Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, никому и в голову не пришло каким-то образом вовлечь в процесс обсуждения их будущего саму Катарину или принца Генри. Принц, собственно, узнал о своем браке, представ перед отцом, сидящем в окружении своих советников и в присутствии специалиста по брачным вопросам Николаса Веста. «Сын наш Генри, — объявил Генри VII в своей бесподобной манере, — я согласился с королем Арагона, что ты должен жениться на Катарине, вдове твоего брата, ради того, чтобы мир между нами продолжался». Что можно было ответить в такой ситуации? Принц Генри не ответил ничего, он просто поклонился отцу в знак покорности.
В Риме же в это время было несколько не до диспенсаций, потому что всё внимание папы Александра VI было в 1503 году занято завоеванием его домом позиций у итальянской знати, а в августе он умер. Его преемник, Пий III, умер чуть ли не через 3 недели после своего избрания. Так что настойчивое напоминание Фердинанда о диспенсации для его дочери, чуть смягченное известием об ухудшении здоровья Изабеллы, попало уже в руки папе Юлию II. Тот подсуетился, и 24 ноября резюме папской буллы прибыло в Испанию. Но… Как обычно, резюме было датировано двойным способом: от рождения Христова, и по году папского правления. Это резюме было датировано ошибочно! Более того, Изабелла была взбешена тем, что в резюме читалось, что замужество Катарины и Артура получило завершение (она ничего не знала о письме своего мужа папе Александру). Но у неё была письменная клятва дуэньи Катарины, что это не так!
Финальная, официальная версия буллы, со свинцовыми печатями, никаких ошибок не содержала, и, ради Изабеллы, папа написал, что брак Катарины и Артура был завершен «возможно» (forsan). В данном случае, для выражения серьезного сомнения в том, что завершение было. Но в Англии у этого слова было несколько другое значение, имеющее значение «что-то было, в каком-то смысле». Что, согласитесь, меняло содержание фразы довольно сильно. Тем не менее, принцу Генри было всего 12 лет от роду, и его вступление в реальные брачные отношения со своей невестой (не раньше, чем в возрасте 17 лет, по представлениям того времени) было делом довольно далекого будущего. До которого Генри VII ещё предстояло получить приданое Катарины у её отца полностью, да и вообще многое могло измениться.
Первый кризис
1503 год стал для Генри VII настолько страшным, что остается только удивляться, как он вообще его пережил — 11 февраля умерла его возлюбленная королева, всего через неделю после того, как родила своего седьмого ребенка, принцессу Катерину, которая тоже почти сразу умерла. Не то чтобы Генри полагался только на Бога и удачу, хотя ему и предсказали, что королева благополучно родит здорового сына и доживет до 80 лет. Нет, он собрал в Ричмонде и хирурга королевы, мастера Роберта, и какую-то очередную звезду от медицины из Плимута. Ничто не помогло. После смерти матери, принц Гарри до конца своих дней возненавидел всякого рода предсказателей и чудотворцев — он был маминым сыном, тогда как Артур был сыном папиным. Несколько дней после смерти жены, Генри VII не выходил на люди, а потом из приватных покоев короля пришли тревожные вести о том, что он сам практически при смерти.
Так могла выглядеть на современной фотографии королева Элизабет Йоркская
Учитывая всё ещё существующую в столице и не только йоркистскую фракцию, ситуация выглядела очень плохо. Поэтому леди Маргарет Бьюфорт поторопилась оставить свое поместье и переехать в Ричмондский дворец, откуда она приняла все дела более или менее в свои руки. Разумеется, не прямо — это было бы неслыханно. Но вокруг короля были его вернейшие (Ричард Вестон, Джеймс Брейброк, Пирс Барбур, бретонец Франциск Марзен и паж Уильям Смит, все под руководством Хью Дениса и контролем леди Маргарет), а связующим звеном между двумя дворцами был Артур Плантагенет, внебрачный сын Эдварда IV, которого королева несколько лет назад приставила к принцу Генри, чтобы тот учился у дяди благородству и удивительной деликатности, которая была этому человеку свойственна. Что касается лечения короля, то все решения принимала леди Маргарет, и лекарства заказывала тоже она.
И уже через месяц был отдан приказ почистить королевские луки, и в конце марта король наградил главного псаря Стратфорда за особо удачную охоту. Более того, в начале апреля в Англии рассматривался вопрос, не стоит ли жениться на Катарине Арагонской самому королю. Мысль, почти наверняка, принадлежала леди Маргарет, но тут уж взвилась Изабелла, написав, что ни за что в мире не согласится на эту дурную идею. Тем не менее, их католические величества очень хотели привязать английского короля к своей политике, и предложили ему в жены племянницу Фердинанда, вдову короля Неаполя. Судя по всему, самого Генри VII женитьба не слишком интересовала — послов к Джиованне он послал только в 1505 году, но хотя они и подтвердили красоту кандидатки, всё-таки так на ней и не женился.
А в конце июня, он лично провожал свою уезжающую в Шотландию дочь Маргарет до Колливестона, где леди Маргарет Бьюфорт, официально расставшаяся с мужем несколько лет назад, в 1499 году, жила более или менее постоянно. Леди Маргарет давно готовилась к этому визиту, обустроив для гостей удобные апартаменты общей стоимостью в 450 фунтов, но всё равно сопровождение королевской дочери туда не уместилось, менее важные придворные расположились в соседнем Максей Кастл. Грядущую свадьбу отмечали в Колливестоне чуть ли не две недели, если даже не больше. В конце концов, леди Маргарет теперь занимала место главной леди двора, и была матриархом семьи. Причем, между ней и покойной королевой было полное взаимопонимание относительно того, что внучка леди не должна повторить её судьбу, вступив в роль жены и матери рано и не подготовленной.
Чего леди не ожидала, начиная осенью 1502 года подготовку к грядущим торжествам, так это вдовства сына, и того, что их общий друг и надёжный защитник интересов, сэр Реджинальд Брэй, умрет тем же летом, практически в дату свадьбы принцессы Маргарет и короля Шотландии.
А почти одновременно с королевой умер архиепископ Кентерберийский, Генри Дин. Король не научился его ценить, хотя, возможно, впоследствии и жалел о том, что преемник Дина,
