Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этторе ладонями придает холмику естественную форму. Он закопал все, кроме отцовского письма. Он предал земле все письма, написанные матерью, все те, что он никогда не мог отправить, и все фотографии, которые он покажет родителям позже, когда у него хватит мужества. Другого выхода нет. Это настолько близко к уничтожению всех его сокровищ, насколько он может себе позволить, настолько близко к их сохранению, насколько это в его силах. Он опасается, что власти прикажут ему предъявить все свое имущество. Его беспокоит, что в мире больше не остается места для его частных мыслей.
Закончив, Этторе отряхивает пыль с брюк. Он кидает взгляд в сторону тюрьмы и видит, как силуэт Хирут поднимается на ноги. Он поворачивается к ней, медлит, прежде чем подойти поближе. Она показывает на него пальцем, и он идет к ней, привлеченный рукой, тянущейся через ограждение, привлеченный голосом, который не громче шепота, движимый этим вечером, который окутал собой его тайну. Он чувствует себя защищенным и беззащитным, осторожным и отчаянным.
И когда Хирут показывает на холмик, который выглядит вполне невинным, как и сегодня утром, Этторе кивает, удивленный и раскрепощенный этим ее жестом. А когда она произносит по-амхарски мекибер, слово, соответствующее глаголу «похоронить, зарыть», он повторяет в ответ на итальянском: seppellire. Когда она шепчет «тайна» — меестир, он отвечает, йене меестир, моя тайна, il mio segreto. Когда она замолкает и смотрит на него, а потом говорит il mio segreto, ему не остается ничего другого, только приблизиться к ней, и теперь они смотрят друг на друга через ограду, которая стала границей между двумя странами.
Il mio segreto, говорит он, тыкая пальцем себе в грудь.
Il mio segreto, говорит она, показывая на его грудь.
Он покачивает головой и показывает на нее: Anche il tuo segreto[101].
Но она отрицательно качает головой, улыбается, ее глаза светятся мрачным светом, она говорит: Йене меестир айделлим. Это не моя тайна.
И на мгновение пленником оказывается он, а не она, и они оба это знают. Он — пленник силы, превосходящей его силу. Этторе поворачивается на каблуках, его сердце учащенно бьется, пот орошает его спину, и ему кажется, он слышит ее голос, направляясь к лагерю: Йене меестир айделлим.
Глава 14
Конечно, Карло должен был доставить телеграмму Этторе лично, чтобы дать ему понять: поступи он иначе, это привело бы Этторе к полному краху. Он, как мог, успокоил Наварру, но не может избавиться от неприятного чувства. Это грызущее его чувство вины, которое он не может прогнать. Чувство, будто он несет ответственность, хотя верно противоположное: он сделал все, что мог. Вот почему он приглашает Фифи к себе в комнату и позволяет ей задержать его дольше обычного. Он говорит с ней так, как не говорил никогда прежде: о победе и ее цене, о преданности и ее бремени. Он берет ее за руку, подносит к своим губам, не прекращая говорит, прижимает к губам ее ладонь, наслаждается ее ласками.
Он дожидается, когда она уснет, поднимается с кровати, включает керосиновую лампу. Достает сигарету из пачки. Закуривает, делает глубокую затяжку. Он понимает, что привязался к Этторе Наварре. У него появились к парню отцовские чувства. Благодаря Наварре он теперь знает, что такое перебирать спектр тени и искать более яркий свет. Несправедливо, что soldato будет наказан за ослушание, которое сам Карло и спровоцировал, но таковы бесчувственные последствия войны и закона. Конфликт проверяет пределы, на которые способен человек, пусть даже и этот возлюбленный сын Лео Наварры. Приказ предстать перед судом в Риме — не более чем попытка еще раз утвердить наиболее важную задачу солдата: подчинение. Все в конечном счете вернется к норме.
Волноваться не о чем, сказал он Фифи. Но на самом деле именно Фифи предложила ему действовать сегодня к ночи. Именно она предложила ему немедленно удалить солдата из части, отправить его в Асмару, потом в Массаву. Посадить его на ближайший корабль в Италию. Отдать его камеру кому-нибудь другому, кто сможет сразу же занять его место. Тебе нужны фотографии для твоих докладов и отчетов: что без них будет знать Рим о твоих достижениях? Что он скажет им о том, как ты поступил с его переписью? Даже я должна признать это, Карло: ты должен заново утвердить свою власть и сделать это прямо сейчас. Защити себя. Но Карло отрицательно покачал головой и ответил ей — нет, и он так же качает головой теперь, погасив сигарету и возвращаясь в кровать.
Лео, шепчет он в крохотной комнате, прижимая к себе Фифи, взяв ее руки и заплетя их вокруг себя, она хочет, чтобы я лишил твоего сына единственной имеющейся у него вещи, и как раз в тот момент, когда он больше всего нуждается в ней. Он прижимает к себе Фифи и продолжает: Она хочет, чтобы я забрал у него камеру, словно его так просто заменить. Карло похлопывает себя по груди. Я не жестокий человек, говорит он тихо в шею Фифи. Он чувствует, как она шевелится, и целует ее в щеку. У меня есть доброта, чтобы делиться ею со своими солдатами. Нет, я дождусь, когда Рим сделает свою работу. Потом он привлекает ее еще ближе к себе и засыпает.
Хор
Женщина, которая обнимает спящего мужчину: она не для этого родилась. Она родилась не для того, чтобы утешать мужчин в смятении и облегчать их трудности. Она изучала иностранные языки не для того, чтобы убирать Карло волосы с глаз. Она всегда знала, что ее судьба — делать нечто более важное. Она всегда знала: ее судьба — быть больше любого мужчины. Хотя она обнимает так, будто она родилась, чтобы держать на руках детей, она не хотела того, что превращает чрево женщины в свое обиталище. Как она всегда говорила, она родилась, чтобы быть свободной, пересекать границы, искать успокоение в книгах и находить новые любови, не скованные правилами сельской жизни.
Она — женщина, которая смотрит на полковника, когда он спит, когда он погружается в сон, смотрит
