DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

человеческая конечность, к которой он боялся прикоснуться. В четверг утром Рудин вышел на Социалистической – и увидел человека, который сидел на снегу, привалившись к урне. Совершенно голый, с темно-серой лоснящейся кожей, человек (нечеловек) пожирал собственные руки, чавкая и хрустя пястными костями. По предплечьям текла темная кровь. Рудин готов был заорать, но стоило ему бросить панический взгляд на людей под крышей остановки, а потом обратно – и оказалось, что возле урны всего-навсего лежит битком набитый мусорный пакет из темно-серого полиэтилена.

Он вполне понимал, что его состояние болезненно, глубоко ненормально, что пора хотя бы наладить режим дня и заодно сходить к психотерапевту, а еще лучше – сразу к психиатру. Останавливало то, что зловещие объявления с куар-кодами Рудин теперь видел едва ли не на каждом столбе, на всяком заборе. Он уже не кидался к ним, как прежде, однако при любой возможности аккуратно фотографировал их и скринил арты по ссылкам. За одну только неделю у него набралась солидная коллекция невесть кем созданных омерзительных, вымораживающих душу изображений, которые можно было использовать как основу для создания собственных, не менее отвратительных и жутких артов. Рудин запасался впрок. А вдруг пригодятся. Откровением стало то, что за подобную мерзость кое-кто в интернете был готов чуть ли не мешками золота платить – в цифровом рублевом эквиваленте.

Пару не пригодившихся в работе эскизов, даже не «полноценок», Рудин выставил на продажу на популярной площадке, где цифровые художники предлагали услуги и торговали готовыми работами. Разместил просто из любопытства, посмотреть на реакцию. Та не заставила себя ждать: коллеги либо плевались, либо восторгались. «Чел, ты опасен для общества(((». «Охренеть, это же новый Гигер!!!» Вскоре пришел странный пользователь с ником NoNo, пустой галереей и пустой аватаркой и пожелал немедленно купить оба эскиза – якобы в качестве иллюстраций для своих книг. В том, что незнакомец действительно писатель, пусть даже сетевой графоман, Рудин сильно сомневался: в переписке NoNo либо громоздил детские ошибки, писал о себе то в мужском, то в женском роде и вообще двух слов толком связать не мог, либо вдруг выдавал грамматически безупречные, но стерильные сообщения, явно сгенерированные нейросетью. Впрочем, вполне вероятно, NoNo просто-напросто был иностранным автором, который в зависимости от настроения то демонстрировал свои познания в великом и могучем, то пользовался онлайн-переводчиком. Во всяком случае, похвалы в адрес Рудина и его «редкого таланта» лились потоком.

На одном эскизе был изображен интерьер роскошной квартиры, где над диваном висела люстра из костей, а за ней – огромное панно, собранное из трупов выпотрошенных красивых девушек (вот и пригодилось умение рисовать эльфиек). На другом… Нет, Рудину определенно пора было в психушку.

Пользователь NoNo отвалил за все это сомнительное цифровое добро столько денег, сколько Рудин ни разу не видел на своей карточке. Гораздо больше, чем выставленная на сайте цена, гораздо больше, чем эти арты объективно могли стоить. Такими темпами можно было закрыть ипотеку не в далеком и туманном, а во вполне обозримом будущем. Бросить осточертевшую работу по найму. Начать путешествовать…

Нет, соскочить с коллекционирования и переиначивания таинственных фотоартов никак не получалось. Профессиональная гордость уступила место жажде внимания, похвалы и, главное, денег.

Теперь Рудин почти каждый день бессовестно опаздывал на работу. С трудом вникал в то, что говорят заказчики, забывал сделать поля на макетах. Дважды перепутал логотипы, которые следовало подготовить для печати на футболках. Печатник Макс, взбешенный нескончаемыми косяками в работе дизайнера, бросил, проходя мимо:

– Нет, все-таки ты пидор криворукий!

Рудин, с пустой головой и рябью перед глазами, вышел за ним в коридор, а там неожиданно для самого себя сгреб коллегу за шиворот и прошипел ему в лицо:

– Еще раскроешь пасть в мою сторону – и я воткну этот карандаш тебе в глаз!

Побледнев, Макс проследил за движениями остро заточенного кохиноровского грифеля перед своими зрачками, а затем, попятившись, поправил воротник рубашки и сказал:

– О’кей, ты не пидор, ты буйный. Тебе лечиться надо.

Эту сцену видела Ульяна, которая теперь подчеркнуто игнорировала Рудина, но следила за ним на работе, прямо-таки шпионила с болезненно-пристальным вниманием, что раздражало даже больше, чем прежняя обработка конфетами и прочими плюшками.

Назавтра Рудина вызвал к себе директор типографии. Под непроницаемым взглядом этого пожилого мужика, начинавшего бизнес еще в девяностых, но так и не ушедшего отчего-то дальше мелких типографий, Рудин вдруг впервые за последние дни осознал, как выглядит. С нечесаными патлами, кое-как собранными в сальный хвост. В заляпанной кофейными пятнами несвежей толстовке. С исхудавшим до угловатости лицом, таким белым, будто из Рудина выкачали всю кровь.

– Вы знаете, Александр, вот ваша фамилия – Рудин – это ведь как в романе Достоевского? – издалека, непонятно начал директор.

– Как в романе Тургенева, – без выражения поправил Рудин.

– Значит, Тургенева, – повторил директор. – Ну так вот, Александр, если вы и дальше будете работать в таком духе… Каждый день портачить и опаздывать… Я вам такого Достоевского устрою! Вместе с Тургеневым! Старушек-процентщиц пойдете грабить, чтобы вашу ипотеку закрыть. Потому что я вас уволю к херам собачьим!

– Увольняйте.

Рудин подумал о сумме на карточке – и о том, что у него есть все шансы увеличить эту сумму раз в десять, просто нарисовав еще несколько мерзотных цифровых артов, для чего ему даже напрягать мозги не придется. Просто вдохновиться коллекцией скринов на своем смартфоне – которые он предусмотрительно скопировал в несколько облачных хранилищ.

Директор, похоже, готов был взорваться – но вдруг как-то осел, будто сдулся. Еще раз смерил Рудина взглядом:

– Ну что вот за поколение ваше такое… У вас проблемы, Александр? Вы же талантливый парень – это видно, когда вы работаете нормально. Что вы с собой делаете? Чем вы занимаетесь в нерабочее время?

– Я художник, – ухмыльнулся Рудин.

«Новый Гигер», – мысленно прибавил он со смесью гордости и самоиздевки. Ночью Рудин выложил в свои галереи в соцсетях и на нескольких сайтах, предварительно согласовав с заказчиком, образцы работ для инди-игры, и теперь смартфон в кармане толстовки разрывался от сообщений. В тишине директорского кабинета то и дело раздавалось настырное «джж-джж».

– И как, платят за художества?

– Платят. Наконец-то достаточно, чтобы уволиться.

– Вот все вы что-то рисуете, снимаете, пишете… – вздохнул директор. – Блоги эти ваши, тик-токи и прочее. Работать-то кто будет?

«А разве рисование – не работа?!» – злобно подумал Рудин. Изматывающе ныла спина, особенно между лопаток. И правая рука. Рудин то и дело выпрямлял ее в локте – так было легче. В мутно-зеленом, давно нечищеном аквариуме позади директора плавали человеческие