1356 - Бернард Корнуэлл

Граф поклялся сделать с Роландом то же, что и с дерзким Вийоном. Он оскопит его за предательство. Эта перспектива успокоила графа.

— Посланники, — сказал кто-то, и он посмотрел в сторону далекого сражения и заметил двух всадников, скачущих обратно через долину.

Они принесут новости, подумал он и вознес молитву, чтобы новости были хорошими и ему не пришлось бы драться, а лишь захватить пленных.

Ужасающий шотландец Скалли прошел мимо Лабруйяда, который подумал, что тот напоминает какое-то создание из ночных кошмаров. Кровь пропитала его жиппон, так что красное сердце Дугласа выглядело так, будто разорвалось.

На его рукавицах и наручах, защищавших предплечья, была кровь. Забрало было поднято. Он бросил на графа свирепый взгляд и зашагал к кардиналу.

— Мне нужен магический меч, — сказал ему Скалли.

— Что говорит это животное? — спросил кардинал отца Маршана, восседавшего на кобыле рядом с Бессьером. Скалли говорил по-английски, и даже если бы кардинал понимал этот язык, он ни за что бы не разобрал шотландский акцент.

— Что такое? — спросил отец Маршан Скалли.

— Скажи ему, чтобы дал мне магический меч!

— Злобу?

— Дай ее мне! Ублюдки ранили моего лорда, и я собираюсь их прикончить! — он выплюнул эти слова, таращась на кардинала, как будто хотел начать свою месть, вспоров Бессьеру выпирающее брюхо.

— Тот лучник, — продолжал Скалли, — считай, он труп. Я видел этого ублюдка! Стрелял в моего лорда, когда тот был уже на земле! Просто дай мне магический меч!

— Ваше преосвященство, — отец Маршан снова заговорил по-французски, — это отродье жаждет получить Злобу. Он выразил желание перерезать врагов.

— Слава Богу, хоть кто-то этого желает, — сказал кардинал. Он гадал, в чьих руках реликвия принесет больше пользы, но похоже, такой человек был уже избран. Он взглянул на шотландца и содрогнулся при виде его грубой внешности, потом улыбнулся, сделал благословляющий жест и протянул меч Скалли.

И где-то протрубил горн.

В первом ряду англичан показался принц Уэльский, позади него высоко развевался его яркий флаг, самый большой на стороне англичан, и французы ответили ревом и возобновлением атаки, но англичане тоже выкрикнули свой боевой клич и ринулись вперед.

Щиты грохотали о щиты, вздымалось и опускалось оружие, и теперь уже англичане продвинулись вперед. Воины, которым доверили охранять принца Уэльского, были из самых опытных и свирепых во всей армии.

Они прошли через многие битвы, от Креси до мелких стычек, и дрались с хладнокровной безжалостностью. Ближайшие к принцу два француза в тот же миг упали. Ни один не был убит.

Одного наполовину оглушил удар булавой, и он упал на колени, а другому удар топора пришелся на правый локоть, раздробив кость и оставив безоружным.

Товарищи оттащили его назад, и это отступательное движение распространилось на ближайших французов. Наполовину оглушенный воин попытался встать, но принц толкнул его обратно на землю и наступил на покрытое доспехами запястье.

— Прикончи его, — велел он воину, следовавшему за ним, который своей закованной в сталь ногой открыл забрало лежащего на земле человека и вонзил острие меча. Кровь брызнула на принца.

— Расступитесь! — прорычал принц. Он сделал шаг вперед и взмахнул топором, ощущая, как удар отдался дрожью в его руках, когда клинок вошел кому-то в районе пояса. Он вывернул топор и ткнул им вперед.

Рукоять венчал стальной шип, который оставил вмятину на кирасе раненого, но не пробил ее. Тот зашатался, а принц сделал еще шаг вперед и провел своим тяжелым оружием по шее, острое лезвие прошло через кольчужную бармицу [25], прикрепленную к шлему и закрывавшую шею и плечи.

Воин покачнулся, и принц толкнул его на спину и замахнулся на другого врага. Он дрался без забрала и хорошо видел дофина Карла, находившегося не более, чем в десяти шагах.

— Сразись со мной! — прокричал он по-французски. — Ты и я! Карл! Сразись со мной!

Тощий и неуклюжий дофин не потрудился ответить. Он видел, как принц Уэльский сбил человека топором, и заметил француза, который ткнул принца укороченной пикой, порвав его жиппон.

Под жиппоном принц носил кирасу и кольчугу. Пика ударила еще раз, и принц опустил топор на плечо противника.

Дофин увидел, как огромный клинок прошел через доспехи и хлынула яркая кровь.

— Назад, ваше высочество, — сказал один из защитников дофина.

Он понял, что вражеский принц намерен пробить себе путь к наследнику французского трона. Этого не должно было случиться.

А англичане дрались, как демоны, так что это могло бы случиться, если он не вмешается.

— Назад, ваше высочество, — повторил он, на этот раз оттаскивая дофина.

Дофин молчал. Он поразился тому, как мало испытывал страха в начале битвы. Конечно, его защищали, и избранные для этого рыцари были чрезвычайно умелыми бойцами, но дофин пытался сделать всё, на что был способен.

Он с силой ткнул мечом во вражеского рыцаря и решил, что ранил его. Он был просто зачарован, наблюдая за битвой своими умными глазами, и хотя она ужаснула его кровавой резней, но также и заворожила.

Это был дурацкий способ решать важные вопросы, подумал он, потому что когда начнется стычка, решение будет зависеть от воли случая. Должен же быть более разумный способ победить врага?

— Назад, сир! — прорычал ему воин, и дофин позволил, чтобы его оттащили назад через проем в изгороди. Он гадал, сколько времени они уже сражаются.

Казалось, что несколько минут, но теперь он увидел, что солнце стоит высоко над деревьями, так что, должно быть, по меньшей мере час!

— Как быстро бежит время, — произнес он.

— Вы что-то сказали, сир? — прокричал воин.

— Я говорю, время бежит быстро!

— Господи Иисусе, — сказал воин. Он смотрел на принца Уэльского, тот самоуверенно возвышался над человеком, которого только что сбил с ног своим окровавленным топором.

Принц потряс топором в сторону отступающих врагов.

— Вернитесь! — прорычал он.

— Он глупец, — озадаченно произнес дофин.

— Сир?

— Я сказал, он глупец!

— Глупец, который умеет драться, — отозвался воин, пытаясь сдержать восхищение.

— Он этим наслаждается, — отметил дофин.

— А почему бы нет, сир?

— Только глупец может таким наслаждаться. Для глупца это настоящий рай, и он качается на волнах своего идиотизма.

Защитник дофина решил, что восемнадцатилетний принц сошел с ума, и почувствовал прилив гнева из-за того, что ему доверили жизнь этого бледного и слабого создания со впалой грудью, длинными руками и короткими ногами, а теперь, похоже, и мозги его размягчились, как сыр.