Генри VII - Милла Коскинен

Невиллом — лордом Бергавенни. Джордж Невилл при де ла Поле был бастардом Томаса Невилла из Брэйспета. Хорошее происхождение от старшей ветви Невиллов, но в жизни этот Джордж Невилл как-то своего места не нашел. Возможно, просто потому что он был верен дому Йорков, но нормальные Йорки закончились после Босуорта. Тем не менее, именно этому представителю семьи Невиллов не хватало последовательности в его приверженностях. Победивший Генри VII его после Босуорта помиловал и сделал рыцарем после Стока, но потом Джордж поддержал Варбека. Ничего странного, тогда всю аристократию страны шатало из стороны в сторону, а Джордж все-таки был женат на вдове Энтони Вудвилла, и его симпатии были симпатиями к линии Вудвиллов. Тем не менее, от Варбека Джордж отступился. Вовремя. Снова был помилован, но поддержал Эдмунда де ла Поля. Так что в Англию ему теперь хода не было, и дело де ла Полей поневоле стало и его делом.

Выяснилось, что Уолтера Робертса в кругах де ла Поля не просто знали, но и уважали. Таким образом, Симсон вдруг узнал смертельно опасный для него секрет: человек, пославший его шпионить за де ла Полем, был сам шпионом де ла Поля! Александр Симсон, возможно, не был умнейшим и проницательнейшим человеком, но с инстинктом самосохранений у него всё было нормально. Именно поэтому он и заявился в тот портовый кабак со своей историей, зная, что попадет через неё в самое безопасное для него на данный момент место — в Тауэр.

Надо сказать, что ни Брайан Санфорд, ни, тем более, Роберт Ридон не купились на историю Симсона как на полностью истинную и правдивую. Всегда была возможность, что именно Симсон был человеком де ла Поля, а его история была придумана с целью замарать Уолтера Робертса, а через него — верного слугу короля лорда Гилфорда. Или что Робертс был, на самом деле, шпионом, внедренным в близкие к де ла Полю круги королем или Гилфордом. На самом-то деле, Генри VII никогда не забывал, что из лордов Кента, во времена Ричарда III Гилфорд бежал за границу после восстания Бэкингема, а вот два местных лорда, Кобэм (Джон Брок) и его шурин Бергаванни (Джордж Невилл) остались. Оба не явились сражаться на поле Босуорта за короля Ричарда, но при этом Невилл оставался Невиллом. Так что возвышение королем Гилфорда в Кенте было сделано для ослабления местных Невиллов, и у Генри VII были поэтому причины верность Гилфорда сомнению всерьез не подвергать.

Нет, в отношениях короля и его ставленников сквозняк появился совсем с другой стороны. Генри VII прекрасно понимал, что череда смертей в его семье, и его собственное ухудшившееся здоровье, в какой-то степени ослабили ту хватку, которой он держал свою знать за шкирку, и та немедленно использовала образовавшееся пространство. Не для измены — но для сведения старых счетов друг с другом. Рассматривая ситуацию с Гилфордом, он не мог не придти к выводу, что, что на данный момент акции Гилфорда в Кенте не так уж высоки.

Джордж Невилл, 5-й барон Бергаванни

Собственно, на этот данный момент Гилфорд пытался безуспешно бороться с влиянием 5-го барона Бергаванни. Тот был в свое время открыто предупрежден королем, что глаз с него спускать не будут, и в принципе вел себя достаточно прилично — участвовал во всех административных делах, в которых ему положено было участвовать, и регулярно бывал при дворе. Но вот Гилфорда он действительно не выносил. И не только потому, что король возвысил Гилфорда для того, чтобы Невиллы стали ниже. Настоящая проблема была в том, что Бергаванни Гилфорда презирал. Дело в том, что сэр Ричард был абсолютно никудышним администратором. Настолько плохим, что после многих и долгих попыток помочь, Генри VII был вынужден назначить ему персонального управляющего долгами, аббата из Баттл Эбби.

А авторитет крупного администратора — это такая странная штука, что будь этот администратор/лорд/землевладелец хоть самым распрекрасным человеком, его не будут уважать, если он в чем-то покажет свою несостоятельность. Поэтому Бергаванни стал практически открыто раздавать свои ливреи и бейджи в поселениях на пограничных со своими землях Гилфорда, и обещать людям влияние и защиту великого лорда, подкрепляя обещания подарками и деньгами, оказывая юридическую поддержку, и организуя выгодные браки. В общем, в какой-то момент до Гилфорда дошло, наконец, что у него серьезные проблемы. Вмешательство короля, пытающегося погасить конфликт, отсрочило неизбежность открытого столкновения, но когда в 1503 году ему стало не до того, дело в Кенте быстро дошло до вооруженных стычек между отрядами Гилфорда и Бергаванни. А когда местные власти пытались разобраться, кто виноват, участники беспорядков обвиняли друг друга, в чем обе стороны были одинаково хороши.

В общем и целом, Генри VII пришлось признать очевидное: Гилфорд, которому он верил и которого знал, главным лордом Кента быть больше не может. Вполне очевидные сила и влияние были теперь на стороне Джорджа Невилла, и было бы глупо не учитывать этого в дальнейшем только из неприязни и недоверия к роду Невиллов вообще.

О молодых и дерзких

Помимо людей, которых Генри VII видеть в своих рядах не хотелось, но приходилось, при его дворе были люди, видевшие себя в его рядах по праву рождения, но которых ему видеть чаще необходимого тоже не хотелось бы (как и им — его). Вернее, приглядывать-то за ними стоило, но вот доверять или считать соратниками — ни за что. Взять, например, наследника покойного герцога Бэкингема, Эдварда Стаффорда.

Он полностью унаследовал высокомерие, самомнение и грубость папаши, и даже то, что он воспитывался при дворе матушки короля, не изменило его натуру, хотя эта дама отнюдь не была известна мягкостью обращения с молодыми придворными нахалами. При дворе его знали, как чрезвычайного вспыльчивого и чванливого молодого человека, который имел права на трон через неизбежного Эдварда III, да ещё и был родней королю — и не стеснялся это демонстрировать. В общем, Генри VII, предпочитавших людей спокойных, уважительных и деловых, молодого Стаффорда не переносил на дух, стараясь окоротить этого павлина на свой манер — нещадно штрафуя его за всё возможное. Например, за последний брак его матушки, Катерины Вудвилл, с Ричардом Вингфилдом, испросить лицензию на который она у его величества не соизволила. Её сыну последнее мамино счастье обошлось в 2000 фунтов. Также Бэкингем был связан бондами и штрафами на сумму 6600 фунтов.

Разумеется, всё это совсем не сделало молодого герцога другом короля. Напротив. Чем больше Генри VII злился и притеснял герцога Эдварда, тем более