NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начали мы сегодняшний маршрут в поисках безымянного озера довольно большого размера, судя по карте, но никак на этой карте не названного. Понятно, когда озер так много, как в канадской тундре, где уж на все напастись названий, особенно таких поэтических, как название предыдущего нашего озера.
Видимость, несмотря на морозную дымку, была замечательной. Свежий пушистый снежок, выпавший поверх плотного наста, обеспечивал идеальное скольжение, поэтому первый час я прошел на лыжах и вместе со мною все упряжки легко и быстро. Правда, пришлось идти, как в песне Высоцкого, «вдоль обрыва, по над пропастью, по самому по краю». Приходилось держаться плотной группой, чтобы наиболее ретивые и непредсказуемые собаки упряжки Мартина не вздумали по обыкновению свернуть куда-либо.
Миновав опасный участок, мы поставили вперед Такако, уже зарекомендовавшую себя как умелую озеропроходчицу. Мне в это время удалось немного прокатиться на наших нартах, что было, скорее, приятно, чем прохладно. С ориентирами сегодня было негусто: однообразную белизну окружающего пейзажа лишь иногда разнообразили черные кляксы отдельных камней и… бочки из-под топлива, оставленные какими-то предыдущим пионерами-первопроходцами, которые, намного предвосхитив послание нашего предводителя, уже провели исследования этих заповедных мест.
Справа по курсу из тумана внезапно поднялись две огромные скалы, высотой метров по семьсот, напоминавшие по форме знаменитую «Сахарную голову», охраняющую вход в бухту Рио-де-Жанейро.
Уперлись в какой-то берег. Определившись по карте, выяснили, что этот берег не наш, повернули и, петляя таким образом, дотянули до перерыва на обед, который устроили в небольшом тупичке, куда нас завела неугомонная Такако. Подсчитав пройденные километры, прослезились, но не от умиления, а, скорее, от легкой досады – прогресс мог бы быть и побольше. После обеда решили перестроить наши боевые порядки.
На переходе не в лучшую сторону отличился Брайсон, все еще едущий на нартах. Он уже настолько свыкся со своим привилегированным положением, что занимал его с самого утра как должное, и мы все вокруг уже как-то не представляли себе его в упряжке. Однако сегодня он заставил нас по-иному взглянуть на эту свою привилегию. Часа через два после старта ему приспичило, и он решил оправиться, не слезая с нарт. Возможно, он побоялся спрыгнуть, дабы не потерять теплое местечко (позже, при проведении следственного эксперимента мы обнаружили полностью оправдывающее Брайсона обстоятельство – он был привязан и даже при желании спрыгнуть далеко с нарт не мог, разве что на длину достаточно короткого поводка).
Так или иначе, но Мартин подоспел слишком поздно, чтобы, освободив нарушителя от пут, скинуть его на снег. Дело было сделано: вся поверхность нарт (а там поверх груза лежали спальные мешки) покрылась ровным слоем золотисто-зеленой жидкости, совершенно убойно вонючей, которую, по словам очевидцев, можно было обонять на расстоянии до 100 километров.
Ознакомившись с результатами разбора его преступления следственной комиссией, Брайсон, понятно, не чувствовал за собой никакой вины и, пока мы обедали, спокойно лежал напротив нас, погрузив в пушистый снег свою плутоватую морду и глядя на нас с выражением: «Мол, чего же вы все от меня ожидали, если сами же и привязали меня к обвязке нарт. У меня и у него – тут он потянул носом в сторону хранивших терпкий запах нарт – просто не было другого выхода в этой ситуации». Естественно, весь обед прошел под бурчание Мартина и адресованные ему нравоучительные причитания предводителя, чьи спальные мешки оказались в эпицентре брайсоновского преступления.
После обеда дело пошло поживее, хотя мы и шли в достаточно затяжной подъем. Собаки выкладывались из последних сил, а солнце палило нещадно. Собаки периодически просто-напросто падали в снег, чтобы подостыть немного. Даже наши игривые и пышащие молодой неразумной энергией малыши Газ и Дизель устали и, подражая взрослым собакам, зарывались в снег, потешно подгребая его под себя своими толстыми лапами. Все равно полностью остудить свои разгоряченные тела им не удавалось.
В конце дня нам удалось обнаружить едва заметный распадок, по которому мы спустились к реке, уходившей в глубокий каньон. По реке было идти достаточно легко, и вопрос заключался лишь в том, где выбрать место для стоянки получше, чтобы был хороший снег для собак. Пересекли несколько свежих следов, последний, росомаший, как раз перед лагерем. Видно было, что этот редкий зверь прошел здесь только что, буквально перед нами.
Сегодня с утра решили, что завтра будет выходной день: собаки устали. Несмотря на то что Уилл настаивал на послезавтрашнем дне, мы его убедили достаточно быстро. Он, правда, особенно не сопротивлялся, поскольку предстоял пятидневный переход до плато, а потом опять отдых, поэтому наше предложение выглядело более логичным.
Погода простояла прекрасная до самого вечера. Температура к вечеру понизилась до минус 16 градусов и продолжала понижаться, что было хорошим признаком в смысле ожидаемой назавтра погоды.
Лагерь устроили в очень живописном месте в излучине реки, на входе в большой каньон. Слева и справа к скалам примыкали крутые снежные надувы, рядом с которыми мы с комфортом расположили собак.
Уилл разместил своих собак, явно не задумываясь о том, насколько удобно им будет спать, и в результате они повисли этакими мохнатыми террасами вдоль крутого склона, пока Джулия, заметив это, не подкопала для каждой из них некоторое углубление в снегу.
Вечером в палатке Ульрик рассказал о том, как он, до того как попал в знаменитый Гренландский ледовый патруль «Сириус», участвовал в качестве солдата датской армии в летних учениях НАТО. Небольшие отряды забрасывались в тыл воображаемого противника с заданием выжить и не дать себя обнаружить. Учения по его описанию были максимально приближенными к боевым: им разрешалось брать противника в плен, лупить друг друга почем зря, отнимать оружие, нарушать все правила гражданской жизни – разве что не убивать друг друга. Хорошая школа, сослужившая ему полезную службу в Гренландии.
На сеансе радиосвязи сегодня было полное превосходство датского языка над английским – английский никто не понял, а датский все понимали. Чувствовалось, что на приемном конце сидит уроженка Дании. Потому репортаж Такако о танцевальных вечерах в Коппермайне прошел с крайним скрипом. Неизвестно теперь, что из него получится в результате расшифровки и будет ли ясно, кто с кем и почему танцевал, в то время как всем нам надо было бы героически рассекать бескрайние просторы канадской тундры.
Одним из самых сильных по своему эмоциональному воздействию на человеческое (в частности, мое) сознание является чувство предвкушения и ожидания
