Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, вот и конец нашей борьбе… — с грустью произнес наутро после подавления стачки ардебилец, собираясь выходить на работу.
Арам, услышав эти слова, ответил не сразу. Он старательно раскурил трубку и, когда пламя охватило весь тугой комок табака, с уверенностью сказал:
— Нет, ардебилец! Я думаю, что это только начало!
И верно: английское командование и мусаватисты готовы были уже торжествовать победу, но вместо этого им пришлось под давлением масс освободить многих арестованных большевиков. Предвестием новой бури прозвучали слова Рабочей конференции:
«Считая минувшую забастовку не концом, а началом борьбы — первым боем ее, где бакинский пролетариат получил боевое крещение, и сознавая, что причины забастовки не устранены, а еще более обострены, бакинские рабочие не слагают оружия, не отказываются от борьбы, а успешно готовятся к новому бою — организовывают и сплачивают свои ряды».
Согласие девушки
Как раз в эту пору Теймур снова явился к Шамси.
«Что ему от меня нужно?» — никак не мог понять хозяин.
Но гость в этот раз не замедлил с объяснением. Понизив голос, он произнес:
— Я буду, Шамси, говорить с тобой прямо, как с отцом: хочу я взять в жены твою племянницу; лучшего мужа, чем я, она, сирота, не найдет.
«Так вот зачем ходит ко мне этот кочи!» — понял наконец Шамси, и в первый миг растерялся, как всегда терялся перед неожиданностями, но быстро взял себя в руки. И так как он знал, что Баджи хороша и что охотников на нее найдется немало, то первой мыслью его было — отказать. Однако он остерегся обидеть кочи и начал издалека:
— В первый раз я тебя видел, когда ты проливал свою кровь за мусульман; во второй раз — в изгнании, в Гандже; в третий раз я видел тебя в светлый праздник новруз. Скажу тебе, Теймур… — Только сейчас Шамси вспомнил имя гостя. — Мне приятно, что ты обращаешься ко мне прямо, как к отцу… Был у меня сын Бала — пожалуй, был бы теперь твоего возраста, если б не убили его… Так вот, я тоже буду с тобой говорить прямо, как с сыном, и ты поймешь меня… Старшая моя жена немолода, я не могу заставлять ее работать, как простую служанку. Младшая — нехозяйственна, хотя ковры ткать она мастерица. Единственная моя дочь Фатьма — белоручка, к тому же я вскорости выдам ее замуж. Одна только Баджи ведает в доме хозяйством — на все руки девчонка! С кем же останусь я, старик, если отпущу от себя единственную работницу? Каких денег будет мне стоить наемная служанка! Да и трудно мне расставаться с племянницей — я ее люблю, как дочь.
— Дочь ты не потеряешь, а во мне обретешь сына, — ответил Теймур с важностью. — Что же касается денег, я за этим не постою: их у меня хватит, чтоб добыть то, что мне любо! — добавил он, и глаза его заблестели.
«Не ожидал я иметь такого сынка!» — подумал Шамси.
И так как он был торговец, то знал, что подобный блеск в глазах человека означает решимость купить полюбившееся, чего бы это ни стоило; он знал, что человек с таким блеском в глазах может уйти из магазина, не сойдясь в цене, но непременно вернется и станет снова торговаться и в конце концов заплатит столько, сколько запросил торговец. И Шамси стал прикидывать на маленьких костяных счетах, во что обойдутся ему уход Баджи и содержание новой наемной служанки, и сумма оказалась так велика, что он сам удивился — уж не ошибся ли он?
Теймур нахмурился: старик, видно, с ума сошел! Но представив себе густые ресницы Баджи, нежные щеки, белые ровные зубы и стройную фигурку, он решительно произнес:
— Хорошо, я возмещу тебе убытки!
Наутро Теймур принес деньги. И Шамси, видя, как легко они ему дались, почувствовал, что продешевил. Он усадил Теймура против себя на главном ковре и стал усердно потчевать его.
— Я готов дать отцовское разрешение и благословение, — сказал он торжественно. — Но вот Баджи, как верная дочь, не хочет покидать отца и отчий дом. А ты сам знаешь, что по святому закону нужно иметь для брака согласие девушки.
Шамси хитрил: шариат, закон писаный, действительно не разрешает брака без согласия девушки, зато адат, закон устный, запрещает противиться воле отца и, следовательно, необходимое по шариату согласие девушки всегда обеспечено.
Теймур отмахнулся:
— Мало ли что говорит святой закон! Кто с ним считается?
— Добрые мусульмане считаются, — с достоинством ответил Шамси и поднял глаза к потолку, где неизменно нежились гурии. — В дурном доме, у дурных женщин согласия не спрашивают, но ведь ты хочешь взять в жены мою племянницу.
И Шамси стал расхваливать Баджи, как расхваливал он обычно в своем магазине ковры — за их нежные краски, мягкость и шелковистость. И Теймур снова представил себе внешность Баджи.
— Как же добиться ее согласия? — спросил он.
— Уговорить ее надо.
— Уговори, отец, и я по гроб жизни буду тебе опорой!
Шамси усмехнулся.
— Ты, видно, не знаешь женщин: они упрямы, как ослицы. Уломать их можно только подарками… Дай на подарки для Баджи столько же, сколько ты дал сейчас, и я возьмусь ее уговорить.
Теймур понял, что Шамси отбросил стыд и вымогает у него деньги. Он вспыхнул и сказал угрожающе:
— Ты мог бы обрести во мне сына… Но смотри, Шамси, как бы ты не лишился и дочери — найдутся люди, которые помогут мне осуществить мое желание и без таких больших затрат!
Шамси увидел, что зашел далеко: в самом деле, еще украдут девчонку!
— Принеси сколько сам найдешь нужным, — молвил он примирительно. — Я постараюсь ее уговорить. Может быть, согласится.
Но тут уже забеспокоился Теймур: а вдруг Шамси не проявит должной настойчивости? И он произнес со страстью:
— Я принесу денег столько же, сколько принес сегодня — только уговори!..
Вечером Шамси позвал к себе Баджи.
— Три зимы прошли… — начал он мягко. — Пришло время сдержать слово, данное мной у гроба моего брата и твоего отца — да пребудет он вечно в раю! Хочу я выдать тебя замуж за богатого человека.
«Замуж?..»
Сердце Баджи тревожно забилось.
— Я еще мала, — ответила она, опуская глаза, — рано мне выходить замуж.
— Рано? — ухмыльнулся Шамси. — В прежнее время
