Сквозь тьму и свет - Райан Кейхилл

его кольчугу перехватывал пояс, плечи защищал меховой плащ, в руке он сжимал копье, на спине был привязан щит.

– Аллерон. Видит бог, я рад тебя видеть.

– Лейф, всегда приятно возвращаться. Как дела в замке?

Мужчины обнялись. Прошло несколько недель, с тех пор как Аллерон покинул Арисфолл, возмущенный решением отца не предоставлять помощи беженцам. А недели – это большой промежуток времени, когда по дорогам рыщут змеи и араки.

– Ну все спокойно, – мрачно ответил Лейф. – Но твой отец постоянно пребывает в ярости, после того как ты ушел.

Аллерон нахмурился и кивнул. Складывалось впечатление, что его отец вечно находился в ярости, тут он не услышал ничего нового. Но если Лейф посчитал, что об этом стоило упомянуть, значит, Аллерону следовало соблюдать осторожность.

– Пойдем, – сказал Лейф, поворачиваясь ко двору замка, расположенному между главными воротами и входом в основное здание. – Моя смена уже практически закончилась, к тому же нет особого смысла оставаться на стене – так можно и яйца отморозить. – Аллерон разглядел усмешку под его заплетенной в косички бородой. – Расскажи мне, как прошло патрулирование?

В горле у Аллерона перехватило, когда они шли через двор.

– Не слишком хорошо… – сказал он, выдыхая через нос и чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. – Вернулись только я, Алвен, Гудрун, Сигрид и Хелдин.

– Сожалею, друг мой. Пусть Акерон проводит их в свои покои, а Герайя благословит души. Они умерли достойной смертью?

– Да, с мечами в руках и мужеством в сердце.

– О большем воин не может просить, – ответил Лейф.

– Ты прав.

Тепло окутало Аллерона, как только они с Лейфом переступили порог замка. У него стало покалывать кожу, и он облегченно вздохнул. Как бы сильно человек ни привыкал к снегу, тепло огня в очаге всегда заставляет тебя почувствовать, что ты дома.

Огромный красный ковер с вышитыми в центре белым копьем и щитом – символом Дрифейна – покрывал весь пол в зале. Две лестницы вдоль стен по обе стороны от входа вели на второй этаж. В аркообразных альковах стояли медные светильники, освещавшие алые гобелены от потолка до пола, с изображениями сражений из далекого прошлого. По залу сновали слуги в белых и красных туниках, некоторые несли корзины с едой, одеяла и постельное белье, другие лишь делали вид, что заняты чем-то полезным.

Замок с самого детства являлся домом Аллерона. Он помнил множество теплых моментов, пережитых в его стенах, главным образом благодаря матери, и немало темных ночей, главным образом из-за отца.

– Я пойду повидать мать. Составишь мне компанию? – спросил Аллерон.

Лейф кивнул и последовал за Аллероном по правой каменной лестнице.

– Сожалею, – сказал Лейф, когда они свернули в длинный коридор, ведущий в сторону садов. Мать Аллерона всегда проводила поздние вечера в садах еще с тех пор, когда он был совсем маленьким. – Я бы отправился с тобой, если бы мог.

– Здесь не о чем жалеть, друг мой. Это не твой выбор, и, если честно, я рад, что тебя там не было.

Лейф схватил Аллерона за плечо.

– Почему ты так меня опозорил? Ты не хотел, чтобы я находился рядом с тобой и смотрел в глаза чудовищ?

– Я тебя не опозорил, – ответил Аллерон. – Ты не мог пойти, так решил мой отец. И теперь, когда я знаю, чем закончилось наше путешествие, я рад, что тебя там не было. Ты мне как брат, и я не хочу, чтобы ты попал в покои Акерона так рано.

Лейф коротко кивнул.

– Прости меня. Мне совсем не нравится должность капитана стражи. Чем больше времени я провожу на стенах, тем чаще вижу вещи, которых на самом деле не существует.

– Ты был прощен еще до того, как принес свои извинения, мой друг. Однако мне изменил разум. Вернулись ли патрули, посланные в другие деревни?

– Одун и Дестин вернулись из Колнсфьорда примерно неделю назад с несколькими царапинами и синяками, но в остальном с ними все в порядке. – Голос Лейфа стал мрачным. – Но мы ничего не знаем о судьбе Фелла, Кеттила и Беярда.

– Не теряй надежды, – сказал Аллерон. – Они вытянули самую короткую палочку. Харлинг и Херс находятся дальше всего, путь туда занимает неделю. Я бы начал беспокоиться, если бы они уже вернулись.

– Я тебя увижу до завтрака? – спросил Лейф, когда они подошли к дверям комнаты стражи.

– Да, но мне придется уйти вскоре после этого. – Он засунул руку в карман и вытащил тщательно свернутый свиток. – Открой его завтра только после того, как зайдет солнце. Ты меня понял?

Лейф кивнул, провел рукой по свитку, засунул его в карман куртки и снова обнял Аллерона.

– Что ты собираешься делать? – прошептал Лейф Аллерону на ухо.

– Ты увидишь, друг мой.

– А почему я не могу вскрыть свиток прямо сейчас?

– Ты мне не веришь? – спросил Аллерон, отстраняясь, чтобы посмотреть Лейфу в глаза.

– Верю, как своей плоти и крови.

– Тогда подожди.

На этом они пожелали друг другу напоследок спокойной ночи, и Лейф скрылся за дверьми покоев стражи. Аллерон зашагал дальше по коридору, миновал главный зал, где стоял «трон» его отца, и вошел в сад матери, который находился в самом конце коридора.

Чтобы вырастить в Дрифейне хоть что-нибудь, требовались немалые умения. Зерно, которое росло на фермах, выводили целые поколения, чтобы оно выдерживало жуткие морозы и снегопады, но выжить удавалось лишь зеленому и коричневому.

В саду матери Аллерона все было иначе. Пожалуй, он являлся единственным местом в Дрифейне, которое могло похвастаться великим множеством самых разных растений. Даже когда его отряд добрался до Илльянары, он редко видел там цветы, столь же прекрасные, как в саду Орланы Хелмунд, с цветками всех форм, размеров и оттенков. От тех, что доходили ему до колена, до огромных стеблей с розовыми, голубыми, оранжевыми, пурпурными, красными и другими цветками, какие он только мог представить.

Сад защищали две длинные стены, которые поднимались почти на сотню футов, в них через равные промежутки установили окна из толстого стекла. Крыша шла под углом, как и на вершинах башен, чтобы не накапливался снег, с длинными стеклянными панелями, каждая в четыре фута шириной и десять длиной. Чтобы сюда мог проникать солнечный свет, – в детстве объяснила ему мать.

Ничто не может расти без солнечного света, мой дорогой Аллерон.

Кованые железные люстры свисали с потолка, однако Аллерон не помнил, когда он в последний раз видел в них зажженную свечу. Менять их было слишком трудно. Большую часть света и тепла давали чугунные канделябры на стенах и масляные лампы, установленные на подставках по всему саду.

Аллерон нашел мать в центре зала,