Дух старины - Ли Бо

Ли Бо

ДУХ СТАРИНЫ

Поэтический перевод

1[1]

Уж боле нет былых Великих Од,Кто их создаст теперь, когда я стар?Как пали «Нравы»!Лишь бурьян растетНа тех полях, где были битвы царств,Друг друга пожирали тигр, дракон,Покуда не сдались безумной Цинь.В стихах давно утрачен чистый тон,Лишь Скорбный человек восстал один,Ян Сюн и Сыма Сянжу в те годаПоддерживали вялую волну,Но взлетов и падений череда —И вновь канон стиха пошел ко дну,А с завершеньем времени ЦзяньаньВ узорах слов и вовсе гибнет смысл.Воспряла Древность только в доме Тан,Все снова стало ясным и простым,Талантам многим к свету путь открыт,Резвятся рыбками в кипенье волн,Созвучьем тела с духом стих звенит,Как полный звезд осенний небосклон.«Отсечь и передать» высокий смыслОбязан я, чтоб гаснуть свет не мог.Мечтаю, как Учитель, кончить мысльЛишь в миг, когда убит Единорог.

Это одно из центральных стихотворений цикла. Оно написано уже в зрелые годы, и в нем поэт формулирует свой эстетический идеал. Ли Бо сетует, что высокая поэзия давно погребена в междоусобицах мелких царств и нет подобного Конфуцию мудреца, который, пользуясь его методом «отсечь» лишнее и «передать» лучшее, мог бы составить канон, оставив потомкам лишь то, что несет высокий смысл. Образцом для подражания, утверждает поэт, является классическая древность «Канона поэзии» («Ши цзин»; упоминаемые «Нравы» — один из его разделов) и несколько более поздних шедевров. Далее Ли Бо рисует идиллическую картину возрождения поэзии в период правления современной ему династии Тан и выражает страстное желание участвовать в этом процессе до последнего мгновения жизни, отложив кисть лишь по завершении своего труда, как Конфуций, который, согласно преданию, сделал это в тот миг, когда охотниками был затравлен мифический зверь Единорог.

2

Большая Жаба в Высшей ЧистотеНабросилась на Яшмовый Чертог,Душа златая гаснет в черноте,Бледнеет в небесах лучей поток.В Пурпурных таинствах — зловещий Змей,Зарю восхода поглотила мгла,Нам тучи обещают сумрак дней,И темень вещный мир обволокла.Та, что в «Глухих вратах» заточена,Теперь одна, ее глава седа.Тля ест цветы, и гибнут семена,Небесным хладом снизошла беда.Гнетуща ночь, ее конец не близок,И слезы грусти увлажняют ризы.

Поэтическая аналогия между луной, теряющей свое сияние в час затмения (по мифологическим представлениям, ее пожирает небесная жаба), зловещим мраком, павшим на землю, смутой, возникшей при дворе государя («Пурпурные таинства»), и отринутой наложницей, заточенной в глухой дальний дворец. Фабула может быть связана с двумя реальными событиями 724 г. (12-й год периода Кайюань): в 7-м месяце произошло затмение луны, и в этом же месяце от двора была удалена впавшая в немилость императрица Ван. Однако стихотворение сейчас датируют более поздним периодом и в образе отставленной наложницы видят намек поэта на самого себя — он уже покинул государеву службу, разуверившись в возможности воплотить свои идеалы государственного служения.

3

Правитель Цинь собрал все шесть сторон,Могуч, как тигр, непобедим герой!Мечом пронзает тучи в небе он,Вассалы все спешат к нему толпой.Ниспосылает Небо свет идей,И льется мудрых замыслов поток:Перековал мечи в «Златых людей»,Открыл врата заставы на восток,Воздвиг на Гуйцзи знак высоких дел,С террас Ланъе на мир воззрился сам,А каторжанам строить повелелСебе гробницу на горе Лишань;Послал за Эликсиром вечных лет —Во мгле сокрытое родит печаль;На берег моря взял свой арбалет —Убить кита, что на пути лежал:Как пять святых вершин, тот вдруг возник,Громоподобные подъяв валы,Уходит в небеса его плавник,Сокрыв Пэнлайский холм в морской дали.Взял на корабль Сюй Фу веселых дев…Не отыскал он Зелья в тех морях,И в глубь тяжелую земных слоевЛег саркофаг златой и хладный прах.

Недолго прослужив при дворе, Ли Бо убеждается, что деяния даже таких государей, как объединитель страны Цинь Шихуан, казавшиеся поначалу «вдохновленными Небом», завершаются «хладным прахом», и ничем иным. В стихотворении предстает контраст между высокими помыслами и бренностью жизни, мишурой.

4

С Посланьем Высшим Феникс прилетел,Небесной глубины прорезав синь,Но был отвергнут — вот его удел,Не приняли посланье в Чжоу-Цинь.Отчаявшись, брожу по свету я,Бездомный, одинокий человек.Мне так нужна Пурпурная ладья —Мирскую пыль отрину я навек.В дали морей, на крутизне вершин,У Чистой речки сурик бы найти,На пик Далоу восхожу один,Откуда в высь бессмертных сонм летит.Их тени исчезают в вышине,Вихрь-колесница не вернется в мир…Боюсь, с мечтой расстаться надо мне,Я опоздал принять сей Эликсир,Смотрю в зерцало, вижу — седина.Простите, те, кто взмыл на Журавлях,Давно меня покинула весна,Ушла в тот край, где персики в цветах.В Град Чистоты бы вознестись — туда,Где, как Хань Чжун, останусь навсегда.

Удалившись из императорской столицы, Ли Бо в районе Осенних плесов — у Чистого ручья, на горе Далоу — искал волшебные компоненты даосского эликсира бессмертия. В стихотворении «Со Сяху» («Ночую у озера Креветок»), написанном одновременно с этим, он рассказал, как провел ночь на лодке искателей сурика — исходного минерала для приготовления пилюль бессмертия, приняв которые человек на журавле (или аисте, лебеде, гусе) возносится навеки в небесную обитель бессмертных. В обретении иной жизни поэт видит компенсацию своим земным неудачам. Волшебным Фениксом устремился он в свое время в столицу (ее метоним в стихотворении — «Чжоу-Цинь») на зов императора, но мечты оказались тщетными.

5

Зеленых кущ Великой БелизныНе покидает сонм ночных планет.Три сотни ли до неба пройдены —И ты отбросил этот мир сует.Черноволосый старец под соснойВ снегах, укрывшись тучей, возлежит,Словам, улыбкам чужд его покой,В пещере скальной — сокровенный скит.Я припадаю к праведным стопам,Молю раскрыть мистический секрет.Уста раздвинув, наконец, он самМне говорит про Зелье вечных лет.Запечатлев слова в моей душе,Исчез, как огнь небесный, в вышине.Смотрю наверх — и не узреть уже,Все чувства всколыхнулись вдруг во мне.Теперь приму волшебный ЭликсирИ навсегда покину этот мир.

В стихотворении описывается встреча со святым старцем, обретшим высшее совершенство ощущений и способность переноситься в иные пространственно-временные миры. Создано в то время, когда Ли Бо, прослужив почти два года придворным стихотворцем в почетной должности члена Академии Ханьлинь, подал прошение об отставке, видя, что двор не приемлет его как советника государя, о чем он мечтал.

6

Степной скакун не любит горный юг,А южной птице — север край чужой.Там, где рожден, — твоих привычек круг,Твоя порода и обычай твой.Заставу миновав Гусиных врат,К Дракону устремив свой тяжкий бег,Не видит света средь песков солдат,А с варварского неба сыплет снег.В фазаньих перьях поселилась вошь,Бойца ведет на бой пурпурный стяг.Но в этих битвах славы не найдешьИ преданность не выразишь никак.Вот так же Ли «Летучий» — до сединСидел в глуши окраинных глубин.

Противопоставление севера и юга, подчеркивание их конфликтности у Ли Бо встречается неоднократно, причем с автобиографическими акцентами: он сам прибыл в столицу из южной области Шу. Горечь непризнанного солдата тоже проникнута личными мотивами, очерченными упоминанием «летучего генерала» Ли, по преданию — предка поэта.