DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

производило впечатление зловещее и завораживающее. Рудин так и сел на крышку унитаза. Он понял, чего же от него хотел заказчик-разработчик инди-игры. Вот как это должно выглядеть!

Рудин сделал снимок экрана и едва досидел до конца рабочего дня. У него было уже достаточно опыта, чтобы хорошо понимать суть заповеди «воруй как художник» и тащить чужие перспективные идеи так, что никто при всем желании не сумел бы подкопаться с авторскими правами и обвинениями в плагиате. Могильник (ведь на заставке был он?) Рудин превратил в больничный коридор, кости нарисовал человеческие, к черепу, подумав, все-таки присобачил рога. Получилось совсем по-другому, но неуловимое сходство в атмосфере сохранилось. И, главное, осталось впечатление непонятной леденящей жути, исходящей от вроде бы довольно невинного арта.

Спать лег Рудин опять в три ночи, благополучно проспал пять будильников на телефоне, на полтора часа опоздал на работу, однако же оно того стоило: заказчик, получив уже не эскиз, а сразу готовый арт, все утро фонтанировал восторгами. На карточку Рудину свалилась весьма солидная, за один-то арт, сумма, а на электронную почту – большое техзадание по отрисовке еще, самое малое, десятка подобных артов.

Несколько дней после того Рудин ликовал. Наконец-то солидный денежный заказ! И в перспективе – отличное пополнение портфолио. За работу он садился с вдохновением, все вечера до глубокой ночи не вставал из-за стола с компьютером и графическим планшетом, еще пару раз опоздал на свою смену в типографии – однако новые эскизы заказчика не устроили. «Александр, ну вы же можете выдать первоклассную жуть. Это все не то. Доработайте, пожалуйста». Рудин сделал еще одну попытку – и снова мимо. Заказчик, кажется, начинал сердиться. «У нас была договоренность по срокам, Александр».

Профессиональная самооценка Рудина ухнула вниз. Он со страхом осознал, что самостоятельно не способен создать ничего, подобного тому фотоарту по ссылке. Да он, черт возьми, вообще не особенно любит всякие ужасы, лучше бы дальше эльфиек рисовал! Может, все-таки соскочить с заказа? И черт с ним, с негативным отзывом. И с деньгами. Переживет как-нибудь.

Очередным темным морозным утром Рудин ехал на работу, как всегда, невыспавшийся и в особенно мрачном расположении духа. Чего же ему не хватает, чтобы стать по-настоящему крутым артером, к которому солидные заказчики в очередь бы выстраивались? Навыков, таланта? И чего ему вообще неймется? Живут ведь как-то люди без амбиций, без желания доказать прежде всего самому себе: «Я могу, я достоин», без стремления непременно стать кем-то значительным. Работка, пивко, сериальчики. Почему он, Рудин, так не может?

Завод остался позади. В ледяных разводах на автобусном окне искристо расплылись алые заградительные огни антенн радиоцентра – а по другую сторону над зарослями матовой изморози, похожей на снежную плесень, замелькали огни пятиэтажек. Рудин уже клевал носом, но то и дело судорожно вздергивал головой. На Коммунистической он сквозь невыносимую сонную одурь посмотрел на новый яркий фонарь, что освещал остановку на той стороне трассы, – и даже издали увидел свежее объявление на фонарном столбе. Умеренная близорукость могла его подвести – но едва ли аршинный заголовок, набранный внятно читаемым шрифтом Helvetica, его обманывал. На объявлении было написано: «ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ГОЛОВЫ».

– Стойте! – крикнул Рудин водителю и ломанул в закрывающиеся двери.

Полный текст объявления оказался таким: «ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ГОЛОВЫ. Приобрету оптом и в розницу. Оплата достойная». Приписанного телефона на сей раз не было, только куар-код. Трясущимися руками – холод, недосып, нервы – Рудин навел на объявление камеру телефона и сфотографировал три раза. Для верности. Какая-то часть мозга все еще не вышла из сна, ощутимо пошатывало.

По ссылке Рудин перешел сразу там же, прикрывая экран смартфона от истошно-белого света фонаря. Такое же, как и в прошлый раз, диалоговое окно, но фон другой. Полутемное помещение, большие металлические шкафы с секциями – очевидно, морг. Что-то не так было с перспективой на этой фотографии… скорее, все-таки нейрогенерации. И явно что-то неправильное было в фигуре санитара, стоявшего спиной к зрителю у дальнего стола. Будто у фигуры было два горба. А под столом виднелись сваленные в кучу отрезанные человеческие головы, тронутые разложением. И снова от фотоарта, весьма банального по содержанию и далекого от оригинальности по исполнению, веяло тяжелой жутью – вот поди разбери, в чем тут секрет.

Рудин бросился к соседним столбам. На одном из них обнаружилось еще подобное объявление, помельче, на плохонькой бумаге и со скверной печатью, но оснащенное вполне читаемым куар-кодом:

«КУПЛЮ макулатуру, ветошь, рухлядь, потроха, выкидышей и проч. Плачу наличными».

На сей раз по ссылке красовалось очень подробное изображение большой захламленной комнаты. Арт над диалоговым окном можно было открыть и увеличить. Рудин судорожно завозил замерзшими пальцами по экрану. Кряжистые платяные шкафы, помнящие, должно быть, сталинскую эпоху, книжные полки, просевшие под весом облезлых томов. Вперемешку с макулатурой на полках были натолканы мятые картонные коробки в бурых разводах, какая-то дрянь, завернутая в струпья полиэтилена, обглоданные кости. Из приоткрытой дверцы свешивались окровавленные тряпки. Напротив, между залежами книг, сваленных прямо на полу, торчали отрубленные человеческие руки. И стояли миски с мясными помоями возле темного угла, в котором горели три зеленых глаза. У занавешенного окна виднелся горбатый силуэт старухи. При взгляде на него Рудин ощутил, как онемели ступни, а вдоль позвоночника ссыпался ледяной горох. Показалось?.. Наверняка. Но старуха у окна шевельнулась: переступила с ноги на ногу и сложила руки на груди.

– С-сука… – дрожаще выдохнул Рудин, едва не выронив смартфон в сугроб. – Да это ж просто нейроарт! Ну да, шевелится! Потому что нейронка!

Заледеневшие пальцы уже не слушались, но все же он сделал скрины. Откуда-то вдруг пришел жадный липкий страх: если ссылками воспользоваться чуть погодя, то там уже ничего не будет.

Осматривая по пути каждый столб, Рудин побежал на работу. Больше ничего интересного не попалось, но теперь он знал, как нужно действовать. Снова опоздал да еще на входе наткнулся на директора типографии. Тот смерил Рудина взглядом: заиндевелый воротник куртки, схваченные инеем выбившиеся из хвоста волосы, дикие глаза, обведенные темными кругами. Директор ничего не сказал, лишь кивнул в ответ на трусливо-поспешное «Здрасти, Петрсергеич».

– Са-ашенька, ты что, заболел? – Ближе к обеденному перерыву Ульяна, как обычно, пристала – не отдерешь. Будто жвачка, в которую патлатый Рудин однажды в автобусе умудрился влипнуть волосами. – Хочешь, я тебе леденцы от простуды дам?

Рудин с трудом оторвался от оборота бракованной распечатки, на которой черкал набросок. Морг он решил оставить (действие инди-игры разворачивалось в заброшенном больничном комплексе), но отрубленные головы разместил в открытых дверцах холодильников,