Эпитафия Любви (СИ) - Верин Стасиан

— Глупцы! Крысы не уходят далеко от мышелова! — Сцевола, или его копия, был повелителен, как и обычно. — Отыскать проклятых единобожцев немедленно!

— А что делать с ними? С народным трибуном и…

— Наш младший зарвался.

— Нужно спешить, — предупредил голос Руфио.

— В другой ситуации Мы могли бы простить его предательство, но дружба с островитянами и побег… это отягчает вину и перед государством, и перед Богами. — За этим последовало долгое разочарованное «эх». — Бедный, бедный Наш Магнус! Ему была уготована судьба, о которой не мечтал никто из Нашего рода, а он выбрал Силмаеза и безбожников, как нелепо! За что, о Умеющий-Говорить-На-Языке-Сердца, Нам такое наказание? Чем заслужили Мы предательство милого родича?

— Боги не наказывают, но указывают, — медоточиво сказал авгур.

— На что, о верный друг?

— Неверующим нет доверия!

Всё это больше походило на правду, чем на кошмар, хотя опыт блуждания по подземельям подсказывал, что иногда кошмар куда явственнее, чем сама правда. Варрон продрал глаза, второй раз пробуя что-либо разглядеть, и — возможно дева в свадебном платье помогла ему, а возможно его организм подсобил — в конце концов разглядел.

Слабо смазанные, как во сне, фигуры стояли около резных каменных атлантов, сторожащих выход. Высокий стан Гая Ульпия Сцеволы лоснился от краснеющего за его спиной солнца. Архиликтор Руфио, словно призрак, раскачивал копьё, похожее на то копьё, которым Дэйран собирал паутину. Жрец из Храма Талиона выжигал взором на его теле слова вечного проклятья.

Позади них зеленела и багрилась природа, млели в дыму павильончики, кто-то разводил костры, как в Альбонте во время уборки сухого травостоя. Неужели он вернулся?! Пускай и в бреду! Пускай! Но неужели Альбонт?! Ги распростёрся на полу в бесчувственном состоянии.

— Где я? — спросил Магнус у безрукой девы. Её не существовало, но ему понадобились ответы. — Я уже в Альбонте? Ты показываешь мне дом? — «Что я делаю…» — Это правда?

— О жрец, возможно, ты и прав, — нерадостно произнёс Сцевола, его чёрная тога устрашающе колыхалась. — Истинно, неверующим нет доверия.

Архиликтор выразил полное согласие.

— Что положено за предательство, побег и связи с врагами?

— И за недоверие Богам, — включил Хаарон. Запах дыма выходил кашлем. В памяти всплыла фантасмагория в Сенатос Палациум, гневная речь брата и последовавшее за этим убийство.

Но если происходящее сейчас — реально, где Квинмарк? Они должны были дойти до Арборетума, квестор говорил, что их встретит легат Фалько.

— Смерть, — глаза Сцеволы блеснули.

— Брат? Брат, ты реален? — спросил Магнус, и желая, и не желая, чтобы Гай оказался настоящим. По лицу брата прошла тень недоумения. Архиликтор и его прихлебатели, стоявшие поблизости, засмеялись в голос.

— Если это не наваждение, ответь, что случилось? Мне сказали, ты захватил власть, сказали, ты убил Силмаеза, — выравнивая дыхание, Магнус поднатужился разогнуть болевшие колени и встать, — я не верю этому! Силмаез не был мне другом, но… но убийство, Гай?! Но если это правда, — он сглотнул, подавляя обиду, злобно озрился на ухмыляющегося Руфио, — если тебя уговорили на преступление… мы обоснуем, суд простит, это просто чуть более сложное дело, чем остальные. Я договорюсь с Денелоном. Договорюсь с легатом. — Расправив плечи, трибун с нескрываемой любовью посмотрел на Сцеволу.

Лицо брата померкло.

— Как ты смеешь принимать Нас за преступника?! — Сцевола сделал несколько шагов к нему, хромая на одну ногу. Его голова была перевязана чёрной тканью, зажимавшей левое ухо. На щеке запеклась кровь. — Ты, предавший родича, позволивший сбежать врагам! Закон требует, чтобы Мы казнили тебя без колебаний.

— Это говоришь не ты, — встреча с девой в свадебном платье высушила его силы, заместо улыбки Магнус выдавил беспомощный вздох, — это говорит твой жрец, твой архиликтор. Я знаю своего брата. Его трудно уговорить на убийство. Это страх перед богами, это он творит бедствия твоим несчастным доверием. Все мы такие. Все мы заблуждаемся. Суд поймёт. Денелон поймёт… И я тоже понимаю.

— Лжёшь, — выпалил Сцевола.

— Я люблю тебя, брат. Тебе грозит казнь, но я знаю нужных людей, в самом худшем случае нам помогут бежать. — Магнус подался назад, не разумея, что делать и как себя вести. Он не боялся смерти. После Фанаты Ландарус он не боялся вообще ничего, словно весь животный страх безрукая дева выпила, как вино из предложенного кубка. В этом году в Альбонте уже иссохла вишня, но она зацветет следующим летом, на его именины, и впервые ему захотелось встретить цветение вместе со старшим братиком, как в детстве. — Когда всё закончится, ты отправишься со мной в Альбонт? Не губи себя, братец, не губи!

— Лжёшь, лжёшь! — Уста Сцеволы красноречиво утверждали это, но глаза метались и сомневались. Брат Магнуса боролся с фанатиком, верующий невежда боролся с образованным патрицием. — Боги избрали Нас для свершения их дел! Они и тебя избрали, Мы говорили об этом в Храме Талиона, об этом вещали Они Сами через овна! Почему!.. почему ты не хочешь встать с Нами на одном пьедестале, а упираешься, как строптивый осёл перед жерновом?!

— Потому что избранных нет, Гай, мы у судьбы не заложники, не слуги и не рабы.

— Гай Ульпий Сцевола выбрал свою судьбу, — опередил Хаарон.

— Ты не оставил ему выбора.

— Всё лопочешь, но ничего…

— …не знаю о богах, выборе, чести или каких-то ещё красивых словах, которые ты повторял на проповеди? Если бы собралась толпа, она бы самозабвенно слушала твои речи, люди — ламия бы их пожрала — так падки на слова! — Магнус долго смотрел на него, очень долго, прежде чем перенести груз своего взора на Сцеволу. В реальности всего происходящего он уже не сомневался. «Жаль, что план канул в Лету. Жаль, что Денелон ошибся». — Я не избран, братишка. Никто не удерживает падающую Башню, нет титанов, нет и фениксов, а ночь не думает отступать, гляди, ей ничего не мешает. За вашими спинами зреет вечер, сдаётся мне, дураку, это вечер не только дня. Красивые слова? Красивые и страшные.

— Ваше Величество, у нас нет времени, — ввернул архиликтор, и переглянулся с Хаароном. — Центурионы расставляют палатки. Верная противнику городская когорта засела в Посольском квартале, но архонт Хогус справляется и без нас, а вот план штурма Базилики отлагательств не терпит.

Магнус отрицательно покачал головой.

— Не делай этого.

Сцевола колебался.

— Не поступай неразумно.

— Неразумно? Неразумно?.. — Обида коптила его душу. Прищуренные глаза брата во веки веков не врали ему. — Мы магистр оффиций и закон, которому он служит. Были магистром. Лишь то разумно, что в соответствии с порядком и справедливостью.

— Покончи с ним, твоё величество, — советовал Хаарон.

— Захватывать власть противозаконно, ты знаешь это, брат.

— Мы — почти Архикратор, — он выпятил губу и напряг скулы. Потянулся за клинком, ножны которого стискивал от злости. — Мы поменяем действующие несправедливые законы, справедливость восторжествует, беззаконие исчезнет, оно уже исчезает! Ты не веришь, ты никогда в Нас не верил…

— Если ты Архикратор, где твоя корона и твой трон?

— Эти оскорбления не стерпели бы и Боги! — Хаарон подошёл и взял у Сцеволы ножны с клинком. — Довольно!

— Что — довольно?

— Склонись перед Его Величеством и он подарит быструю смерть!

— Не подарит, — уверенно провозгласил Магнус. — Он на моей стороне, не на твоей. Одно его слово, один жест, и твоим интрижкам вскоре настанет конец. А их ведь до кучи, да, приятель? Интрижек, что ты плетёшь за спиной у моего брата!

Сцевола обернулся к Хаарону, красный от гнева и заката.

— Интрижек? — шелохнулся он. — Что он бормочет, о жрец?

— Не слушай его, твоё величество, он помешался, — рассыпчатый звон выскользнул из ножен, авгур приставил гладиус к шее Магнуса.

Трибун не побежал, да и не было, куда бежать, спина ощущала шершавый камень стены грота, ликторы загородили выход, в потолке зияла провалившаяся дыра в подземелье, но до неё уже не достать без лестницы. Магнус надеялся, верил и знал, что Гай Ульпий Сцевола не даст причинить ему зла.