Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг

тебя бы старой девой считали: пятнадцать лет! Недаром ведь говорится, что девушка в пятнадцать лет должна быть или замужем, или в гробу! Святой коран разрешает выходить замуж с девяти лет.

— Не хочу я покидать твой дом, отец, — мне у тебя хорошо, — изворачивалась Баджи.

— Похвальны эти слова! — воскликнул Шамси, искренне умиленный: племянница не баловала дядю почтительностью, лишь сейчас впервые назвала его отцом. — Похвальны!.. — повторил он. — Но у мужа тебе будет еще лучше: он человек богатый, сильный, красивый.

— А как зовут его? — спросила Баджи настороженно, смутно догадываясь, о ком идет речь.

— Он старый знакомый твоего отца. Ты его помнишь, наверно, из Черного города…

«Так и есть!»

Баджи вспыхнула:

— Не пойду я замуж за Теймура!

«Как это но пойдешь?..» — готов был вспыхнуть и Шамси, но сдержался: ведь он, как велит святой закон, испрашивал согласия девушки.

Шамси стал терпеливо уговаривать Баджи. Пусть не думает, что Теймур таков, каким она знала его прежде, это он дурил по молодости; теперь же он богатый и солидный человек.

— Не пойду! — твердила Баджи упрямо.

Шамси пытался ее припугнуть.

— Убегу к брату! — решительно сказала она.

Шамси встревожился: дорого ему обойдется такой побег — новых денег, разумеется, с Теймура не получить, а полученные придется вернуть, да еще навлечешь на себя гнев кочи.

— Неволить тебя не стану, — завершил Шамси миролюбиво. — Я ведь только испрашиваю твоего согласия, как это предписывает нам святой закон…

Шамси поведал о своих затруднениях Абдул-Фатаху, упомянул, что Баджи грозит убежать к Юнусу.

Абдул-Фатах насупился… «Тебе религия нужна, чтоб грабить связанный народ…» Вновь ожила обида.

— Не тянулась бы птица в лес, если бы леса не было, — сказал он, и в тоне его послышался упрек

Шамси развел руками:

— Не в моей власти этот лес вырубить.

— Слишком мягки мы с врагами нашими, — возразил Абдул-Фатах сурово. — А пророк нам завещал огонь и меч…

Шамси обратился за советом к Хабибулле.

— Не можешь ли ты мне помочь в знак нашей старой дружбы? — жалобно закончил он свой рассказ.

Хабибулла вспомнил промысел «Апшерон», и казарму для бессемейных рабочих, и унижения, которые он там претерпел, и массовые аресты среди забастовщиков.

— Я теперь могу сделать многое! — ответил он важно и многозначительно.

Что-то недоброе почудилось Шамси в словах Хабибуллы, но он заглушил в себе это чувство: если он не будет тверд, то может лишиться немалых денег и даровой служанки, а взамен приобрести лишь ненависть кочи. Сын брата, племянник?.. Но этот мальчишка большевик уже не раз портил ему кровь. Неужели и и этот раз будет он стоять на пути?.. Шамси вспомнил злосчастный последний новруз и вдруг проникся к Юнусу такой злобой, какой еще никогда к нему не испытывал. Убили бы этого безбожника во время столкновения прошлой весной — невелика потеря! — он, Шамси, не пролил бы и слезинки.

— Тогда помоги мне, мой друг! — решительно сказал он Хабибулле. — Я в долгу не останусь!..

И Хабибулла внял просьбе своего друга, указав кому следует на Юнуса, как на активного участника майской стачки. Нашлись люди, которые подтвердили, что Юнус раздавал английским горнякам брошюры. И Юнуса арестовали.

В первую минуту Шамси был ошеломлен: он не думал, что дело примет такой оборот — в его семье никогда никого не арестовывали. Вот позор на его голову! Но вскоре Шамси успокоился; вряд ли узнают об этом в городе. А вслед за тем он даже обрадовался: лес вырублен — некуда тянуться птице.

С новой силой стал Шамси настаивать, чтобы Баджи дала согласие выйти за Теймура.

— Никогда! — твердила Баджи.

Он погрозил ей кулаком.

— Убегу к брату! — сказала она в ответ: слова эти уже подействовали однажды — Шамси на время оставил Баджи в покое.

Но сейчас Шамси, казалось, только и ждал такого ответа.

— К брату? — переспросил он ядовито. — А где ты найдешь его, твоего брата? Брат твой сидит в тюрьме с ворами и разбойниками!

Баджи закрыла уши руками.

— Неправда! — воскликнула она. — Не может мой брат сидеть в тюрьме с ворами и разбойниками!

— Съезди на промысел, порасспроси, если не веришь, — спокойно предложил Шамси.

Он и в самом деле разрешил ей съездить на промысел: пусть убедится, дура, что брат в тюрьме, и перестанет артачиться.

Розанна встретила Баджи со слезами:

— Третьего дня забрали твоего брата… А Арама и Газанфара арестовали еще недели две назад.

— За что же? — вскрикнула Баджи.

Розанна с горечью усмехнулась:

— Молода ты еще, дочка, многого не понимаешь… Забрали их за стачку против англичан. Говорят, в полиции наших сильно били.

Баджи пришла в ярость: мало, видно, этим злодеям-англичанам, что убили такого хорошего человека, как Мешади Азизбеков, и его товарищей; хотят теперь замучить ее брата, и Арама, и Газанфара.

— Я бы этим англичанам руки и ноги переломала, горло бы перегрызла! — воскликнула Баджи.

— Следовало бы!.. — Стремясь утешить Баджи, Розанна добавила: — Кое-кого уже удалось вырвать из тюрьмы. Надо думать, что за таких людей, как наши, тоже найдется кому повоевать.

— Кому же? — неуверенно спросила Баджи.

— Их товарищам, большевикам!

Большевикам?.. Баджи вспомнила площадь, Сашу, дальний край пристани, уходящие пароходы и вздохнула:

— Хорошо, если бы так!..

Успокоившись, Баджи рассказала Розанне, как неволит ее Шамси идти за Теймура.

— Оставайся, Баджи, жить с нами! — предложила Розанна. — В беде людям лучше объединиться.

Два дня прожила Баджи в семье Арама. Розанна и Сато относились к ней ласково и любовно. И Баджи в смятении думала: напрасно она в свое время отказывалась жить в семье Арама — никто не заставлял бы ее сейчас идти к Теймуру.

А Шамси, два дня прождав Баджи и видя, что она не возвращается, решил сам съездить за нею на промыслы. Не подобает, конечно, почтенному человеку гоняться за своенравной девчонкой, но как поступить иначе, если поведение ее грозит ему столькими неприятностями?

— Вы что ж, армяне, отнимаете у отца дочь? — обратился он к Розанне грозно.

— Она сестра нашего друга, гостит у нас, — торопливо ответила за Розанну Сато, обнимая Баджи.

— Друг ваш сидит в тюрьме с ворами и разбойниками, где и вам место за то, что у честных мусульман дочерей воруете! — сказал Шамси грубо. — Вот заявлю кому следует, и всех вас тоже пересажают!

— Стыдно тебе так говорить!.. Старый ты человек… — сказала Розанна.

Кнарик заплакала. Шамси искоса взглянул на нее. Она чем-то напоминала ему Фатьму, когда та была ребенком.

— Не реви!.. — оборвал Шамси девочку. — Это я только к слову сказал, — добавил он, смягчившись: Баджи уже была в его руках. — Ну, пойдем! — приказал он Баджи.