Авиаторы Его Величества - Василий Вадимович Зеленков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы могли бы иногда меня отпускать, мистер Сэйтон, – вежливо сказала девушка, удерживая над головой белый зонт. – Здесь некуда бежать.
Убийца насупился и крепче стиснул ее запястье.
– Друг мой, не стоит надоедать леди, – барон доброжелательно улыбнулся Фаине и указал обоим на корабль: – Прошу на борт.
Сэйтон недовольно разжал пальцы. Фаина потерла кисть, якобы поправляя кружевную оторочку рукава, но Архейм успел заметить багровый синяк.
«Будь ты неладен, Сэйтон, – зло подумал он. – У Алеманда возникнут вопросы».
На краю взлетно-посадочной площадки стояла малогабаритная шхуна, которую заказчик выделил Архейму для любых нужд. Под острым углом к верхней палубе хищно загибались треугольные крылья, прижимая к бортам два мощных дизельных двигателя. Корма напоминала ножницы; между «лезвиями» горизонтальных стабилизаторов виднелся край овальной полусферы балансира. На выкрашенном бежевой краской фюзеляже чернело название: «Стрига́с».
– Леди Фаина, я бы с радостью извинился перед вами за неподобающую погоду, но не в силах ничего изменить.
– Стихия не в вашей власти, мистер Тейд, – мягко ответила девушка и поднялась по трапу, на верхней ступеньке сложив зонт и повесив его на запястье. Пригнувшись, она шагнула в салон шхуны.
Следом взбежал убийца. Архейм зашел последним и запустил механизм подъема трапа. Язык втянулся внутрь корабля, и дверь закрылась. Барон взмахами рук направил Сэйтона и Фаину в рубку.
В рубке пилот с механиком готовили «Стригас» к вылету: прогревали двигатели и проверяли бортовые приборы. Заметив Архейма, оба синхронно козырнули, будто на Королевском флоте:
– К вылету готовы, сэр!
– Стартуем, – барон незаметно вздохнул. Местные военные повадки уже набили ему оскомину.
Пилот занял капитанское кресло. Механик убежал в технический отсек. Барон опустился на место штурмана; Фаина села на откидное сиденье у переборки и пристегнулась. Сэйтон крепко схватился за поручень у двери, уставившись на девушку, как на сочного зверька. Он давно не убивал и соскучился по крови. Фаина старательно не смотрела в его сторону.
На взлет и набор высоты ушло несколько минут.
Все это время Архейма не отпускало какое-то неприятное чувство. Он сконцентрировался, анализируя свою тревогу, и почти нащупал ответ, когда пилот пролепетал:
– Сэр, связь упала…
Дождь за стеклами рубки ослепительно вспыхнул в свете фар неизвестного корабля. Глаза Архейма заслезились. Он надел обруч и защелкал верньером, пытаясь избавиться от белого шума.
– …вызов на общегражданской частоте.
– Переключись, – бросил Архейм, снимая обруч и взявшись за наушники.
В них раздался хрипловатый женский голос:
– Здравствуй, Измаил. Мне кажется, ты слегка надул меня с доставкой на Джаллию.
Барон тихо застонал.
Встречная птица? Нет, целый птеродактиль!
Леовен Алеманд. Господство в воздухе. 25.07.2015Каждый корабль Альконта несет флаг королевства. Военные добавляют к нему Кирийский флаг, бело-голубой с расходящимися из центра золотыми солнечными лучами. Эскадра определяется по штандарту под ним. Находящееся ниже знамя указывает на принадлежность к Северному, Южному, Западному, Восточному или Вспомогательному флотам.
На корабле командующего эскадрой поднимается синий вымпел; на корабле командующего флотом – сине-золотой; на корабле главнокомандующего – золотой брейд-вымпел.
Корабль, где присутствует член правящего дома, отмечают личные знамена представителя, но они никогда не поднимаются, если он несет службу.
Отрывок из вводной лекции в Корпусе Ветра
Леовен Алеманд, капитан фрегата «Вентас Аэрис», командир восемнадцатой боевой группы, не понимал, почему не убил интенданта Флейца на месте, и не помнил, как поднялся палубой выше, встал у иллюминатора и прижался горячим лбом к холодному стеклу. В голове сработал автопилот: система сохранила на лице бесстрастную маску и провела до ближайшей безопасной точки. Глаза застилало розовое марево – очертания предметов искажались и расплывались.
Офицер шарахнул кулаком по переборке: «Как поступить?»
Знал ли барон Эмрик Архейм, насколько дорога ему сестра? Может, этот негодяй изучал его досье? Копался в документах Генеалогической коллегии? Перерыл все грязное белье достопочтенного виконта Кречет? Или, будь он проклят, угадал?
Леовену было девятнадцать, когда родилась Фаина. Она появилась на свет после многолетней размолвки родителей и яркой звездочкой осветила поместье. Несмотря на большую разницу в возрасте, брат и сестра прекрасно понимали друг друга. Леовен чувствовал с ней особое родство. Возвращаясь домой, он уделял крохе все свободное время, не переставая восхищаться ее жизнерадостностью и упорством.
Когда Фаине исполнилось семь, она сильно заболела. Мать находилась в командировке на Венетре по делам Королевского университета. Тиму́р, младший брат, сдавал офицерские экзамены, а отец в том году еще служил. С Фаиной и малышом Эми́лианом оставили гувернантку и прилетевшего в увольнение Леовена.
Гувернантка позвонила семейному врачу. Тот приехал, осмотрел Фаину и назначил лечение. Задержаться и проконтролировать выполнение предписаний доктор не мог – ждали важные дела на Арконе – и к тому же не сомневался, что простуда пройдет быстро и без осложнений. Он лишь посоветовал временно переселить Эмилиана в другое крыло, подальше от больной. Леовен, поразмыслив, отправил малыша с гувернанткой в гостевой домик у реки.
В первые дни все шло, как врач и прогнозировал, но затем у Фаины резко поднялась температура. Леовен позвонил в столицу. Доктор встревожился, назначил новое лекарство и пообещал вернуться при первой возможности.
Решив не отвлекать гувернантку от Эмилиана, Леовен поручил взволнованных слуг Руфину Бертреву и взялся за дело сам. Три дня он не выходил из спальни сестры и следил за ней внимательнее, чем вахтенный за небом в дозоре. Связаться с просветленными-целителями ему и в голову не пришло.
Эти три дня до сих пор помнились Леовену самыми тяжелыми в жизни. Командовать боевой группой было куда проще.
Он ухаживал за маленькой слабой девочкой, которая то тихо плакала от жара, то пыталась заснуть и вскидывалась из-за терзавшего горло кашля. Когда Фаина приходила в себя, в темно-синих от усталости глазах плескались страх и непонимание. Сестра никогда сильно не болела.
– Я умру, братик? – один раз тихо спросила она.
– Нет, – уверенно ответил Леовен, не зная, сказал ли правду.
Накануне возвращения доктора он заснул в кресле у кровати Фаины, выжатый трехсуточным бдением. Ему снились кошмары.
Разбудило – робкое прикосновение ладошки к небритой щеке. Сестра, бледная и растрепанная, стояла босиком на холодном полу и плакала. Вздохнув, офицер взял ее на руки, уложил обратно в кровать, закутал в одеяло и нежно обнял. Фаина с умиротворенной улыбкой свернулась в клубочек: она больше не боялась. Леовен ощутил в ней, казалось бы, угасшую упрямую искорку и неожиданно почувствовал себя настоящим рыцарем, опорой маленькой девочки.
От этого осознания что-то внутри перевернулось.
Доктор приехал утром. Осмотрев Фаину, заключил – кризис миновал. Аккуратно подобранные слова и подавленный вид подтвердили: он сожалел о своей ошибке. Его переживания оставили в душе Леовена гнетущий след. Леовен предложил ему по собственному желанию отказаться от должности семейного врача и покинуть
