Холодная весна - Кэрол Тауненд

— Я и не верю в какое-то там счастье, — сказала Арлетта. — Но я верю во власть. Приобретение или потеря власти — вот что преображает жизнь человека. Можешь ты представить, что сталось с моим отцом, когда у него отобрали власть?

Клеменсия отрицательно покачала головой.

— И я не могу. Сегодня ты граф, тебе достаточно согнуть мизинец, и десятки людей бегут выполнять твой малейший каприз, а завтра ты уже бессильный калека, живущий за счет благотворительности сестер монашек. Бог не много дает нам возможностей насладиться тем, что может подарить нам жизнь, но тем хуже для него. Я много думала над этим, и знаю, что власть принадлежит мужчинам.

— А как же королева Элеанор? — заметила Клеменсия. — Ведь она принимает живейшее участие в политике.

— Королева — исключение, которое лишь подтверждает правило. Из всех женщин, которых я знаю, реальной властью обладают лишь те, кто связан с обладающими властью мужчинами. Королева Элеанор — хороший тому пример. И еще — герцогиня Констанция. Хотя она только что разрешилась от бремени, но уже сама занимается делом моего отца…

— Едва ли надо винить за это герцогиню, — заявила Клеменсия, — ведь это касается гибели ее мужа.

Но Арлетту было не так просто переубедить.

— У моей бабки была власть, пока был жив дедушка. После того, как он умер, Франсуа перестал советоваться с ней. Еще раз повторяю, у женщин власть появляется только тогда, когда они выходят за мужчин, имеющих ее. Граф Этьен обладает достаточной властью. Он поклялся жениться на мне, и так оно и будет. Повесь все эти тряпки назад, Клеменсия.

— Когда королева Элеанор прогневила своего мужа, ее заключили в башню, — напомнила ей подруга.

Арлетта расхохоталась.

— Разве я говорила, что это очень просто? Я буду очень осторожна, чтобы, не дай Бог, не прогневить… — она вдруг остановилась, и обвела взглядом комнату. На ее лице появилось задумчивое выражение.

— Арлетта, что случилось?

— Ты подала мне великолепную мысль! — воскликнула Арлетта, удостаивая подругу лучистой улыбки. — Можешь упаковывать наши вещи!

Клеменсия не поняла причин такого резкого перепада в настроении своей госпожи, но наклонила голову в знак согласия.

— Собираемся домой?

— Нет, Клеменсия. Но освобождаем эту горницу. Я собираюсь запереться в Коричневой башне.

Клеменсия недоуменно заморгала.

— Прошу прощения, госпожа?

— Ля Тур Брюн. Если помнишь, она стоит пустая.

— Да, но…

— Сегодня мы переберемся туда.

— Но, госпожа…

Глаза Арлетты горели.

— Подай мне перо и пергамент. Быстрее!

— Что, прямо сейчас?

— Да, и мигом. Нельзя терять ни минуты. Я напишу королеве Элеанор, и отправлю письмо сегодня же. И герцогу Ричарду тоже — говорят, что он честный человек. Я напишу и моей мачехе, и некоторым епископам, не забуду и старого друга графа Этьена — епископа Кагорского.

Клеменсия нахмурилась.

— И что же ты напишешь?

— Сначала изложу суть дела. Опишу условия брачного соглашения между нашими двумя семьями. Я, к сожалению, не помню дословно, что записано в контракте, но точно знаю, что вопрос о распределении отцовских земель стоял пунктом второстатейным, так что сам брак не может быть расторгнут только из-за его невыполнения. Вспомни-ка, в то время мой отец еще надеялся на появление сына и наследника. Он был очень осторожен с формулировками.

— Где текст договора?

— Есть две копии. Одна у графа, другая — у моего отца. Я попрошу Элеанор отослать нашу копию епископу Ваннскому. Она женщина благочестивая, и епископ доволен ею. Хотя мой отец и под следствием, я уверена, что он отнесется к нам справедливо. Когда он собственными глазами увидит условия контракта, то поймет, что граф Этьен просто хочет увильнуть от выполнения обязательств. Церковь будет на моей стороне, и графу придется взять меня в жены. Он не может позволить себе накликать на себя анафему. Ни один князь мира сего на это не отважится.

Клеменсия с сомнением покачала головой.

— Арлетта, ты уверена, что это пойдет нам на пользу? Граф просто так не отступит.

Арлетта вздернула подбородок.

— Я все поставлю на эту карту. Если надо, дойду до его святейшества Папы Римского. Пусть над головой моего отца сгустились тучи, но я не хочу жить во мраке их тени. Я знаю свои права. Все письма должны быть отосланы еще сегодня.

— Граф Этьен не допустит этого.

— Он ничего не узнает. Я отошлю их моей мачехе с отцом Йоссе. Он отъедет в Бретань сегодня же, я попрошу его об этом. Письма разлетятся по Франции, а мы запремся в башне. Клянусь спасением моей души, Клеменсия, я ни на шаг не выйду из этой башни, покуда не добьюсь, чтобы граф Этьен выполнил все, под чем стоит его подпись. Даже если моего отца повесят, я докажу графу, что де Ронсье знают, что такое честь.

Отец Йоссе согласился доставить письма, не выразив ни малейшего неудовольствия. Девушки подождали до темноты, а затем занялись перетаскиванием своего имущества в башню, для чего пришлось не один раз пересечь двор замка. Нижний ярус башни был завален кипами сена и мешками с овсом для конюшень.

Конюх Якоб болтал на дворе с кем-то из стражи, и все они прекрасно видели, как Клеменсия с Арлеттой таскали по двору сундуки, короба и связки. На них смотрели с большим недоумением: случай был совершенно необыкновенный, и все понимали, что должны что-то сделать, но никто не знал, что именно.

Коротко обсудив со стражей, что могут означать такие действия Арлетты и Клеменсии, Якоб направился к ним.

— Госпожа моя, разрешите вам пособить?

Арлетта улыбнулась конюху. Этот человек ей нравился. Он неплохо присматривал за лошадьми, совсем как Обри в Хуэльгастеле. Он позаботится об Изельде, покуда это будет нужно.

— Якоб, вы, конечно, слыхали, что я должна освободить свои покои к завтрашнему полудню?

Тот неловко хмыкнул и начал усиленно изучать носки своих сапог.

— Тут кое-что из моих пожитков, — очаровательным голосом произнесла Арлетта. — Я подумала, что если мы со служанкой сегодня перенесем все это из верхних комнат пониже, то завтра сэкономим время. Пока временно сложим все добро в башне. А завтра спокойно погрузим и потихоньку отправимся по утренней прохладе. Так будет лучше — меньше пойдет по округе всякой болтовни и сплетен, не правда ли?

— Тут надо бы побольше света, госпожа, — отозвался Якоб, снимая факел из гнезда в стене. — Сейчас я вам помогу. Ворочать эти сундуки — не женское дело.

— О, мы будем очень благодарны.

Через полчаса Якоб закончил затаскивать последние из коробов леди Арлетты в узкую дверь башни. Теперь он снова мог вернуться к прерванному разговору со стражниками. Сегодня на дозорной тропе дежурили Госвин и Фульберт.