1356 - Бернард Корнуэлл

Некоторые остались, и эти воины присоединились к колонне короля.

— Полагаю, они думают, что этих людей будет достаточно, — он указал на приближающихся латников.

Большой штандарт короля, сияющий золотом на голубом, достиг дна долины, и теперь большая масса людей в доспехах взбиралась на холм.

— Милорд, — принц повернулся к капталу, — у тебя есть всадники?

— У меня шестьдесят людей верхом, сир. Остальные в строю.

— Шестьдесят, — задумчиво произнес принц. Он снова взглянул на приближающихся французов. Шестидесяти недостаточно. В его понесшей потери армии, должно быть, примерно столько же людей, что и в приближающейся колонне короля Франции, но враг полон сил, а люди принца устали, и он не хотел ослаблять и без того истощенный строй, забрав из его рядов латников. Но потом ему в голову пришла светлая мысль. — Возьми с собой сотню лучников. Всех верхом.

— Сир? — спросил граф Уорик, гадая, что задумал принц.

— Они планируют нанести нам сильный удар, — сказал принц, — так давайте посмотрим, понравится ли им самим получить удар, — он повернулся к капталу: — Пусть сначала займутся нами, милорд, а потом напади на них сзади.

Каптал улыбался. Улыбка не была приятной.

— Мне нужен английский флаг, сир.

— Чтобы они знали, кто их убивает?

— Чтобы ваши лучники не решили потренироваться в стрельбе по нашим лошадям, сир.

— Боже мой, — сказал Уорик, — вы собираетесь напасть на армию со ста шестьюдесятью воинами?

— Нет, мы собираемся разбить армию, — ответил принц, — с помощью Господа, Святого Георгия и Гаскони! — принц наклонился в седле и похлопал каптала по руке.

— Ступай с Богом, милорд, и сражайся как дьявол.

— Даже дьявол не дерется так, как гасконец, сир.

Принц засмеялся.

Он чуял победу.

Глава шестнадцатая

Роланд де Веррек провел всю битву верхом. Он ощутил бы дискомфорт, сражаясь пешим, не потому что у него не было опыта таких схваток, а потому что в строю у него не было близких друзей.

Люди дрались парами и группами, объединенные родственными или дружескими отношениями и поклявшись защищать друг друга. У Роланда де Веррека в этой армии не было родственников, а его дружеские связи были сомнительными, а кроме того, он жаждал найти своего врага.

Когда французы в первый раз прорвались через проемы в изгороди и отбросили строй англичан, Роланд поискал среди знамен зеленого коня Лабруйяда, но не увидел его.

Поэтому он подвел свою лошадь поближе к принцу Уэльскому, хотя и не настолько близко, чтобы привлечь к себе внимание, и всматривался через самый широкой проем в живой изгороди в поисках зеленого коня среди двух колонн, готовящихся к атаке, но по-прежнему не мог его найти.

Едва ли это было сюрпризом. Ожидающие колонны расцветились множеством знамен, флагов и вымпелов, а ветер был слишком слаб, чтобы развернуть их, так слаб, что человек, держащий орифламму, махал ей из стороны в сторону, чтобы ее можно было разглядеть.

Это полотнище, похожее на ярко-красную рябь, приближалось к английскому холму.

К нему присоединился Робби. У шотландца, как и у Роланда, не было друзей в этой армии. Конечно, он мог считать своим другом Томаса, но эта дружба была отмечена щедростью с одной стороны и неблагодарностью с другой, и Робби чувствовал себя пристыженным.

Со временем дружба могла быть восстановлена, но пока Робби не думал, что Томас доверил бы ему стоять плечом к плечу в битве, поэтому, как и Роланд, он наблюдал за сражением, стоя позади строя.

Он смотрел, как англичане встретили атаку французов, остановили ее и отразили. Он слышал всю боль сражения, крики покалеченных сталью людей, наблюдал, как французы снова и снова пытались прорвать строй, и видел, как они пали духом.

Они отступили. Оставили тела лежать, больше тел, чем у англичан, гораздо больше, но обороняться всегда проще. Англичане должны были лишь держать строй.

Тем воинам, которым не особо хотелось вступать в сражение, не оставалось другого выбора, кроме как стоять рядом с соседями, им не нужно было выступать вперед и начинать битву, это французам нужно было продвинуться.

Самые робкие могли задержаться, предоставив драться храбрейшим, и это означало, что храбрейшие часто оставались в одиночестве против полудюжины обороняющихся, и именно французы понесли большие потери из-за своей храбрости. Теперь всё это должно было начаться снова.

— Что теперь будет? — внезапно спросил Роланд.

Робби взглянул на приближающихся французов.

— Они придут сюда и будут драться, кто знает?

— Я не об этом, — сказал Роланд. Он тоже смотрел на приближающихся французов. — Они припасли лучших на потом, — добавил он.

— Лучших?

Теперь Роланд мог рассмотреть некоторые флаги, потому что знаменосцы размахивали ими туда-сюда.

— Вентадур, — сообщил он. — Даммартен, Бриенн, Э, Бурбон, Поммье. И еще королевский штандарт.

— Так о чем ты?

— В смысле, что будет после битвы?

— Ты женишься на Бертийе.

— Да, с Божьей помощью, — сказал Роланд, прикоснувшись к голубому шелковому шарфу на своей шее. — А ты?

Робби пожал плечами.

— Я останусь с Томасом, наверное.

— Не поедешь домой?

— Сомневаюсь, что в Лиддсдейле мне окажут теплый прием, только не сейчас. Мне придется создать себе новый дом.

Роланд кивнул. Он по-прежнему наблюдал за приближающейся колонной.

— А мне придется заключить мир с Францией, — задумчиво сообщил он.

Робби похлопал лошадь по шее, этот пегий боевой конь был подарком Томаса.

— Я думал, твои земли были в Гаскони?

— Да.

— Тогда присягни принцу Уэльскому. Он восстановит тебя в правах.

Роланд покачал головой.

— Я француз, — сказал он, — и буду просить прощения у Франции, — он вздохнул. — Полагаю, это обойдется в круглую сумму, но с деньгами все возможно.

— Просто убедись, что убьешь его быстро, — сказал Робби. — Я тебе помогу.

Роланд не сразу ответил. Он заметил промелькнувший в рядах противника зеленый цвет и всматривался в это место. Был ли это зеленый конь?

— Быстро? — спросил он через некоторое время, по-прежнему не отводя глаз.

— Ты думаешь, я замучаю Лабруйяда до смерти? — его голос звучал обиженно. — Может, он и заслужил пытки, но его смерть будет быстрой.

— В смысле, убей его до того, как у него появится шанс сдаться в плен.

Роланд наконец отвернулся от приближающихся французов. Его забрало было поднято, он нахмурился.

— Сдаться в плен?