешная мгла таит внутри себя опасность, но нельзя узнать, какую именно, потому что ничего не видно дальше вытянутой руки.
Неизведанность не всегда прекрасна, как принято говорить в
