Холодная весна - Кэрол Тауненд

Вздохнув, она оглядела стены и потолок помещения. Если не считать птичьего помета на грязных досках пола, здесь было совершенно пусто. Вероятно, когда-то тут селились голуби. Замазка на стенах была не серой, а грязно-желтой, местами куски ее отвалились, обнажая известняк, из которого была выстроена башня.

Верхний этаж был самый чистый, и они расположились там на ночь. Арлетта решила обосноваться наверху, вместе с подругой, конечно.

Комната была полна воздуха и света — в двух противоположных стенах были стрельчатые окна, а в восточной стене было еще отверстие для стрельбы из лука. Арлетта, высунувшись из этой амбразуры, могла следить за большим участком дороги, ведущей к Ля Фортресс. И окна, и амбразура прикрывались деревянными ставнями, которые стояли тут же, у стены.

— Возблагодарим судьбу за эти доски, — пробормотала Арлетта, проверяя каждый ставень по очереди. — Без них ветер задувал бы прямо в башню и заносил в окна дождь и снег.

— Ты думаешь, мы просидим здесь до зимы? — с опаской спросила Клеменсия.

— Дьявол его знает. Но скажу тебе, подружка: я все равно не сдамся.

Клеменсия, посмотрев на Арлетту, заметила ее поджатые губы и упрямое выражение лица и сменила тему.

— Клянусь всеми святыми, здесь очень пыльно! — и она провела пальцем по выступу в стене.

— Но все-таки чище и суше, чем на других этажах, — произнесла графская невеста, оглядывая пол.

Спали они на мешках, кажется, с овсом, которые они с трудом затащили наверх с нижнего яруса. Наутро, при ясном солнечном свете они рассмотрели, как запачкалась от мешков их одежда. Арлетта передернулась.

— Ты не заметила, есть щетка или метла внизу на складе?

— Ничего похожего не видела.

— Тогда надо будет из чего-нибудь сделать, — продолжила Арлетта. — И вымести по крайней мере два верхних этажа. Думаю, что есть смысл и дальше спать наверху. Ничего, привыкнем. А верхнюю комнатку назовем горницей.

Клеменсия засмеялась.

Арлетта порывисто обняла ее.

— За что это ты благодаришь меня? — спросила Клеменсия.

— За то, что ты настоящая подруга. За то, что приняла мои условия без спора и упрека. За то, что терпишь и ни на что не жалуешься.

— А что мне еще остается? — возразила Клеменсия.

Теперь засмеялась уже Арлетта.

— Ну, ты могла бы и не соглашаться. У тебя-то нет никаких причин оставаться в этой мрачной и пыльной дыре. Я не принуждаю тебя делить со мной заключение, Клеменсия. Уверена, что граф Этьен выпустит тебя, если его попросить. Он в ссоре со мной, а не с тобой. Думаю, он будет только рад, если ты уедешь. Мысль о том, что мое затворничество станет одиночным, покажется ему очень приятной, такое положение устроит его больше нынешнего.

Клеменсия покачала головой, выражая несогласие.

— Мое место рядом с тобой, Арлетта.

— Это может затянуться.

— Значит, придется потерпеть. — Клеменсия поморщилась: — Что тут хуже всего, по-моему, так это запах плесени, который идет снизу. Не стоит оставлять там наши вещи. Может, внесем наверх хотя бы одежду?

— Пожалуй, так и сделаем. Но особой спешки тоже нет. — Арлетта одарила подругу и сообщницу приветливой улыбкой. — Так как я не собираюсь сдаваться, то впереди у нас времени много.

Она подошла к лесенке, соединяющей все три яруса, и поглядела наверх.

— Интересно, сумеем ли мы вылезти на крышу? Здесь есть какая-то дверь. Как ты думаешь, куда она ведет?

Так началось длительное заключение Арлетты в Коричневой башне.

Дважды в день им приносили простую, но питательную еду. В некоторые дни их кормили похуже, принося только хлеб и овечий сыр.

Через две недели с той ночи, как девушки заперлись в башне, граф Этьен и сэр Жилль подошли к башне и остановились у ее дверей. С ними было шесть солдат, которые волокли за собою небольшой таран из дубового дерева.

— С меня достаточно, Жилль, — говорил Этьен, закинув голову вверх и обозревая верхние этажи. — Дело зашло слишком далеко. Я хочу, чтобы она стояла передо мной, а не торчала в окошке.

Сэр Жилль потрогал черную дверь, дерево которой было укреплено железными скрепами, и подозвал к себе жестом солдат.

— Вы собираетесь штурмовать башню, господин?

— Да, если она не отопрет по-хорошему. Посмотрим сначала, сумеем ли мы до нее докричаться.

Сэр Жилль забарабанил в дверь.

— Госпожа! Сэр Этьен желает поговорить с вами!

Прошло несколько минут, и рыжая головка Арлетты показалась из окна.

— Слушаю, господин мой, — ее чистый голос прозвенел в весеннем воздухе, как колокольчик.

— Ну, ты не изменила свое решение? Сама выйдешь, или вытащить тебя за шиворот?

— Я остаюсь.

— Это твое последнее слово?

— Да.

Граф Этьен махнул своим солдатам. Они подняли таран на плечи и приблизились к двери.

— Приготовились! — скомандовал граф, поднимая вверх руку. Он смотрел на Арлетту.

— Дурочка, открой дверь, или мои люди сделают это за тебя.

Последовало минутное молчание.

— Не спешите, господин, — раздалось сверху. — Я спускаюсь. Есть кое-что, что мне хотелось бы обсудить с вами.

С ощущением триумфа граф обменялся взглядами с Жиллем.

— Я говорил, что долго они не протянут, — заявил он.

Заскрежетал засов, заскрипели петли, и в дверном проеме показалась Арлетта.

— Зайдите в гости, граф, — улыбнулась она. — Мне хотелось бы кое-что показать вам.

Граф Этьен вошел в башню и уселся на пыльный мешок сена.

— Ну, в чем дело? Сдаешься?

— Ни в коем случае. Но пришла пора ознакомить вас с письмами, которые я отослала своей мачехе. В них я прошу о помощи. Теперь-то она уже разослала их кому следует. Я оставила себе копии. Вот они, можете их почитать.

Граф остолбенело пялился на куски пергамента, которые девушка разложила перед ним.

— Письма? Ты отослала письма? Клянусь прахом моей матушки, ты не могла этого сделать! За тобой присматривают с той самой минуты, как вы заперлись здесь. Стража давно бы перехватила письма и принесла мне.

Арлетта улыбнулась.

— Так я и думала. Поэтому отправила их с отцом Йоссе в тот самый день, когда пришли новости о несчастьях, постигших моего отца.

— Что-то я тебя не пойму… — Граф почесал в затылке, а затем поднял с пола пергамент и подержал его на расстоянии вытянутой руки, прищурившись, чтобы было легче было разобрать мелкий стремительный почерк.

— Вот, видите, я отписала Элеанор, но также приложила послание епископу Ваннскому, — спокойно продолжила Арлетта. Она показала на письма. — Вот это — другой Элеанор, королеве, это — герцогу Ричарду. А вот это — Папе Римскому. Я и ему написала.