Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - Владимир Аничков

Россию охватила революция. Она представляла собой бушующее море, но не морской воды, а вонючих помоев. По этому зловонному морю братьям Меркуловым предстояло вести свою утлую ладью. Что было делать? Неужели капитану корабля в часы бури надо собирать матросов на митинг и спрашивать, куда и как вести судно? Конечно, нужна была диктатура, а вместо неё продолжало функционировать Народное Собрание. Впрочем, само правительство образовалось из пяти лиц — братьев Меркуловых, Еремеева, Макаревича и Адерсона.

В сущности, это была та же диктатура, но скрытая, получившая впоследствии имя «Торгового дома братьев Меркуловых». Название для правительства совсем не лестное…

Как не могли братья понять и столковаться, что оставлять себе два голоса из пяти не совсем удобно? Много лучше было бы верховную власть передать одному Спиридону, а Николаю предоставить министерские портфели военного и иностранных дел, которые он имел. А Народное Собрание нужно было или распустить, или собирать раз в год на месяц для контроля и утверждения смет.

Тяжело было и политическое, и финансово-экономическое положение нового правительства. Дело в том, что всё отчетливее становилась близость ухода интервентов. В Вашингтон посылалась депутация с просьбами удаления японских войск. А это было равносильно самоубийству Приамурского правительства. Было совершенно ясно, что с уходом японцев здесь водворятся большевики.

Для меня подобное решение было непонятно. Мне казалось, что надо хлопотать перед союзниками о создании на востоке белого буферного государства под общим протекторатом держав Согласия и под верховным водительством одного из Романовых.

Экономическое положение всех правительств, бывших во Владивостоке, зависело главным образом от количества застрявших во Владивостоке грузов как Императорского правительства, так и частных лиц. Но эти грузы начали расхищаться ещё при Розанове, и Меркуловым достались лишь крохи. Золотой запас, около восьмидесяти миллионов рублей, был передан Земским коммунистическим правительством Читинскому правительству Д.В.Р. Таким образом, касса нашего банка тоже была пуста.

БОЧКАРЁВ

Ещё в те дни, когда «товарищи», спустившись с гор, захватили власть в свои руки и устроили избиение арестованного белого офицерства на реке Хорь, я, гуляя по Светланке, увидел густую толпу, движущуюся от вокзала к Китайской улице. Толпа улюлюкала, как на охоте на волка.

Я стоял на возвышении на Китайской улице и при повороте толпы со Светланки увидал посреди неё пленника со связанными за спиной руками. Это был человек высокого роста, хорошего сложения, в черкеске, в казацкой папахе, лихо надетой набекрень. На его молодом и красивом лице не было и тени страха. Оно дышало презрением и гордостью.

— Белобандит! — кричала толпа. — Разорвать тебя надо! Сволочь!

Он шёл, как бы не слыша криков, не видя толпы.

— Кто это? — спросил я одного из прохожих.

— Правая рука казачьего атамана Калмыкова из Хабаровска.

— Попался, сукин сын! — пояснил мне другой. — И чего только время зря терять? Давно пора его либо на фонарном столбе повесить, либо на кол посадить.

Мне стало жаль несчастного пленника.

Как-то в одно из воскресений этот человек, столь мне понравившийся, появился в столовой Бирича…

Мы познакомились, и, сидя против него за завтраком, я не удержался сказать, что давно его знаю, и описал виденную картину.

— Я думал, что вам не миновать смертной казни, и сердечно рад видеть вас живым и в добром здравии.

С его появлением на даче и началось то событие, о котором я упоминал ранее. По отрывочным фразам я понял, что он приехал сюда неспроста, а с каким-то секретным предложением.

Оказалось, что Биричи давно знали Бочкарёва, когда тот был ещё капитаном парохода, делавшего рейсы по Амуру.

Появления Бочкарёва на даче стали частыми и сопровождались долгими совещаниями с Биричами, для чего они втроём запирались в спальне, даже позабыв про преферанс.

От меня эти переговоры долгое время скрывались, но однажды старик Бирич посвятил меня в свою тайну.

— Так вы говорите, что Бочкарёв произвёл на вас хорошее впечатление?

— О да. Первое впечатление было почти восторженное. Ведь, в сущности, его вели на казнь, а он шёл ясным соколом и таким орлиным взглядом смотрел на толпу, готовую его разорвать, что не только меня, но и всю толпу подчинил своей воле. Струхни он хотя бы на секунду, и его бы разорвали.

— А когда познакомились, очарование прошло?

— Конечно, Христиан Платонович, ко всему привыкаешь, привык я и к Бочкарёву. Но скажу определённо: он и теперь мне нравится.

— И вы не ошиблись в нём. И теперь он не падает духом, а придумал такой блестящий план защиты от большевиков, что я просто диву дался. Он говорит, что с уходом японцев отразить нашествие большевиков на Приморье — дело почти безнадёжное. Единственное, что надо сделать, — это захватить теперь же Камчатку, берега Охотского моря, Якутск и, двигаясь на юг по Лене, угрожать Хабаровской железной дороге с севера. И только тогда при совместных действиях с войсками Приморья возможно и поражение большевиков, и дальнейшее наступление на Читу и Иркутск. Лена как единственный путь сообщения с Якутской областью местами так сдавлена скалами, что если их укрепить, то получатся вторые Фермопилы. Что скажете про этот план?

— Я не военный, не стратег, но, насколько помню карту тех мест, думаю, что план говорит сам за себя.

— Очень рад, что вы так думаете. Теперь скажу, что и Меркуловы, особенно Николай, склоняются к данному предложению и предлагают мне стать во главе экспедиции.

— Почему же вам, а не Бочкарёву как его автору?

— Нет, вы не так поняли меня. Конечно, военная власть вручается Бочкарёву, но он будет на основании общих законов подчинён в административном отношении непосредственно мне как вновь назначенному генерал-губернатору Камчатки и всего Северного края.

— Почему же, скажите мне, Меркуловы в своём выборе остановились на вас? Ведь вы немолоды и, наконец, невоенный человек.

— Вот потому-то и назначили, что я великолепно знаю Камчатку и весь Северный край. А мои годы служат порукой, что я сумею удержать Бочкарёва от чрезмерных увлечений.

— Ну, а откуда же он наберёт себе армию? Ведь там население очень редкое?

— Она у него готова: к нему стеклись его бойцы из Хабаровска. Их около пятисот, и всё это испытанные люди, скованные дисциплиной и верящие в своего атамана.

— Ну, положим, это так… Но ведь для того, чтобы победить, нужны средства.