Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

2 марта 1906 года прибыл в Челябинск, тепло встречен временным генерал-губернатором Курганского, Тюменского и Челябинского уездов генерал-майором Станиславом Феликсовичем Стельницким.

7 марта 1906 года достигнута наконец Московская губерния, где на вокзале в Серпухове Алексея Николаевича встретили жена с сыном, брат, оставшиеся верными немногочисленные друзья.

Тут же, на окутанном паровозным паром станционном перроне, Куропаткин получает циркулирующие в КРУГАХ важные и многообещающие новости – обнадеживающие и согревающие самолюбие СЛУХИ ЖЕЛАНИЯ:

«Граф Бобринский по поручению князя Трубецкого передал мне, что государь остался доволен корректностью моего отношения ко всем нападкам на меня и полным порядком, поддержанным мною в армии…

На Аиневича большое недовольство, особенно за переговоры со стачечниками…

Линевич не был принят государем. Относительно меня государь говорил, что, вероятно, примет меня в мае…

Витте, по словам Бобринского…, дважды говорил государю, что меня надо послать на Кавказ. Государь говорил о Туркестане».

У Фрэнсиса Бэкона есть исполненное саркастического очарования ироническое изречение: «Надежда – хороший завтрак, но плохой ужин».

Надеялся на порядочность самодержца Алексей Николаевич напрасно: не будет ни Кавказа, ни Туркестана…

Не будет вообще даже малейшего намека на ВОСТРЕБОВАННОСТЬ в настоящем и будущем…

Николай II протокольно унизительно ВЫДЕРЖИТ Куропаткина десятимесячным ожиданием высочайшей аудиенции: встреча с царем состоится не в мае, а только зимой, в декабре 1906 года; на ней император цинично пожелает Алексею Николаевичу достойно «нести терновый венец» так бездарно растерявшего славу и отданного на всеобщее поругание, вышедшего из употребления отставленного ФАВОРИТА.

Но все это еще только предстоит испытать.

А 9 марта 1906 года Алексей Николаевич прибыл с семьей в утопающее в искрящемся на солнце, тающем весеннем снегу родное Шешурино, через долгих два года разлуки попав в теплые, ждущие объятия терпеливо ожидающей сына, все понимающей и все прощающей, молящейся за него неистово и денно и нощно все военные дни и месяцы матери своей Александры Павловны.

Контрразведка

Создатель российской военной контрразведки генерал Куропаткин выстроить надежную систему защиты войск на Дальнем Востоке от разведывательно-подрывных устремлений противника так и НЕ СМОГ, хотя имел для этого неограниченные возможности и полномочия. Разоблачения японских шпионов, если они и были, носили эпизодический, во многом случайный характер.

Так, два офицера-разведчика японской армии под видом китайских крестьян беспрепятственно преодолели линию фронта, позиции передового охранения и углубились в расположение русской армии на глубину 20 километров. Разоблачили их потому, что один из русских солдат просто так, забавы ради дернул одного из диковинных «китайцев» за косу, а она вдруг неожиданно отвалилась, так как оказалась привязанной к голове японского офицера для полноты образа.

Не меньший вред русской армии наносило отсутствие элементарной военной цензуры, что способствовало появлению секретных сведений о российских войсках в открытой печати. В одном из отчетов штаба Маньчжурской армии говорилось следующее: «Печать с каким-то непонятным увлечением торопилась объявить все, что касалось наших вооруженных сил…,даже специальная газета “Русский инвалид” считала возможным помещать на своих страницах все распоряжения военного министра.

Каждое новое формирование возвещалось с указанием срока его начала и конца. Все развертывания наших резервных частей, перемещения второстепенных формирований вместо полевых, ушедших на Дальний Восток печатались в “Русском инвалиде”.

Внимательное наблюдение за нашей прессой приводило даже иностранные газеты к верным выводам – надо думать, что японский генеральный штаб…делал по сведениям прессы ценнейшие заключения о нашей армии».

Невыполненное завещание Суворова

Не знавшему поражений на войне достославному Александру Васильевичу Суворову молва приписывает суждение о представителях тыловых армейских служб: «Всякого интенданта через три года исполнения должности можно расстреливать без суда. Всегда есть за что».

Недоброжелатели генералиссимуса судачили: о незатейливых хитростях перемещения денежного навара из казны в собственный, греющий душу и тело кошелек будущий великий полководец узнал от своего отца – генерала Василия Ивановича Суворова, командированного в 1760 году во время Семилетней войны российской императрицей Елизаветой Петровной в действующую армию «состоять при провиантском правлении» и умудрившегося потратить на закупки продовольствия для русских войск баснословную по тем временам сумму в 300 тысяч рублей.

Воровали в Российской армии всегда, затаив дыхание, упоительно и с оттягом. Особенно самозабвенно и масштабно ХАПАЛИ во время войны: поговорка «кому война, а кому мать родна» целиком и полностью относится к чиновным барыгам в погонах и лампасах.

Снабжением Маньчжурской армии вещевым имуществом, провиантом, денежным довольствием для солдат и офицеров, обозно-хозяйственным инвентарем и фуражом для конского состава занималось Главное интендантское управление под руководством главного интенданта Военного министерства – генерал-лейтенанта Феликса Яковлевича Ростковского.

Для военного ведомства Российской империи финансовый вопрос всегда был наиболее болезненным. Интендантству постоянно выделялось меньше ассигнований, чем требовало содержание армии, поэтому из-за хронической нехватки денег закупки проводились по самой низкой цене.

В начале XX века Дальневосточный театр военных действий не рассматривался в качестве даже второстепенного. Как следствие, не был своевременно разработан план организации снабжения армейской сухопутной группировки, предназначенной для военных действий в Маньчжурии численностью в 300–350 тысяч человек и около 400 тысяч лошадей. Начало войны застало интендантскую службу русской армии неспособной и неготовой к удовлетворению потребностей войск в зимнем и летнем обмундировании, качественной обуви, постельном белье.

К причинам срыва тылового обеспечения войск, не зависящим от Главного интендантского управления, относилась низкая пропускная способность Транссибирской магистрали, в результате чего предметы вещевого, продовольственно-фуражного и обозно-хозяйственного имущества доставлялись к месту назначения по три-четыре месяца, а то и больше.

30 октября 1904 года после назначения на должность главнокомандующего А.Н. Куропаткин докладывал Николаю II:

«Наши запасы, двинутые из Европейской России, застряли с весны на Сибирской железной дороге. Непромокаемые накидки, высланные для лета, будут получаться теперь, когда нужны полушубки. Боюсь, что полушубки на всю армию мы получим, когда потребуются непромокаемые накидки».

С полушубками для действующей армии случилась занимательная детективная история.

В июле 1905 года была создана специальная комиссия с задачей оприходовать остатки вещевого имущества общей стоимостью более 1,3 миллиона рублей, закупленного и предназначенного для гарнизона крепости Порт-Артур.

Ревизией установлено, что значительная часть предметов воинского обмундирования оказалась не просто низкого качества, а совершенно непригодной для использования. Странным образом отсутствовали сопроводительные документы: как впоследствии выяснилось, поставщиками обмундирования оказались подставные фирмы, никогда не занимавшиеся производством и поставкой предметов одежды. Финансирование закупки и поставки этой, с позволения сказать, «партии» военной экипировки шло через близкий премьеру Витте Русско-Китайский банк, который, в свою очередь, платежных поручений представить не смог.

Махинация отрабатывалась внешне вполне совершенно – все укомплектованные