1356 - Бернард Корнуэлл

— Он должен выступить, сир?

— Он должен выступить, сражаться и победить! — ответил король. Он взглянул на своего младшего сына, которому было всего четырнадцать.

— Ты не уедешь вместе с Карлом, — сказал король.

— Я не хочу уезжать, отец!

— Ты станешь свидетелем победы, Филипп.

— Мы будем драться, отец? — с жаром спросил мальчик.

— Следующим будет драться твой дядя. Мы присоединимся к нему, если понадобится.

— Надеюсь, что мы ему понадобимся! — сказал Филипп.

Король Иоанн улыбнулся. Он не хотел лишать своего младшего сына радостного возбуждения этого дня, хотя отчаянно надеялся, что он останется в безопасности.

Возможно, думал он, он поведет свои три тысячи воинов, когда битва подойдет к концу, чтобы присоединиться к разгрому англичан. Его люди были самыми лучшими рыцарями и латниками Франции и потому находились в колонне короля.

— Ты увидишь битву, — обещал он сыну, — но должен поклясться, что не отойдешь от меня!

— Клянусь, отец.

Граф Вентадур скакал через колонну под командованием брата короля. Это был кратчайший путь к дофину.

Король увидел, как он доставил послание герцогу, а потом поскакал дальше, чтобы найти дофина, который теперь находился на полпути вниз по склону. Англичане его не преследовали. Они просто ждали за изгородью, и как король надеялся, это было знаком того, что они ослабли.

— Когда герцог атакует, — обратился король к маршалу Клермону, — мы передвинем свою колонну на его прежнюю позицию.

— Да, сир.

Первый грозный удар ослабил англичан. На очереди были еще два.

А потом остался только один.

Потому что как увидел король, не веря своим глазам, его брат тоже решил покинуть поле боя вслед за дофином. Сам герцог Орлеанский не участвовал в сражении, его меч не был покрыт кровью врагов, но он велел привести лошадей и повел войско на север.

— Какого черта? — спросил король у утреннего воздуха.

— Во имя Господа, что он делает? — задал вопрос маршал Клермон.

— Боже правый, — выпалил один из воинов.

— Он отступает!

— Придурок! — закричал король своему брату, который находился слишком далеко, чтобы это услышать. — Ах ты, убогий придурок, трус! Дебильный ублюдок! Кусок дерьма!

Его лицо покраснело, а изо рта брызгала слюна.

— Вперед, знамена! — прокричал король. Он спешился и отдал поводья конюху.

Если его брат не будет драться, то колонне короля, лучшим воинам армии, придется решить исход битвы.

— Трубите в горны! — крикнул король, по-прежнему в гневе. — Дайте мне этот чертов топор! Трубите в горны! Вперед, на юг! Вперед!

Зазвучали горны, забили барабаны, и орифламма двинулась навстречу врагу.

— Что они делают? — принц Уэльский взобрался на коня, чтобы лучше разглядеть врага, и то, что он увидел, его встревожило. Вторая колонна французов двигалась на север. — Они планируют атаковать наш правый фланг? — предположил он.

— И одновременно наш центр, сир, — умудренный в войнах сир Реджинальд Кобэм наблюдал за продвижением последней французской колонны. Над ней реяла орифламма и королевский штандарт.

Сир Реджинальд наклонился вперед и прихлопнул овода, севшего на шею его коня.

— Может, в конце концов, у кого-нибудь там есть немного здравого смысла?

— У графа Солсбери есть лучники? — спросил принц.

— Много, но достаточно ли у них стрел?

Принц хмыкнул. Слуга принес ему кувшин разбавленного водой вина, но принц покачал головой.

— Убедись, что все остальные напились прежде меня, — приказал он достаточно громко, чтобы эти слова разнеслись на тридцать-сорок шагов.

— Один из возниц привез на вершину холма десять бочек воды, сир, — сказал граф Уорик.

— Правда? Достойный человек! — принц взглянул на слугу. — Найди его! Дай ему марку! — серебряная марка была ценной монетой. — Нет, дай две. Что-то они не слишком энергичны, правда?

Он смотрел на войско герцога Орлеанского, который, как он предположил, собирался напасть на людей графа Солсбери на правом фланге англичан, но к его удивлению, колонна направилась еще дальше на север.

Некоторые сели на лошадей, а некоторые шли пешими, а кое-кто задержался в долине, будто в неуверенности, как поступить.

— Жан! — позвал принц.

— Милорд!

Жан де Грайи, каптал де Буш, большую часть сражения проведший рядом с принцем, подвел коня ближе.

— Сир?

— Что они делают, черт возьми?

— Кавалерийская атака? — предположил каптал, но его голос звучал неуверенно. Если французские рыцари и правда планировали атаковать верхом, то они бы сели на лошадей гораздо дальше от англичан.

Некоторые уже скрылись за далеким горизонтом.

— Или, может, они хотят первыми прибыть в бордели Пуатье? — предположил каптал.

— Какие практичные ребята, — сказал принц. Он нахмурился, наблюдая за отступающими войсками. Около половины колонны герцога Орлеанского направилось на север, а другая половина осталась там, где могла присоединиться к воинам дофина, которые уже вышли из битвы.

Потом некоторые из них понесли знамя герцога Орлеанского на север. Это знамя двигалось не в сторону правого фланга англичан, а упорно направлялось на северо-запад.

— Боже мой, — изумленно произнес принц, — я действительно готов поверить, что ты прав. Они соревнуются в беге, чтобы добраться до лучших шлюх! Вперед, ребята, пришпорьте! — одобрительно прокричал он в сторону исчезающего врага, а потом похлопал коня.

— Не ты, дружок. Ты останешься здесь — он снова посмотрел на войска короля Иоанна, которые теперь приближались. — Он должен быть очень уверен в своих силах, раз отослал войска.

— Или очень глуп, — добавил граф Уорик.

Около принца находилась дюжина воинов. Все они были мудры и опытны, глаза щурились от постоянного разглядывания далекого врага, кожа загорела на солнце, доспехи были исцарапаны и помяты, а рукояти оружия стали гладкими от частого использования.

Они сражались в Нормандии, Бретани, Гаскони, Франции и Шотландии и доверяли друг другу, и, что более важно, им доверял принц.

— Подумать только, — произнес принц, — сегодня утром я рассчитывал стать заложником.

— Уверен, что сейчас Иоанн Валуа принял бы предложение, сир, — сказал граф Уорик, отказываясь называть Иоанна королем Франции, на этот титул претендовал Эдуард Английский.

— Не верю своим глазам, — отозвался принц. Он нахмурился в сторону отступающих французских войск, которые, по-видимому, действительно покидали поле битвы, не только усталые люди дофина, но и свежие силы герцога Орлеанского.