Эпитафия Любви (СИ) - Верин Стасиан

— А вы — Хионе, разведчица. — Она пожала его руку с меньшей охотой, чем Дэйран, и с подозревающим недоброе прищуром. — И, судя по всему, ещё и телохранительница этериарха. Это похвально. То, что я предложу, потребует немало сил и доблести.

— Признаться, мы очень удивлены вашему появлению, — Дэйран заглянул ему за спину, разбираясь, насколько это безопасная встреча. Затем вернулся к его постарелому лицу. — Как вы нас нашли?

— Просто я люблю искать, — сказал Феликс. — Это одно из самых приятных времяпрепровождений. Искать вещи, выходы, проблемы, судьбы и конечно же — людей, ибо без людей всё это обессмысливается. Я ожидал, что вы придёте сюда, вероятность легко просчитать, когда известны переменные. — В улыбке его что-то сникло. — Но, если быть честным, свою роль сыграл и квестор Денелон… прискорбно, что его нет с нами.

— Он мёртв? — Скорбеть в последнее время входило у него в привычку. — Ему и трибуну мы обязаны жизнями, если так, я очень сожалею. Но, чутьё мне подсказывает, не ради сожалений вы явились сюда, сенехаментор Страборион. Дело в народном трибуне, я правильно догадываюсь?

— Вы проницательны, мой друг. Увы, мало смертных обладают этим полезным свойством. Я советовал квестору избрать другой путь для спасательной операции, к сожалению, старина Денелон был упрямцем, и его упрямство стоило ему головы. Прошу прощения за блуждания по этим казематам. Вам невероятно повезло, но сиятельный Варрон исчерпалсвой запас удачи.

— Феликс, вы знаете, что с Магнусом?

— Ближе к утру его должны поместить в позорную клетку. Мне сообщили, что её поставят у въезда на Площадь Правосудия за несколько часов до его казни. Что могу сказать, над юным Ульпием сгущаются тучи.

В новости была одна важная деталь: трибун до сих пор жив и у них есть время подготовиться к его спасению. Вторая — после снятия кандалов в темнице — хорошая вещь за сегодня.

— Мы должны его вызволить, — заключил Феликс. — Вы поможете ему, как и планировали, а я поколеблю чашу весов в сторону, противоположную стороне Сцеволы. Объединимся?

Хионе призвала не спешить.

— Где доказательства, что вы не обманете нас? Вы… вы — язычник!

— Тише, Хионе! Нас же слышат!

— Столько беспокойств, — сенехаментор лениво отмахнулся. — Я не язычник. И не обманщик. Вы уже бы горели на костре, имей авгур Хаарон такого могущественного союзника, как я. Попутно замечу, что нас не слышат, окружающие думают, что мы обсуждаем прокисшее мозиатское пиво.

— Если вы такой сильный, может сами его и спасете?

— Нет, дитя моё, львиная доля работы и так лежит на мне, — ответил Феликс невозмутимо. — После того, как всё закончится, я гарантирую беспрепятственное возвращение на остров, восстановление Пакта и дружеские отношения с новым Сенатом. У вас — особая задача. И в этом ваши разведывательные навыки помогут лучше, чем мой сенехар. Забегая вперёд, могу сказать следующее… есть занимательные господа, с которыми молодому Ульпию не мешало бы познакомиться. Сами себя они называют Кречеты, весёлая шайка, умеющая учинять хаос, и что важнее, желающая. Магнус спас их родственников от смерти на колёсах. Их нужно найти, и желательно, как можно скорее.

Пока они обдумывали его слова, за стойкой показался Тобби, снуло протирающий глаза. О чём-то подумав, Феликс поглядел на него, улыбка сенехариста поширела. Дэйран готов был принять его помощь, но самый таинственный учёный Амфиктионии предвидел согласие за секунду:

— Что вы знаете о канализациях?

_______________________________________________

[1] Элиоры — немногочисленный народ, проживающий в Кернизаре.

Пока мои глаза видят Свет

МЕЛАНТА

Свадьбу назначили на третье число месяца Первых Ветров — здесь он назывался Дверь Осени. Я узнала о готовящемся торжестве утром того же дня, когда по своему обыкновению пошла причесаться и обнаружила в парадных дверях Тисмерунна. Он передал цветы от дерра Ѯрехдовора и сказал, что молодая невеста должна быть готова к зениту солнца.

Я не обрадовалась, но и не впала в истерику. Последнее время я старалась мириться, ожидая, когда же в Вольмер приедет Луан — новость о том, что подругу доставят на летающем корабле, придавала бодрости, которую хватило бы и на тысячу свадеб. Иногда в минуты мечтаний даже могло показаться, что все невзгоды оставлены далеко позади. И тем не менее в глубине души я очень боялась семейной жизни, дерра Ѯрехдовора и того, как воспримут меня, чужестранку, варвары Олмо-гро-Керфа.

Но, похоже, день свадьбы проведу без Луан — плохо. Посмотрит толпа, меня оценят и подметят, и никто не пообещает, что всё будет хорошо, просто некому. Не такой коронации и не такой свадьбы я хотела, и не о таком галантном мужчине мечтала, но всё изменилось слишком быстро для девочки, уверенной в вечности своего детства.

Всё время вплоть до того, как за мной зашёл Толстый Шъял, я просидела в хоромах невесты (так эту просторную комнату с бревенчатыми стенами назвал Тис, когда дерр Ѯрехдовор велел провести меня в апартаменты). Внутри было место для семи или восьми кроватей, следовательно, для семи или восьми моих соседок — но всё принадлежало мне одной, обставлено резными платяными шкафчиками, зеркальцами, пуховыми креслами и угловыми буфетами. У другой бы глаза разбежались при виде этого убранства, но я предпочла бы сейчас гинекей с цветами на подоконнике. Мой старый дом больше подходил характеру, не вызывая того ощущения незначительности, которое посещало меня в огромных залах.

Толстый Шъял был, как обычно, вежлив и груб. Грузной посол что-то постоянно бормотал, пока мы выходили из Княжеских Палат, сегодня он как никогда раньше отвечал своему прозвищу Жареного Шъяла, имея вид лица залитый потом. Я ненавидела его, как и прежде, но научилась отстраняться, абстрагироваться от проблем, и всю дорогу до свадебного двора шла, смакуя воспоминания о дядюшке Тине.

Мне встречались странно разодетые люди, незнакомые комнаты, неудобные вещи, но они встречались и прежде, когда на княжеской ладье я добиралась до города вместе с дерром Ѯрехдовором. Тогда я искала хижины с немытыми увальнями, живущими в них, а нашла крупное поселение, пусть и деревянное, пусть и очень далёкое от эфиланской монументальности.

И всё же я не понимала, о каких богатствах говорил Серджо и её опекун Люциус Силмаез. Здесь не было ни золотых арок, ни серебряных фризов, только бревенчатые дома, широкие улочки, резные беседки и низкий частокол. Когда Шъял привел меня на поляну около северного берега, там уже повесили гирлянды, расставили кресла по кругу и люди, громыхая своим наречием, о чём-то оживлённо беседовали.

Дерр Ѯрехдовор опаздывал, но я узнавала другие знакомые лица: приятный лицом Тис, нескладный и поджарый Джорк, варвары, бывшие вместе с Толстым Шъялом на пире в Аргелайне, и конечно же Эшрани из Нарт-Юно, глядящая свысока на этот сброд, при этом попивая местный медовый напиток.

Посол повернулся к ней и сказал:

— Меланта ожидать жениха. Меланта не убежать?

— Валите, если хотите, — в голосе моём специально сквозила враждебность, но ей суждено было сникнуть: Шъял улыбнулся, словно иностранец, который не понимает ничего из сказанного, но уверен, что сказано было что-то очень хорошее про него. Он потрепал меня по волосам, отчего я поморщилась, и заковылял к распорядителям торжества — на поляне раскладывали скатерть и клали яства. Пахло чем-то пряным и терпким, но прохладный воздух настуживал добрую половину запахов.

Я осталась одна и, предположив, что нужно просто ждать, села на креслице для женщин, одно из тех, которые рядами расположились в тени старой ольхи. Я просидела там, может быть, минут десять, но в Вольмере сложно подсчитать время, его жители не пользовались часами, а понятия минут и секунд у них не существовало.

Вскоре рядом устроилась Эшрани. Она улыбалась — приятно и беззлобно для женщины, одна половина лица которой была сделана из металла, а другая выражала зрелость и многоопытность. Она облачила себя в платье малахитового цвета, обтягивающее талию так, будто само её тело было выковано из железа.