Царская тень - Мааза Менгисте

Наварра, отпусти ее. Что тут происходит? спрашивает Фучелли, глядя на нее сквозь солнцезащитные очки, в которых она может увидеть свое отражение, он вынуждает одну Хирут отойти от другой, чтобы между ними хватало пространства для дыхания полной грудью.

Ибрагим внимательно переводит, в его голосе слышатся эмоции, которые заставляют его замолчать и уставиться в землю. Colonello, говорит он, colonello Фучелли.

Они думают, что она вне себя. Они думают, что она не видит себя, разделившись на два тела, одетая и обнаженная, молодая и старая, наклоняющаяся к священникам, которые протягивают руку через ограду и кладут на обе ее головы, давая ей печальное благословение. Они думают, она нашла способ бегства, стоя неподвижно, но Хирут, дочка Гетеи и Фасила, рожденная в год благодатного урожая, знает, что это еще и способ сражаться.

Вуджигра, говорит она Фучелли, потому что это единственное слово из языка ненависти, которое она теперь произносит.

Вуджигра, говорит она Этторе Наварре, потому что в этом слове все оттенки отвращения, которое она испытывает к нему.

Вуджигра, говорит она Ибрагиму, потому что у него наверняка есть отец, который когда-то владел Вуджигрой, потому что он должен знать, о какой утрате она говорит.

Хирут произносит это слово, даже когда священников уводят и они, уходя, осеняют ее крестным знамением, а потом поворачиваются друг к другу, чтобы благословить и помолиться. Хирут произносит это слово, даже когда они идут друг подле друга, связанные ногами, между двух громадных камней. Хирут говорит это, когда стервятник ныряет в пропасть, на дне которой усаживается в ожидании. Хирут произносит это слово, даже когда священники, взявшись под руки, поворачивают головы и выкрикивают разносящееся эхом слово: анбесса, лев и Эфиопия. Она повторяет свою личную молитву, когда Наварра отпускает ее запястья и снова называет ее имя, как отпущение грехов, которого она никогда не даст ему. Она повторяет это слово, когда Наварра, отпустив ее, выполняет приказ Фучелли и плетется к старикам-священникам, чтобы заснять их последний полет.

Хор

Мы подходим к ней в темноте достаточно близко, чтобы она могла слышать: Сотвори из этих страданий что-нибудь достаточно опасное, чтобы можно было швырнуть в них, нежная Хирут. Преврати воспоминания в тайное оружие, которое можно вынуть и бросить в схватку. Ты, которая дважды должна искать мщения, не делая поблажек, встань и иди к твоей матери и сестрам, которые ждут, чтобы укрепить твою решимость. Встань, Хирут.

Но девушка не слышит нас под удушающим одеялом своей ярости. Она сосредоточена на том, чтобы сохранить равновесие на этом предательском обрыве, который она ошибочно принимает за твердую землю, ее руки распростерты, как крылья, ее лицо поднято к немилосердному солнцу. Когда Астер подходит к ней сзади, чтобы прижать ее к себе в материнском и сострадательном порыве, Хирут отталкивает ее и выкрикивает имя, которое камнем падает между ними: Кидане.

А потом эта девушка, чьи органы чувств настроены на восприятие малейших тайн на лице Астер, задает вопрос, который не могла сформулировать прежде — до этого мгновения: Что случилось с моей матерью? Что отец Кидане сделал с ней? Астер отвечает ей: Мы не обязаны повторять истории наших матерей. Мы не обязаны идти путем, который они дают нам.

И Хирут просит еще раз, острый шип проволоки снова врезается ей в руку: Расскажи мне о моей матери.

Ну, слушай: молодая женщина по имени Гетеи придана молодой невесте по имени Астер как довесок. Астер, полнотелая и любимая, передана в дар новому мужу, которого она к тому же совсем не знает. Отец Кидане доставляет Гетеи в новый дом Астер. Гетеи, говорит он, мне будет не хватать тебя, но новой жене моего сына нужна помощь. Ты будешь в доме с моим сыном, который любит тебя, как сестру. С этой Астер, возможно, будет нелегко, но ты — подарок, не забывай это. Ты всегда будешь моим сокровищем, и я буду приходить к тебе, когда мне понадобится. И Гетеи, забранная из старого дома Кидане и оставленная на новом пороге Астер и Кидане, смотрит на отца Кидане и пятится, она онемела и не может сказать: Уходи и оставь меня в покое. И никогда сюда не возвращайся. А в следующий раз я тебя убью. Она входит в дом через порог задней двери, через кухню, рядом с комнатами для прислуги, где она будет спать, и надеется забыть о прежних ночных ужасах. Она достигнет истинной женской зрелости в этом доме, где и Астер овладеет всеми повадками жен и женщин, а также всех тех, кто идет нелегким путем между этими двумя. Когда отец Кидане, предрасположенный к поискам врага на своей земле, приходит за Гетеи, Астер становится на его пути и говорит старику: Это больше не ваш дом. Именно Астер обнимает Гетеи и говорит, я дам тебе мою винтовку и патрон. Именно Астер побуждает Кидане защитить Гетеи, влюбленную в Фасила, и сказать им обоим: Бегите скорее, и я найду способ сделать вас обоих свободными.

Астер рассказывает все это Хирут, которая слушает, заглядывая в этот бездонный колодец, задыхаясь в плотных парах ненависти. И когда Хирут поворачивается к ней так, как всегда представляла себе Астер в предчувствии этого дня, и спрашивает: Почему же ты ничего не сделала, чтобы помочь мне? Неужели ревность лишает тебя сердца? Астер может сказать ей в ответ только: Твоя мать была не только любима, но и отважна. Твоя мать умела сражаться.

Глава 12

Он повторяет ее имя, как стенание, как печальный рефрен, который одновременно предупреждение и мольба. Хирут, увидев приближающегося Наварру, прижимается спиной к стене тюрьмы, она потрясена его появлением. Утро только-только наступило. Время привоза новых пленников еще не пришло. С ним нет никого из приходящих посмотреть на очередной спектакль. Она опускает голову, пытаясь спрятать страх, когда он подходит к ограждению и снова называет ее имя. Он ждет ее реакции, опускается на землю, садится, положив руки на колени, эмоции перекашивают его лицо. Он начинает быстро говорить, слова срываются с его языка, а он качает головой. Теперь она испугана по-настоящему, она смотрит на этого ференджа. Он на уровне глаз. У него перехватывает дыхание. Его щеки раскраснелись, а пот свободно катится к его шее. Он представляет собой необычное зрелище в обыденный день. Он нарушил протокол. Того, что было, теперь нет.

Он запускает руку в сумку, без которой никогда не появляется, и вытаскивает оттуда