Родник Олафа - Олег Николаевич Ермаков

На что он надеялся? А и сам толком не ведал. Снова мелькали мысли о каком-то чудном колодезе, который где-то на самом верху Волги и таится. Толковали же о том, что родник тот блуждает. И Ефрем Дымко баил то. Вот и ушел студенец от Днепра к Волге. А тама, может, к Двине подвинулся…

Хоть и неведомо, свершится ли даже и на роднике чудо, аще нету волхва Хорта и деда Мухояра?

Но позже Спиридон увидел зверя на берегу. Сперва решил, что это собака из Ржевки, хоть она сидела на другом брегу. Но уже внял: иная стать, иная масть. Волк стоял и смотрел на воду. Тут же один варяг схватил лук и пустил стрелу. Да волк сразу метнулся в сторону, остановился, глядя на ладью, – и Спиридону почудилось, что прямо ему в глаза, – и легко скользнул в заросли, скрылся.

Он вдруг вспомнил такое же появление волка на Каспле. То случайность али нет?

Он уже думал, что не случайность. Волк пришел еще на те его давние мысли о князе-оборотне и о неведомом волхве в Арефинских горах. Спиридон мыслил о том с особенным каким-то чувством… Вот волк явился и не оставляет его до сей поры.

Зарядил мелкий дождик. Варяги так и сидели в своих доспехах, и кольчуги, пластины металлические, шлемы тускло и влажно сияли, будто натертые жиром. Спиридон свернул покрывало и овчину, на которой лежал, чтоб не вымокли. Плечо ныло и дергалось. Повязка стала заскорузлой. Рубаха воняла спекшейся кровью. Но сидящие рядом варяги не обращали внимания. Гребли и гребли. От них исходила спокойная сила. Спиридон хотел бы что-нибудь делать, как-то участвовать в общем деле. Да так и сидел истуканом. Только и глядел направо и налево. Да косился на маленькую вежу. И ему блазнилось, что в щель та девица на него смотрит.

Вот бы ей казать Вержавск, Гобзу, Смоленск и Днепр. Смядынский монастырь. Да и поиграть для-ради нее на клаколах. Леонтий, верно, звонницу-то содеял добрую.

Кто ж ба ея допустил в тот монастырь? Спиридон почесал затылок. Волосы сальные, свалявшиеся. На одном плече рубаха драна Волохатым, на другом – тоже зверем, мужиком тем с широким носом и огромными ноздрями, его стрелой.

Скоро Спиридон промок и озяб. Достал из-под себя то покрывало и завернулся в него.

Нежданно ладьи нагнали однодеревку с мужиком, бабой и ребятней, тремя али четырьмя мальцами и девочками. Все оглядывались на ладьи, а мужик с бабой выгребали и выгребали, чая уйти. Но тут варяги налегли, и однодеревка взяла к правому берегу.

Однодеревка еще не достигла берега, а в воду с нее посыпалась ребятня. В брызгах дети выбирались на землю и, как волчата или поросята, устремлялись в кусты. За ними выпрыгнули и взрослые и тоже поспешили в заросли. Баба тащила узел, мужик топор и что-то еще. Они оглядывались. Ладья Сньольва причалила, с носа на берег прыгнули двое и попытались нагнать беглецов, но те в лесу были как у себя дома – ушли. Варяги скоро вернулись. Но в однодеревке остался еще один человек, парень. Он не бысть ранен, а токмо лежнем лежал, пока его не подняли, не усадили. Видно, болел чем. Спиридон видел его бледное лицо. Позвали Скари.

Спиридон старался расслышать разговор, но лишь улавливал обрывки.

Скари скоро вернулся на ладью. Парня оставили в однодеревке, и ладьи отчалили. Снова заскрипели равномерно тяжкие весла, запенилась вода за бортами. Спиридон все ловил взгляд Скари, думая вызнать о разговоре. Но тот лишь мельком взглядывал на него и никак не откликался. Может, ничего он и не вызнал.

Узнали о происшедшем они в другой веси, небольшой, как обычно, серой и неприметной, притулившейся у подножия холма в березах. Скари с воинами ходили туда, а как вернулись с двумя мужиками из той веси, Скари, все рассказав Сньольву, крикнул, чтобы Спиридон спускался: ему надлежит идти в весь, его там примут. Мужики, стоявшие рядом, кивали, оглаживая бороды. И Спиридон вылез из своего укрывища, посмотрел на вежу, ежась, спустился, шагнул к Скари и начал деять отчаянные жесты. Скари глядел на него.

– Пойке Рунки?.. Ты не желал? Тебе нельзя?.. Почему?.. Тебя убьют?.. Зачем?

Мужики закашляли, один молвил:

– Изуметися, отроче?

Спиридон указывал на ладьи и поводил рукой вдаль.

– Ты желал… ты хотел дальше плыть? – прошал Скари.

Спиридон радостно закивал.

– С нами?

Спиридон кивал.

– Но… зачем, пойке?

Спиридон оглянулся, увидел сучок, схватил его и начертил на песке извилистую волну Волги. Скари не понимал. Тогда он пририсовал ладью, вторую. Скари уразумел. Тогда Спиридон начертал другую волнистую линию, отходящую от Волги. А на ней обозначил свой Вержавск, хоть он и стоял не на Двине, из Двины еще надо было подняться по Каспле, а там по Гобзе… Скари глядел на песок. И тут один из мужиков молвил:

– Тама твоя отчина, што ль?

Спиридон закивал. Мужики остро его разглядывали, задерживали взгляды на драной рубахе, заскорузлой от крови.

– Погодь… Идеже это… На Ловати? Не?.. На Возге? Не?.. На Днепре? Не?.. На Двине?

Спиридон кивал и уже улыбался.

– Вона чего… А яко ты сюды-то? Хто подстрелил тобе?.. Эти? – вполголоса прошал мужик с бородавчатым крупным носом, в серой рубахе, темных портах и лаптях.

А другой бысть в мягких, хотя и старых, стоптанных сапогах, в однорядке и шапке с заячьей опушкой.

Спиридон отрицательно покрутил головой и махнул куда-то в сторону.

– Половчане? – переспросил другой мужик в однорядке. – Тые, што Ржевку пожгли?.. Ни?.. Вот навел окаянный князь Святослав тот Ольгович сыроядцев!. Зря со Смоленску его выпускал Ростислав-то, зря… К нам уж прибились хрестьяне-погорельцы. Уж и мы не чаяли, пронесет ли мимо? Пронесло. Уйшли нехристи, идеже-то счас гуляють, зорят веси… Сице ты с имя хочеши плыть-то?

Спиридон кивал. Мужики смотрели на Скари. И тут Скари окликнул с ладьи Сньольв. Скари ему отвечал. Сньольв слушал, смотрел на Спиридона. Здесь и сейчас решалась его судьба. Ветер вздул власы Сньольва с белыми перьями или прядьми волчьей шерсти, и он мановением длани все и порешил.

– Пошли, – сказал Скари. – Хёвдингу Сньольву кланяйся.

И Спиридон склонил голову.

– Гляди, не пропади с имя! – сказал на прощанье мужик в заячьей шапке.

Хотел что-то добавить, но зыркнул на Скари и передумал, только махнул.

Спиридон и Скари поднялись на ладью, и та отчалила. Мужики, отойдя подальше, остановились и смотрели. Позади них серели перепелками одрины, готовые вмиг то ли убежать в лес, то ли взлететь… Да только взлетают они не перепелками, а птицами огненными.

7

Ладьи поднимались вверх по Волге. И Волга становилась быстрее, шумнее, уже. Где-то за лесом снова вздыбились черные дымы, видно, еще одна весь горела. Погода была неверная, то дожди шли, то светило солнце. Спиридон, как и все на ладьях, кроме медно-рыжей девицы Олафы с голубыми