NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

праздника. В нашей неизобиловавшей праздниками повседневной жизни главным праздником был день отдыха. И вот мы с Ульриком с неописуемым ощущением блаженства в предвкушении завтрашнего сна возлежим на спальных мешках после плотного, изобиловавшего мясом (не переперченным на сей раз) ужина. Я выкурил трубку, отчего мне не стало заметно лучше, но, тем не менее, ритуал был соблюден.

Итак, завтра отдых. Завтра же день рождения Владимира Ильича, и в то же время на пяти шестых всей земной суши в этот апрельский день отмечается День Земли. Что же, у каждого свои праздники, хотя в последние годы все больше жителей одной шестой части суши тоже отмечают в этот день не день рождения Ильича.

В нашей команде я как раз и представляю свою, российскую часть всего трудоспособного населения, и, несмотря на октябрятско-пионерско-комсомольское воспитание, предпочитаю отмечать День Земли. Этот праздник мы чем-нибудь ознаменуем – я думаю, каким-нибудь хорошим событием типа совместного пения песен или изучения следов диких зверей в окрестностях нашего лагеря. Собак надо будет чем-нибудь порадовать тоже – что-то они отощали.

Несмотря на слабый прогресс в первой половине дня, нам удалось в итоге преодолеть порядка 35 километров, что, в общем-то, неплохо. Правда, большая часть этого расстояния пришлась на вторую половину дня. Держимся примерно на том же курсе, на котором и должны держаться, с тем чтобы выйти на реку Нордон-Рей, которая ведет нас в Палотак.

22 апреля

День к вечеру склонялся плавно

В каком-то полусне.

Как песни старые о главном,

Мы вспоминали наши планы

О будущей весне.

Все вроде бы звучало гладко

Про спонсоров и лед,

И оставалось лишь загадкой —

Кто из сидящих здесь, в палатке,

Отправится в поход.

День Земли прошел исключительно хорошо, а почему, можно и не спрашивать. Ответ и так предельно ясен – потому что был выходной день.

А что значит выходной день? Это еда, блаженство, ничегонеделание, и все это еще усугубилось прекраснейшей погодой.

Несмотря на особый статус этого дня, мой будильник нахально прозвенел, как и положено, ровно в 6 часов. Я специально его не выключал, чтобы показать ему, что я его не боюсь, и продолжил прерванное им занятие, успев, однако, заметить, что утро занимается тихое, солнечное и свежее – одним словом, просто прелесть.

Я вышел из палатки только в 10 часов утра – протереться снежком. «В такую погоду только и протираться», – подумал я, черпая полными ладонями искрящийся на солнце мягкий снежок и щедро осыпая им свое постепенно пробуждающееся тело. Тишина и солнце!

Разморенные собаки лежат в совершенно непринужденных позах, принимая солнечные ванны. Они, естественно, немедля прореагировали на мой выход, но видя, что, как и вчера, я вышел к ним с пустыми руками, продолжили прерванный моим появлением заслуженный отдых.

После завтрака я даже попробовал позагорать и вышел в минимальном комплекте одежды – носках Gore-Tex и часах. Для полного кайфа взял с собой и трубку. Сеанс в стиле ню продолжался минут пятнадцать до появления легкого, но чувствительного в моей одежде ветерка.

Так весь день практически и прошел в расслабленной полудреме, и проснулись все мы только ко времени митинга, который проходил в нашей палатке и был посвящен обсуждению планов предстоящей экспедиции. Общему собранию предшествовали несколько рекогносцировочных сборов, проходивших опять же в нашей палатке.

Первым к нам заявился предводитель, и тут Ульрик неожиданно даже для меня, уже начинавшего понемногу привыкать к его грубоватой манере общения, со словами: «Не все спокойно в Датском королевстве», произнесенными на языке оригинала, произвел оглушительное испускание датских ветров. Самое интересное, что произвел он это в высшей степени неожиданное действие с обворожительной улыбкой, адресованной непосредственно предводителю, который как раз пристраивался поудобнее прямо на спальнике Ульрика явно с намерением начать некие нравоучительные беседы. Нечего и говорить, что предводителя как будто ветром сдуло – он мигом ретировался из палатки, и я успел его только попросить, чтобы он не закрывал молнию входной двери, с тем чтобы дать ветру выйти вон раньше, чем это пришлось бы сделать мне.

Я вопросительно посмотрел на Ульрика, продолжавшего лежать напротив меня с самым благодушным видом. Видя, что я жду от него некоторых объяснений, Ульрик с довольным видом сообщил, что он наконец-то придумал способ ограничить число визитов в нашу палатку, которые в связи с хорошим прохождением стали ежедневными и продолжительными как во время сеансов радиосвязи, так и до них, и после. Способ был, безусловно, как это только что было продемонстрировано на примере бедолаги предводителя, очень действенным. Только с моей точки зрения он имел явный и серьезный недостаток – одинаково сильно действовал как на нежелательных визитеров, так и на самих обитателей палатки, и прежде всего на меня. Понятно, что это оружие не действовало против своего создателя.

Дым окончательно рассеялся только к четырем часам пополудни, и этим незамедлительно воспользовались предупрежденные Уиллом остальные участники команды. Первым осторожно и, я бы сказал, принюхиваясь, в палатку заполз Мартин. Я в глубине души надеялся, что жалкие остатки хороших манер, сохранившиеся у Ульрика, несмотря на двухлетнюю суровую армейскую школу, не позволят ему применить свое грозное оружие в присутствии дам и, к счастью, не ошибся. На всякий случай во время всего митинга я держал двери в палатке открытыми, благо погода и солнце это позволяли.

Начали, как обычно, с уже много раз обсуждавшихся вариантов обеспечения экспедиции с русской и канадской стороны.

Я принимал участие в этом обсуждении, несмотря на то что у меня все еще оставались серьезные сомнения в том, что я приму участие в экспедиции в составе этой команды. Я все раздумывал, когда будет правильнее заявить об этом, и в конце концов решил, что сделаю это в Палотаке, где, по словам Уилла, нам предстояло более детальное обсуждение планов экспедиции. Сейчас же мне в любом случае было важно участвовать в обсуждении, особенно логистики, поскольку даже в случае своего неучастия я предполагал, что смогу заниматься вопросами транспортно-логистического обеспечения перехода, во всяком случае с русской стороны.

Пока же даже простейший расчет потребного собакам корма и распределение его по маршруту заняли у нашей профессиональной команды около часа времени. Затем последовал школьный урок навигации, на котором я объяснял всем, включая Уилла, неуловимую с его точки зрения разницу между магнитным склонением и наклонением, магнитным и истинным курсом. Все это со стороны, скорее, напоминало некий курс молодого