Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V - Аркадий Казанский

Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

«Божественная комедия». Рай. Часть 1

Аркадий Казанский

© Аркадий Казанский, 2015

Редактор Аркадий Казанский

Редактор Ирина Казанская

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Введение

«Божественная комедия» Данте Алигьери – мистика или реальность? Можно ли по её тексту определить время и место действия, отождествить её персонажей с реальными людьми, определить, кто скрывается под именами Данте, Беатриче, Вергилий? Тщательный и придирчивый литературно-исторический анализ текста показывает, что это реально возможно. Сам поэт, желая, чтобы его бессмертное произведение было прочитано, оставил огромное количество указаний на это. Автор находит нужное время и место, позволяющее понять: что скрывается за мистическим занавесом Комедии, какие персонажи живут и действуют там.

Пятый том шеститомника посвящен расшифровке первой части дантовского «Рая».

Дорога до столицы в обществе любимой пробегает незаметно. Разница в положениях не даёт Данте объясниться с Беатриче. В столице их ждут частые встречи и долгие беседы на астрономические темы. Состоявшееся объяснение приносит Данте неожиданную весть: Беатриче – его родная сестра и брак между ними невозможен.

Очутиться вновь на родине, иметь возможность лицезреть любимую, знать, что и она тебя любит – что ещё нужно на земле для ощущения Рая! Остаётся только одно – воссоединиться с предметом своей любви.

Это оказывается сложным предприятием. Непреодолимая разница в положении, недоступность для откровенного разговора, только разжигают твой пыл. Капля точит камень – ты предпринимаешь попытку за попыткой, прекрасно видя, что и она любит тебя и мучается своим положением. Поэтому все преграды кажутся преодолимыми.

Наступает момент решительного объяснения. Ты видишь её тревогу и страх, тобой также одолевают эти чувства, но не сомневаешься, что справишься с ними. Пора объясниться, расставить все точки над i, покончить с неопределённостью. Твои речи увлекают тебя на вершины райского блаженства.

Она в отчаянии. Не в силах противиться любви, она открывает тебе главную причину невозможности вашего совместного счастья. Ты не в силах этому поверить, но, оказывается, она не просто твоя близкая родственница, а твоя кровная сестра, и брак между вами невозможен. Долгие объяснения в слезах открывают тебе тайны твоего рода; она приводит неопровержимые доказательства этому, разрушая твою мечту.

Вместо Предисловия к «Раю»

Дорогой мой читатель! Предпосылая анализу текста части 3 Комедии – Рая достоверный исторический документ той эпохи, хочу, чтобы ты окунулся в «эпоху Данте».

«Своеручные записки» принадлежат схимонахине Нектарии [Рис. Р. I.1] (Наталье Борисовне Долгорукой (Шереметевой)), которая, став 16 – летней женой фаворита Петра II – Ивана Александровича Долгорукова, за 100 практически лет до декабристок последовала за мужем в ссылку. В 25 лет она лишилась и мужа, колесованного со своими родственниками. Впрочем, её биографию я уже ставил в текст.

Своеручные записки Княгини Натальи Борисовны Долгорукой, Дочери генерал-фельдмаршала Графа Бориса Петровича Шереметева

Рукопись «Своеручные записки Княгини Натальи Борисовны Долгорукой» принадлежавшая княжне Екатерине Дмитриевне Долгорукой, была поднесена княжной Великому Князю Сергею Александровичу (1857 – 1905 годы) и хранилась в его библиотеке в селе Ильинском.

По кончине Великого Князя Сергея Александровича рукопись была передана Великою Княгиней Елизаветой Фёдоровной (1864 – 1918 годы) Его Императорскому Величеству (Николаю II).

В настоящее время, с разрешения Его Величества «Записки Княгини Долгорукой» напечатаны на средства г. председателя графа С. Д. Шереметева по вышеуказанной рукописи, с соблюдением правописания её, при Императорском Обществе Любителей Древней Письменности.

Княгиня Наталья Борисовна родилась января 17 дня 1714 года. – Вышла замуж апреля 5 дня 1730 года. Возвратилась из Сибири в 1740 году, а в Москву приехала 17-го того же года. В 1757 году, марта 18 дня, приняла схиму и скончалась в Киеве во Флоровском монастыре июля 3-го дня 1771 года. Прах страдалицы покоится у входа Киево-Печерской Лавры.

1767-о году, января 7-го дня.

Как скоро вы от меня поехали, осталась я в уединении, пришло на меня уныние, и так отягощена была голова моя беспокойными мыслями, казалось, что уже от той тягости к земле клонюсь. Не знала, чем бы те беспокойные мысли разбить. Пришло мне на память, что вы всегда меня просили, чтобы по себе оставила на память журнал, что мне случилось в жизни моей достойно памяти, и каким средством я жизнь проводила. Хотя она очень бедственна и до сих пор, однако в удовольствие ваше хочу вас тем утешить и желание ваше или любопытство исполнить, когда то будет Богу угодно и слабость моего здоровья допустит. Хотя я и не могу много писать, но ваше прошение меня убеждает, сколько можно буду стараться, чтобы привести на память всё то, что случилось при жизни моей.

Не всегда бывают счастливы благородно рожденные, по большей части находятся в свете из знатных домов претерпевающие бедствия, а от подлости рождённые происходят в великие люди, знатные чины и богатство получают. На то есть определение Божие. Когда и я на свет родилась, надеюсь, что все приятели отца моего и знающие дом наш благословили день рождения моего, видя радующихся родителей моих и благодарящих Бога о рождении дочери. Отец мой и мать надежду имели, что я им буду утеха в старости. Казалось бы, и так по пределам света сего, ни в чём бы недостатка не было. Вы сами небезызвестны о родителях моих, от кого на свет произведена, и дом наш знаете, который и до сих пор во всяком благополучии состоит, братья и сёстры мои живут в удовольствие мира сего, честями почтены, богатством изобильны. Казалось, и мне никакого следа не было к нынешнему моему состоянию, для чего бы и мне не так счастливой быть, как и сёстры мои. Я ещё всегда думала перед ними преимущество иметь, потому что я была очень любима у матери своей и воспитана отменно от них, я же у них и старшая. Надеюсь, тогда все обо мне рассуждали: такова великого господина дочь, знатность и богатство, кроме природных достоинств, обратит очи всех знатных женихов на себя, и я по человеческому рассуждению совсем определена к благополучию; но Божий суд совсем не сходен с человеческим определением: он по своей власти иную мне жизнь назначил, о которой никогда и никто вздумать не мог, и ни я сама – я очень имела склонность к веселью.

Я осталась малолетней после отца моего, не больше как пяти лет, однако я росла при вдовствующей матери моей во всяком довольстве, которая старалась о воспитании моём, чтобы ничего не упустить в науках и все возможности употребляла, чтобы мне умножить достоинств. Я ей была очень дорога: льстилась мною веселиться, представляла себе, когда приду в совершенные лета, буду добрый товарищ во всяких случаях, и в печали и радости, и так меня содержала, как должно благородной девушке быть, пребезмерно меня любила, хотя я тому и недостойна была. Однако всё моё благополучие кончилось: смерть меня с нею разлучила.

Я осталась после милостивой своей матери 14 лет. Это первая беда меня встретила. Сколько я ни плакала, только ещё всё недоставало, кажется, против любви её ко мне, однако ни слезами, ни рыданием не воротила: оставалась я сиротою, со старшим братом, который уже стал своему дому господин. Вот уже совсем моя жизнь переменилась. Можно ли все те горести описать, которые со мной случились, надобно молчать. Хотя я льстилась впредь быть счастливой, однако очень часто источники из глаз лились. Молодость лет несколько помогала терпеть в ожидании предбудущего счастья. Думала, ещё будет и моё время, повеселюсь на свете, а того не знала, что вышняя власть грозит мне бедами, и что надежды на будущее обманчивы бывают

И так я после матери своей всех компаний лишилась. Пришло на меня высокоумие, вздумала себя сохранить от излишнего гулянья, чтобы мне чего не понести никакого поносного слова – тогда очень наблюдали честь; и так я сама себя заключила. И правда, что тогдашнее время не такое было обхождение: в свете очень примечали поступки знатных или молодых девушек. Тогда не можно было так мыкаться, как в нынешнем веке. Я вам так пишу, будто я с вами говорю, и для того вам от начала жизнь свою веду. Вы увидите, что я и в самой молодости весело не жила и никогда сердце моё большого удовольствия не чувствовало. Я свою молодость пленила разумом, удерживала на время свои желания в рассуждении том, что ещё будет время к моему удовольствию, заранее приучала себя к скуке. И так я жила после матери своей два года. Дни мои проходили безутешно.