Долгая зима - Владимир Иванович Петров

Словечка не проронил он и при переезде в новую квартиру. А на прощание повернул к сыну измученное, обросшее щетиной лицо, тихо и хрипло выдохнул:

– Не прощу!

С тяжёлым предчувствием садился Олег в машину:

– Худа бы не вышло.

– Не переживай, Олежка, – придвинулась к нему жена. – Успокоится отец, оттает… Конечно же тяжко ему. Раз за разом такие удары! Только и нас он должен понять… Обживёмся и к себе его возьмём. Должен он к тому времени образумиться и дать согласие на выезд. Зря он так болезненно всё воспринял. Вот увидишь, всё нормализуется.

– Вряд ли… Ну ладно, что теперь об этом, – вздохнул Олег и тронул за плечо водителя: – Поехали!

Выглянуло полуденное солнце. Припудренный молодым снежком город заметно повеселел. Пронзительно-голубыми глазами Олег прощально смотрел на привычное и знакомое, нисколько не жалея, что уезжает. Напротив, радовался он оправдывающим его побег дорожным ухабам, людям, толпящимся на неухоженных остановках в долгом ожидании общественного транспорта, разрытым траншеям, в которых лежали безжизненные трубы отопления, обшарпанным фасадам домов и прочим неустроенностям, попадающимся ему на глаза по пути в аэропорт. Тревога, подступившая было к сердцу при расставании с отцом, отпустила. Лишь в самолёте, взметнувшемся в небо, током пронзило его отцовское «Не прощу!».

Проводив Синеглазовых, молодая чета, неожиданно разбогатевшая и квартирой, и деньгами, с покупками поднялась на четвёртый этаж. Они сами полакомились виноградом, с крупной золотистой кистью вошли к своему подопечному.

– Дядя Паша, а мы виноградику вам принесли, – сказала молодая хозяйка, не сразу заметив Синеглазова у закрытой на верхний шпингалет балконной двери. Рядом валялась швабра.

– Дверь балконную хотел открыть, – догадалась она.

Супруги осторожно перенесли бесчувственного калеку на кровать. Не нащупав пульса, вызвали «скорую».

– Отмучился бедняга! – констатировала врач, сердобольная пожилая женщина. – Обширный инфаркт.

Ошарашенные внезапной смертью подопечного, молодые молча сидели возле умершего.

– Пойду отобью телеграмму Олегу Павловичу, – нарушил молчание муж. – Достань-ка адрес их немецких родственников.

– Может, не стоит? – рассудила по-житейски жена. – Отца Олегу всё равно не воскресить. Только лишние хлопоты и расходы. Сами справимся. Похороним как положено. Потом обо всём и напишем.

– Не обидится Олег Павлович?

– Не думаю, сам же видел: нелады у него с отцом. Иначе не оставил бы его в таком состоянии…

На следующий день к подъезду подъехали легковая машина и катафалк. Бывалые ребята из похоронной службы быстро справили дело, за дополнительную плату взявшие все ритуальные хлопоты на себя.

Поместив гроб с покойным в катафалк, туда же посадили молодых, единственных, кто провожал в последний путь фронтовика.

Собственно говоря, никто и не знал о кончине Синеглазова. Лишь двое ещё присутствовали при выносе.

– Кто будет-то? – спросила пришедшая старушонка с бадиком у другой из этого самого подъезда.

– Право, не знаю. Позавчера только его привезли в двенадцатую квартиру, куда недавно молодая парочка вселилась. Калека, видела, безногий. На руках его заносили, на руках и вынесли. Гроб поднять поленились…

Неожиданно большими хлопьями повалил снег.

Бывалые похоронщики закрыли дверцы катафалка на щеколду. Сами сели в легковую. Машины медленно тронулись.

– Дожидал ровно покойного, – сказала о снеге старушонка с бадиком и перекрестилась.

– Да, – согласилась с ней другая. – Верная примета. Видно, хорошим человеком был преставившийся. Земля ему пухом!

Родительский день

Напрасно торопились они к утреннему автобусу.

– Не придёт. Сломался, – огорчил их наряженный, на взводе уже мужичонка. – Моих только что сосед на легковушке из города привёз. Случайно у него получилось. На вокзал заехал за куревом, увидел… Вот иду родню звать. Соберёмся, на кладбище пойдём. А вы на горку идите, на поворот асфальтовый. Быстрее уедете. До района попутные оттуда часто ходят. Может, и вахтовый с Пронькинской буровой завернёт. Ещё лучше. До места доставит, если до города вы…

Грачёв не нуждался в подсказке. Знает. Раз-другой в месяц приезжает он в деревню, к тёще. Накладно, конечно, ему такое и по времени, и по деньгам. Жила бы тёща и дальше с ними в уютной городской квартире, куда после сильного инсульта её забрали. Нет же, не захотела. Еле оправившись от болезни, домой, в саманную избу свою запросилась. Потянули возвратные корни родной земли, никакими убеждениями и уговорами не удалось удержать её в бетонных стенах. Пришлось Грачёву срочно за газовое отопление избы взяться, из-за болезни хозяйки не газифицированной вовремя, вместе со всеми. Хватило хлопот ему, зато теперь с дровами возиться не надо. И в уличный водопровод он врезался, «зимник» в тёщином дворе поставил, чтобы без воды она не сидела. Не под силу ей до неблизкой колонки дохрамывать, просить приходилось каждодневно ведёрко водицы принести. Болезнь даёт о себе знать. Хорошо ещё за собой ухаживает, потихоньку по дому справляется. Даже им подмогнуть стремится, беспокойная душа: в огороде возится, курочек завела и поросёнка выкармливает. Пытался он, её жалеючи, отговорить от домашних дел. Бесполезно! Догадался: «Этим она и живёт». Помогать ей стал.

Пока дошли до асфальта, взмок Грачёв с двумя увесистыми сумками. Семенной картошкой для своего дачного участка нагрузился. Не ожидал, что с автобусом неувязка выйдет.

Майское солнце висело над ветловой рощей, но как-то обманчиво светило, не прогревая утреннюю прохладу. По ковыльному косогору гулял ветерок, безобидный вроде, но со временем начинающий пробирать насквозь.

Больше часа отстояли. Редкие попутки были при пассажирах или проскакивали не останавливаясь. Водитель долгожданного вахтового автобуса показал в другую сторону:

– К своим заеду на родительские. В город – вечером только, как рабочих с буровой заберу.

Жена Грачёва не выдержала:

– Давай вернёмся, на кладбище сходим. Видишь, не отпускают нас твои родители и папка мой.

– Помянули ведь?!

– Не по-людски как-то… Выпить выпили, а до могилок не дошли, не проведали. Давай вернёмся. Всё равно опоздаем теперь.

– Не опоздаем! – заупрямился Грачёв. – Потерпи малость. Сейчас уедем.

Увидев приближающуюся на большой скорости грузовую машину, он решительно выскочил на дорогу, чуть было под колесо не попал. Железно скрежетнул тормозивший ЗИЛ, юзом пошёл.

– Жить надоело? – выскочил из машины водитель, готовый с кулаками наброситься на Грачёва. – Не тебя, чумного, жалко. Меня засудят!

– Прости, пожалуйста. Будь другом, подбрось до главной трассы. Позарез нужно. Опаздываем! – обезоружил его просительным взглядом Грачёв.

– Некуда… Не видишь разве?

– В кузове доедем. Выручи!

– Не могу. Гаишники по всем дорогам катаются. Декадник у них. По безопасности движения называется. Соревнуются, кто больше сдерёт с нашего брата.

– Присядем мы. В случае чего и с ними рассчитаюсь. Понимаешь, на поезд опаздываем, а следующий только ночью, бесполезный…

– Ладно. Женщина в кабину пусть сядет, как-нибудь уместимся. – Он подал вскочившему в кузов Грачёву тяжеленные сумки: – Ого! Кирпичи везёшь?