Цикл Тьмы - Андрей Соул

некоторых горел свет, но никаких силуэтов у окна не было), пустынные улицы (кроме пьяной компании где-то во дворах), никаких прохожих или машин.

Никаких свидетелей.

Максим брезгливо приложил пальцы к артерии на шее бездомного – пульса не было. Неопределенно хмыкнув, он поспешно вернулся в джип и поехал домой.

Что на меня нашло? - пульсировала мысль в мозгу. Он чувствовал сильную головную боль. Я едва не потерял все нажитое непосильным трудом: свою фирму, репутацию, семью, будущее, из-за какого-то бомжа.

Он закурил и выдвинул из панели пепельницу, из-за этого он не заметил запрещающий сигнал светофора и пересек перекресток на красный. Надеюсь тут нет камер, – мрачно подумал он и руки, лежавшие на руле, снова задрожали, – камеры. Он же сам настоял на том, чтобы установили камеры над входом в «Щит». Они ведь засняли весь процесс избиения бездомного до смерти. Статья 111, часть 4 – до пятнадцати лет, – вспыхнули яркие буквы перед глазами; но это будет не просто срок, он потеряет ВСЕ.

Максим резко развернул авто, не смотря по зеркалам, и поехал обратно. Скучающая старушка у окна, страдающая бессонницей, с осуждением посмотрела на громоздкую, с тонированными стеклами, машину и пробурчала что-то про капиталистов проклятых.

Джип вильнул на встречную полосу и затормозил у скрюченного коченеющего трупа. Максим выскочил наружу, открыл багажник и погрузил в него бесчувственное тело, стараясь сдержать рвотные позывы. Он захлопнул дверцу багажника, вернулся в машину и направился к загородному шоссе. Его план был прост: бездомные мрут как мухи – от паленой водки, пропавшей еды, холода, поножовщины; вот и сейчас, полиция вряд ли будет расследовать убийство бомжа, а просто придет к выводу, что его забили его же дружки-алкаши. А данные на камерах сотрутся через пару дней: видеозапись велась в режиме реального времени, сохраняясь на жестком диске; и каждые два дня на старую запись ложилась новая – улики удалятся сами.

Максим открыл все окна, стараясь выветрить заполнившую салон вонь. Он ехал около 40 км в час, соблюдая все правила движения. Не хватало еще нарваться на дорожный патруль полиции.

Улицы были практически пустынны; проехала всего пара встречных машин, да молодая парочка обжималась на остановке. Они даже не посмотрели на него, занятые друг другом.

Он выехал за город, его окружали деревянные дома: покошенные, полусгнившие, «последнее прибежище неудачников», – как он их называл. Максим знал, что скоро эти дома снесут и возведут новостройки, а что будет с живущими здесь людьми его не интересовало.

Он завернул джип в небольшой лесок и, чуть проехав, остановился. Он решил, что это подходящее место: никаких свидетелей, рядом живут в основном алкаши. Все как надо.

Адвокат вытащил труп из багажника, тихо чертыхаясь и бросил его в густую траву. Там валялись обертки от шприцов, пустые бутылки из-под водки и пива, использованные презервативы. Отстойник,– подумал Максим, брезгливо сморщился и вернулся в машину. Он поехал домой. Больше всего он хотел в душ.

Он остановился на парковке у дома и выключил двигатель. Теперь, когда окна были подняты и его не обдувал свежий ветер, он почувствовал, что в салоне воняет мокрой псиной.

Максим вышел из машины и увидел, что к нему бежит маленькая дворняжка, до его приезда дремавшая у мусорного бака. Он, иронично, называл ее Коко. Запах от нее шел непередаваемый.

Ему нравились ее умные блестящие глаза, и то как она, едва завидев, радостно бежала к нему, смешно высунув язык. Максим бы с удовольствием приютил ее, не посмотрев на то, что она беспородная, если бы не аллергия у жены. Когда-то он принес домой щенка: Вера начала исходить соплями, лицо покраснело и опухло, а ему пришлось отказаться от идеи держать дома собаку. Поэтому он просто подкармливал Коко.

Максим залез в салон и достал из бардачка пакет с колбасой, которую покупал специально для нее. Коко весело прыгала вокруг него, звонко тявкая.

– Тише ты, разбудишь всех, – сказал он ласково, напряженное лицо обмякло и выражало неподдельную любовь.

Он выложил колбасу на землю, коротко потрепал дворнягу за шею, поставил машину на сигнализацию и пошел к подъезду. Открыв дверь, он обернулся: Коко чавкала, глотая сырокопченую колбасу, практически не пережевывая. Максим усмехнулся и зашел в подъезд.

Когда он зашел домой, диван в гостиной протяжно скрипнул. Вера вышла встретить его; на ней был короткий голубой халат и тапочки, короткие русые волосы она собрала в хвост. Красивая она у меня,– подумал Максим. Вера была на десять лет младше его,– всего сорок девять,– подтянутая фигура, еще упругая кожа и нежные черты лица, с неизбежно прибавляющимися морщинками.

– Ты чего не спишь? – спросил он, разуваясь.

– Не спится. Фу, чем от тебя несет? – она зажала нос и отошла от него подальше.

– В офисе канализацию прорвало, провонялся.

– Быстро в душ, – Вера направилась на кухню. – Разогреть мясо?

– Давай, – кивнул Максим, направляясь в ванну, снимая на ходу пиджак.

Он отмывался под горячей водой около получаса, пока не убедился, что смыл всю вонь. Максим накинул черный халат и вышел из ванны. Вера уже разогрела ему ужин: на столе стояла тарелка с сохатиной, под острым соусом, салат из кальмаров и бокал с красным вином. Сама она сидела на стуле, листая какой-то журнал. Он уселся за стол и приступил к ужину.

– Олеся звонила, сказала, что Артур сделай ей предложение, – Вера сказала это будничным тоном, даже не подняв головы от журнала.

Муж недовольно хмыкнул, тщательно пережевывая жестковатый кусок мяса.

Их дочь знала, как он относится к этому ее ухажеру – Артуру. Тридцатидвухлетний бесперспективный слизняк, работающий продавцом в магазине бытовой технике – и это был его потолок. Ни квартиры, ни машины, ни счета в банке, все, что у него было – смазливая внешность. И как его дочь могла влюбиться в него, Максим не понимал. Вероятно – назло.

Он знал, что она принципиально идет ему наперекор: он надеялся (и намекал), что она пойдет по его стопам и со временем возглавит его юридическую фирму – она поступила в медицинский; он запрещал ей гулять допоздна – Олеся приходила за полночь, игнорируя его крики и угрозы посадить под домашний арест; он воспротивился, когда она привела в дом Артура и сказала, что это ее парень – дочь переехала в другой город (продолжая учиться и подрабатывала официанткой); теперь ЭТО. Максим сделал глоток вина, и отложил вилку, у него пропал аппетит.

– Ей двадцать, она молода, автономна и живет полной жизнью, – Вера отложила журнал и вздохнула, – ты сам знаешь, что мне ОН тоже не нравится, но наша дочь все равно поступит по-своему, чтобы мы ей не говорили.

– Я знаю. Уже убедился в этом. Завтра позвоню, и скажу, что, когда я