NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Упряжка Уилла шла неторопливо следом за Джулией, да и сам Уилл, казалось, дремал на облучке, раскачиваясь в такт движению нарт.
Мы с Ульриком шли на второй позиции, готовые в любой момент прийти на помощь. Однако помощь так и не потребовалась, пока Джулию не сменила Такако. Тем не менее и та не ударила в снег лицом, лихо вписывая наш караван в коварные изгибы русла. Только пару раз она спутала поворот русла с глубоко врезающимися в крутые скалистые берега заливами, но тут мог ошибиться и каждый из нас – при таком глубоком снеге и плохой видимости легко сбиться с пути.
Миновали на приличном расстоянии еще несколько стад овцебыков. К счастью для нас, собаки их не заметили, равно как и мелькнувшую длинным хвостом лису. Жизнь в тундре пробуждалась после долгой, темной и холодной зимы.
Ветер, изрядно поддувавший в первой половине дня в правую щеку, стих, и в конце дня даже стало жарковато. Я почувствовал, что мой выдающийся нос опять обгорел, дотрагиваться до него было больно. И все это, несмотря на козырек.
18 апреля
Без учета склонения
Компас как ни крути,
Не найдя направления,
Можно сбиться с пути.
Бескорыстною помощью,
Хоть петляла слегка,
Компасом Кагановича
Нам служила река.
За время моих почти двадцатилетних скитаний по Арктике и Антарктике я обратил внимание на явную связь погоды и даты. В частности, в Антарктике датам, заканчивающимся на 8, как правило, соответствовала хорошая погода, а 14 апреля – это вообще особенное число, поскольку именно 14 апреля, когда я бывал в Арктике, всегда случалась пурга. Отсчет этих четырнадцатых дней месяца я веду с 14 апреля 1975 года, когда я, находясь на леднике Вавилова на Северной Земле, впервые заблудился в сильнейшей снежной буре.
От сегодняшнего дня я по антарктическим поверьям ожидал хорошей погоды, но, увы, напрасно: что хорошо в Антарктике, по определению должно быть плохо в Арктике, и, наоборот. Вот и сегодня погода оставляла желать лучшего. Я припомнил день 18 апреля двухлетней давности, когда мы в первый раз путешествовали по канадской Арктике. Тогда, выйдя из Арвиата при температуре минус 28 градусов и сильном встречном ветре, мы встретили двух эскимосов, первой фразой которых после обмена обычными приветствиями было: «It’s cold out there!».
Те же самые слова, наверное, и мы могли бы сказать сегодня, хотя вчера было очень славно – тихо и тепло, всего минус 14 градусов. Ночью с северо-запада, то есть оттуда, куда мы двигались в генеральном направлении, начал поддувать холодный и резкий ветерок, правда, сначала при солнечной погоде. Затем начался поземок, перешедший в низовую метель. Температура понизилась до минус 22 градусов, и самым неприятным было то, что встречный ветер дул в несчастную, многострадальную правую щеку с переходом через нос и лоб при поворотах наших следовавших изгибам русла нарт.
Мы шли в направлении озера с мало вдохновляющим названием Блюноуз. Согласно полярным поверьям, синий нос, а именно так переводится на русский язык название этого озера, отнюдь не свидетельствует о благородном происхождении его обладателя, а, скорее, служит наиболее адекватным внешним признаком степени замороженности его организма. Спешить туда как-то не хотелось, тем более что большинство из нас за исключением, пожалуй, собак уже с утра могли сказать, что они дошли до указанного пункта назначения.
Сегодня день был интересный, во всяком случае для меня, потому что я пошел впереди. Внезапно и неожиданно для многих оказалось, что это моя любимая работа – идти впереди на лыжах, когда метет и встречный ветер. Хорошо, что я предусмотрительно надел сегодня горнолыжные очки, которые позволяли, не прищуриваясь, иногда посматривать вперед, чтобы иметь возможность выбрать более или менее сносную дорогу. Шапка моя сразу примерзла к бороде, и я мог не беспокоиться, что ее унесет ветром.
Проблем с ориентированием не было – мы шли по реке. Хотя эта река и петляла, тем не менее где-то внизу, под нашими лыжами и лапами, покрытая толстым заснеженным слоем льда она текла в генеральном направлении на запад. Так что нам можно было, не задумываясь, двигаться по ее руслу, кое-как пробираясь сквозь туман. Упряжки Уилла и Мартина отстали, и мне приходилось периодически немного тормозиться, чтобы их не потерять. В конце концов с подъемами и перепадами добрели до 11 часов и провели рекогносцировку – определили нашу позицию. Оказалось, что мы прошли неплохую дистанцию, несмотря на то что изрядно петляли, – собаки работают прекрасно.
К обеду вышли на очень ровное плато, которое продувалось со всех сторон, но нам все-таки удалось укрыться за санями и немного подкрепиться. Предложений от товарищей по команде о том, чтобы подменить меня на посту впередиидущего, во время короткого ланча не поступило, хотя я, в принципе, на это и не рассчитывал, учитывая антарктический опыт.
Однако в последние полтора часа меня все-таки сменил Уилл и сразу же пошел не в ту сторону. Пришлось его подкорректировать, а поскольку его упряжка последовала за ним, пришлось всем нам идти следом до смены курса. Собаки упряжки Мартина при встречном ветре ведут себя так, как и положено разумным существам: всячески стараются отвернуть от ветра свои чувствительные носы, нимало при этом не заботясь об исполнении своих профессиональных обязанностей – тащить нарты в заданном каюром (а отнюдь не их чувствительным носом) направлении. Мартин, используя всю имевшуюся под руками аргументацию, периодически наставлял их на путь истинный, или, точнее, на путь, казавшийся ему истинным в данный момент. Уилл здорово поколебал уверенность Мартина в оправданности его наставлений, но вскоре истинность выбранного пути в общем для всех нас понимании была восстановлена.
В таких условиях много мы пройти не могли, но прошли, сколько смогли, а именно около 30 километров. Подморозило немножечко щеки, потому что было не отбиться никак от встречного ветра. Моя верхняя теплая куртка и сменные рукавицы, лежавшие привязанными поверх нарт, оказались полностью забитыми снегом, и когда я их неосмотрительно надел, снег в рукавицах подтаял, и руки начали подмерзать.
