Дневник великого князя Дмитрия Павловича, 1906–1907 гг. - Дмитрий Павлович Романов

Какая гадость, правда, завтра и в воскресенье всё обеды, так что я буду всё оставаться дома. Это ужасно жалко, потому что это ведь единственные дни, когда я обедаю. Завтра мне предстоит обедать вдвоём с мисс Джун. О! Какая скука.

Г. М. уезжает в город видеть свою кузину из Киева. В воскресенье, положим, завтрак и колет[53], и потом скучать. Эти два дня мне очень жалко, что пропадают. Завтра паршивый Беттаг, я ему не приготовил ничего. Я ведь был болен, я так ему и скажу. Сегодня днём к нам приехал Имел. Павл. и Алекс. Феодор. полковником, так забавно видеть его в полковничьих погонах. Он рассказывал много про жизнь в Париже Папа, и, слава Богу, ничего не говорил про неё[54]. Рассказывал про дом, который Папа купил. Я думал, когда он это рассказывал, значит, Папа и не думает возвращаться домой в Россию, когда покупает даже дом, два автомобиля и так далее. Я думал, что после позволения, данного Государем Папа, он будет чаще приезжать, а он только был здесь два раза. Это, наверно, она его держит. Черт бы её побрал бы, совсем скотина эдакая. Ах, между прочим, когда мы были еще до моей инфлюэнции в городе у Уоллисона, мы, пока ковыряли Марию, поехали на выставку, встретили там Пис(пис)толькорса[55], а потом, когда уезжали, встретили его сына[56] (конногвардейца) верхом. Удивительно нам везёт на пистолькорсную птицу. Я показывал Алекс. Феодоров. моих котят, которые им понравились. Я сегодня первый раз поехал к т. Аликс и д. Ники чай пить, разговоров особенных не было, дети за все время не поправились, также непослушны, также орут, кричат и пищат, и также грубы. Фу, у меня опять голова болит. Эти дни Мария Ник[олаевна] на меня что-то косо смотрит, да Бог с ней, надо идти спать. 9¾.

18 марта. Суббота

Ишь ты, гадость какая, я остался один с мадмуазель. Мы вдвоём обедали, и потом я поиграл на балалайке, а потом мы играли в карты. Мария была на Драгунском обеде, и я должен был оставаться с мисс Джун., а ее неожиданно пригласили к обеду, ужасно скучно. Сегодня утром пришёл ко мне бедный Зедерхольм, который был выгнан из сводно-гвардейского полка батальона. Он, бедный, такой грустный, он так похудел, у него руки дрожат. Завтра я одену колет, чтобы идти к завтраку, что очень хорошо. Сегодня я чувствовал себя почти совсем освобождённым от головной боли. 10¼ часов.

19 марта. Воскресенье

Утром я был на параде в пальто с лядункой[57] и каской, было очень хорошо. Хотя голова у меня немножко болела после. Ах, как Енгалычев меня раздражает, это черт знает как. Остальное я напишу завтра утром. 9½.

21 марта. Вторник

Я совсем не знаю, как я буду на параде 28-го, вдруг меня, правда, посадят верхом на первом взводе, вот весело будет, а как страшно, черт знает. Но это, наверное, не будет, это все пустые мечтания и больше ничего. Вчера был завтрак в том дв[орце] морякам, которые вернулись из Балтийских провинций. Я был в мундире-рубашке. Первый раз, что я надел его. Это так удобно, просто прелесть. Вот если дядя мне подарил бы разрешение носить всегда эту форму, было бы чудно, но и это тоже мечтание. Мисс Джун. хочет меня заставить пойти сейчас к ней, там Ростопчин у неё сидит, придется пойти, а то будет скандал. Вчера Мария была на обеде двух армейских полков. 9½ часов.

22 марта. Среда

Только что вернулся из Павловска, где был танцкласс. Моя дама (Татищева) упала, я ей подставил ножку, хотя сказал, что я здесь ни при чем. Мне было ужасно неловко, а ей больно. Завтра утром сводно-гвардейский парад, их юбилей, 25 лет, что они существуют. Я буду на параде.

Днём мы едем к Уоллисону, а Мария к прабабушке[58], я нет, слава Богу, хотя это ещё хуже, мне придется одному поехать, фу, какая гадость. Ну надо мне идти спать. Дай Бог, чтобы я не поехал к прабабушке. Ой, как мне не хочется. 10¼ часов.

24 марта. Пятница

Я завтра буду не верхом, а на подъезде, к сожалению. Сегодня вечером была всенощная в большом дворце, был Конный полк, и я был тоже, в вицмундире, и теперь даже в нем пишу. Завтра докончу.

25 марта. Суббота

Сегодня после парада был завтрак, завтра кончу.

28 марта. Вторник

25 марта я сидел за завтраком около Бискупского, а другого забыл. Бискупский рассказывал очень интересные вещи, например, про традиции полка и т. п.

К счастью, меня этот раз д. Николаша[59] не заставил стоять с офицерами, а то я страшно боялся. Вчера мы начали говеть, и, как теперь обыкновенно бывает здесь, никакого чувства нет и в помине. Вечером вчера я страшно шалил и ужасно смешно стало мне. Мы ездим в тот дворец утром и вечером, конечно, но, что замечательно, это что мы ездим в коляске. Вчера я был у Уоллисона, который мне сделал страшно больно, хотя сам сказал, что нерв открыт, скотина эдакая.

У Г. М. уже несколько дней страшно миленькая собачка, которой только шесть недель и которая фокстерьер (господин). Г. М. подарит его Марии 6-го апреля. Хотя я нахожу, что она недостойна такого подарка. Но он так страшно мил, кусается, положим, очень больно, но он ангел. Кончил сегодня «Дворянское гнездо», ах, как это хорошо, но и «Рудин» не хуже, я сам не знаю, кто мне больше нравится, и то и другое прекрасно написано, и мне жаль, что я кончил. Эти два последних вечера мы не играли в бильярд с дядей Ники, мы только сыграли два раза, и оба раза я выиграл, вот восторг. Мне страшно жалко, что я не мог быть верхом на параде 25 марта, мне страшно хотелось.

В воскресенье 26 марта к д. Ники приезжала депутация казаков, которые были на войне. Они завтракали (офицеры), а потом самых казаков показывали Государю и Императрице, некоторые были такие красивые, что чудо прямо, и такая красивая форма. Один полк назывался Терский Кубанский, а другой не помню, но факт тот, что у первых были серые бешметы с белыми башлыками за спиной, а у других шоколадного цвета бешметы с красными башлыками, очень красивая форма.

Я понемножку начинаю работать на станке, а то, правда, стыдно, что я