Степень вины - Ричард Паттерсон

— Скажите, пожалуйста, как был нанесен удар?

— Я лежала на спине. Одной рукой он давил мне на грудь, прижимая к полу, и смотрел с такой ненавистью, что я даже на минуту перестала сопротивляться. — Голос Марии стал тише. — От воспоминания об этом мгновении и его взгляде у меня до сих пор кровь стынет в жилах.

Она смолкла, как будто заново все переживая, потом добавила медленно, подчеркивая каждое слово:

— Именно так я и рассказывала инспектору Монку.

Пэйджит увидел, что сидевшая слева от него Марни Шарп хмурится: Мария выступала отлично, Шарп нечего было возразить.

— Как подействовал на вас удар Марка Ренсома?

Мария заговорила монотонно:

— Моя голова дернулась, я ударилась затылком об пол. Болью пронзило скулу и глаза. Сделалось темно — я думаю, он начинал душить меня. — Она замолчала, словно в недоумении. — Наверное, я теряла сознание. Следующее, что помню: мои ноги раздвинуты, а он стоит на коленях между ними. Брюки у него спущены.

— Что он делал?

Мария смотрела куда-то в глубину зала.

— Он почему-то замер. Голову наклонил набок. И тут я снова услышала Лауру Чейз. — В голосе зазвучало изумление. — Он слушал ее. Будто ждал от нее подсказки. — Судья Мастерс смотрела задумчиво — в рассказе явно прослеживалась параллель с последним сексуальным переживанием Мелиссы Раппапорт. Мария закончила: — Как я уже говорила инспектору Монку.

Получилось хорошо, думал Пэйджит, своим выступлением Мария выгодно оттенила факты, сообщенные ею полиции и подтвержденные либо экспертизой, либо показаниями других свидетелей. С каждой минутой несообразности, подмеченные Шарп, казались все менее заметными и менее существенными.

— У него была эрекция? — спросил Пэйджит.

— Да. — Мария на мгновение закрыла глаза. — Слушая Лауру, он держал его в руке.

— И было похоже, что он готов вонзиться в вас?

Мария открыла глаза:

— Да.

Кэролайн Мастерс подалась вперед:

— Не могли бы вы рассказать, как получилось, что Марк Ренсом был застрелен? Постарайтесь придерживаться только фактов.

Мария обернулась к ней, словно удивленная ее вмешательством.

— Марк Ренсом был убит, — ответила она, — из-за того, что отвлекся на слушание Лауры Чейз.

Судья нахмурилась:

— Не могли бы вы объясниться?

— Когда он стал слушать, это было как передышка. У меня будто наступил момент прояснения. Я почувствовала в руке ремешок сумки. И неожиданно вспомнила, что в ней. — Мария закончила смущенно: — Пистолет. Пистолет, который я купила.

Пэйджиту показалось, что произнесла она это таким тоном, как будто говорила о предмете, внушающем изумление и ужас.

— Как вы достали его? — спросила судья.

Пэйджит теперь ничем не мог помочь, он никак не ожидал, что Кэролайн Мастерс прервет поток вопросов, которые они придумали и отрепетировали так, чтобы они казались естественными.

— Я слышала голос Лауры, — ответила Мария. — Она говорила что-то типа: «Он хотел, чтобы они поимели меня разными способами». И тогда я догадалась. «Вы возьмете меня, — сказала я ему. — Я дам вам любым способом, каким захотите». — В словах Марии звучала горечь. — Было видно, что он очень доволен — мое согласие привело его в восторг. И тут я добавила: «Но только если вы будете пользоваться резинкой».

Судя по виду Кэролайн Мастерс, она была очень удивлена — кажется, способностью Марии сохранять присутствие духа в такой ситуации.

— И что он ответил?

— Он рассмеялся. — Мария помедлила. — Потом я сказала, что у меня есть одна в сумочке. Похоже, это удивило его. Не успел он ответить, как я полезла в сумку. — В голосе ее послышалась усталость. — Тогда он снова толкнул меня, но пистолет уже был у меня в руке.

Внезапно она смолкла.

— Что было потом? — спросила судья Мастерс.

Мария пристально смотрела на свои руки.

— Он схватил меня за запястья, держал. Я ударила его коленом. — Она разомкнула губы, не произнеся ни слова, потом тихо сказала: — Пистолет выстрелил.

Судья смотрела на нее. Ровным тоном задала вопрос:

— На каком расстоянии вы были?

Мария покачала головой:

— Больше я ничего не знаю. Просто не знаю.

— Но вы говорили полиции: два или три дюйма.

Мария беспомощно пожала плечами.

— Я хотела как лучше, — устало выговорила она. — Я старалась ответить на их вопросы. Не думала, что они придадут такое значение неверному ответу. — Она снова передернула плечами. — Я ударила его коленом. Он мог падать на спину, когда пистолет выстрелил. Допускаю, что я неправильно рассуждаю. Хотела бы вам объяснить. Но не могу.

Пэйджит увидел слезы в глазах Марии. Но смотрела она на Кэролайн Мастерс не мигая. Та мягко спросила:

— Он не касался руками пистолета?

— Может быть, и касался. Но полиции я ничего об этом не говорила. Что я помню — так это руки, сжавшие мои запястья.

— Вы закрывали окно шторами?

Мария, кажется, не заметила внезапной смены темы. Медленно ответила:

— Да.

— До того, как пистолет выстрелил, или после?

— По-моему, после. — Мария помолчала. — Все происходившее кажется таким смутным. Единственная ассоциация, которая возникает у меня в связи с окном, — мне было стыдно за то, что случилось. Я знаю, в этом нет никакого смысла.

Она провела рукой по лбу.

— Тем не менее я была одета. Он не снимал с меня одежду. Не знаю, кого видел тот человек.

— Мистер Хаслер, — напомнила судья Мастерс. — Но это вас видел мистер Тэнш? Возле номера?

По наступившему молчанию Пэйджит понял, что система их подготовки начинает медленно сдавать. Было похоже, что судья требовала от Марии большей точности в ответах, чем мог обеспечить Пэйджит.

— Мне думается, да. Думается, на какой-то момент я вышла из номера за помощью. А потом вернулась, так ничего и не сделав.

Она явно была в замешательстве.

— Это невероятно, но, выйдя из номера, я как будто перестала верить в то, что произошло. Мне представлялось, что, если я вернусь, с ним все будет хорошо и кошмар этот кончится.

Кэролайн Мастерс молчала, ждала продолжения. Мария, лишенная возможности отвечать по заготовленной схеме, вынуждена была импровизировать. Краем глаза Пэйджит видел, что Марни Шарп что-то лихорадочно пишет.

— Я была как лунатик, — продолжала Мария. — Бродила по номеру. Трогала мебель, как будто хотела убедиться, что это не сон. И все время посматривала на него. — Она помедлила, глядя на судью. — То, как он умер, было ужасно. Когда жизнь покидала его, он смотрел на меня так, будто я его обидела. Просыпаясь среди ночи, я вспоминаю это. И то, как я отталкиваю его, чувствуя по его весу, что он умирает.

— Но если вы отталкивали его, как получилось, что вы стреляли с трех футов?

Мария сделала жест, выражающий удивление:

— Наверное, из-за того, что он падал вперед. Но я не знаю. Просто не знаю.

— Ваши колготки уже были разорваны?

— Да. — В ее голосе было страдание. — Боже мой, конечно же, да. Может быть, я порвала их, когда сопротивлялась. Потом я уже ни на что не была способна. Я уже ничего не понимала. А когда звонила по 911, перед глазами был какой-то туман, я едва видела.

— Вы царапали ягодицы мистера Ренсома?

— Возможно, ведь мы боролись. — Неожиданно она в раздражении повысила голос. — Но не тогда, когда он был мертвым. Это нелепость. Это болезненное воображение. Вообще все это дело — плод болезненного воображения.

Шарп подняла глаза от своих записей.

— Болезненного, — повторила Мария, адресуясь непосредственно к Шарп. — Подозрительность — это болезнь.

Та пристально смотрела на нее. Среди журналистов поднимался ропот. Пэйджит чувствовал, что резкая перемена в настроении Марии больше всего запомнится им из всех впечатлений этого дня.

— Может быть, подозрительность и болезнь. — Шарп нарочито обращалась только к судье. — Но убийство — это преступление. Я протестую против попыток мисс Карелли отвлечь внимание от сути дела.

Судья Мастерс обернулась к Марии:

— Каковы бы ни были ваши чувства, мисс Карелли, я просила бы вас отвечать только на вопросы.

— Конечно же, у меня сильные переживания, Ваша Честь. Меня обвиняют в убийстве. Трудно сохранять спокойствие. Или не замечать выпадов мисс Шарп. — Она помолчала. — Постараюсь, по крайней мере, быть объективной.

— Вашей объективности достаточно, — сухо заметила Кэролайн Мастерс.

Пэйджит понял, что перемена в настроении судьи означала: она закончила.

— Могу я задать вопросы? — спросил он.

— Конечно, мистер Пэйджит, — слегка улыбнувшись, ответила Мастерс. — Мисс Карелли — ваша свидетельница, и я, по-видимому, своим вмешательством нарушила установленный порядок. Но я хотела удержать мисс Карелли в определенных рамках, а мисс Шарп избавить от необходимости протестовать.