Дух старины - Ли Бо

16

Одухотворены мечи-Драконы,Узорчато сверкают серебром,Слепят и небо, и земное лоно,Стремительны, как молния, как гром.Ножны златые только меч покинет —Его порывам вдаль преграды нет.Но кто сумеет оценить их ныне,Когда Фэн Ху покинул этот свет?!Ни десять тысяч чжанов водной бездны,Ни тысячи слоев крутых высотВовек не разлучат мечей чудесных,Собрата горний дух всегда найдет.

Написано в тот же период, что и предыдущее стихотворение, — после неудачной попытки попасть на высочайшую аудиенцию. Однако у поэта еще сохраняются надежды, ибо император, как и сам поэт, — это «высшая духовная сущность», «горний дух», и они, как древние волшебные мечи, в конце концов сумеют найти друг друга.

17

Как пастушок на той горе ЗлатойВ туманный Пурпур влился на века,И я бы шел дорогою такой,Да волос сед уже у старика.Хлопочут те, кто и пригож, и юн.Что им дает мирская суета?Лишь Зелье из побегов древа ЦюнВдохнет святую душу навсегда.

Ли Бо сорок семь лет, он испытал множество разочарований, мечта служения государю разбилась о суетность бренного мира, и ему начинает казаться, что для него утрачена и возможность, вкусив плодов святого древа Цюн на горе Куньлунь, перейти в иные, вечные пространства «туманного Пурпура», где обитают даоские бессмертные святые.

18

Весна приносит на Небесный бродЦветущих слив и персиков восторг,Но то, что поутру еще цветет,Под вечер уплывает на восток.Один поток другим течет вослед,На смену прошлым новый век идет,Кто был вчера, уж тех сегодня нет,И всех к мосту влечет за годом год:Развеет дымку утренний петух —Вельможи во дворец спешат толпой,Пока последний лучик не потухНа середине башни городской.Небесный свет в уборах отражен,Когда выходят из дворцовых врат,Конь под седлом — стремительный Дракон,И удила злаченые горят.Шарахаются путники с дорог,Надменный дух превыше Сун-горы.А в теремах расставлен ряд треног —Их дома ждут обильные пирыИ пляски Чжао, аромат румян,Напевы Ци и звуки чистых флейт,Тенистый пруд, игруньи-юаньянВ тиши дворцов, куда не входит свет.Им кажется — продлится сто вековТа ночка, что в веселье проводил.Уж кто добился — не уйдет с постов,Уходят те, кто что-то натворил.И больше не придет к ним желтый пес,Им кровью воздала Зеленый Перл.А кто из них, расплетши пук волос,Как Чи-Бурдюк, в челне б уплыть посмел?!

К вельможным забавам поэт относится с презрением, как к ничтожной суетности, за что с неизбежностью следует высшая расплата (эта мысль заложена в аллюзиях — «желтый пес» и «Зеленый Перл»), и противопоставляет им гордый поступок древнего чиновника, который демонстративно расплел официальную прическу, положенную служивым людям, и удалился от недостойного государя в вольность «рек и озер».

19

На западе есть Лотосовый пик,Там Яшмовая Дева в высоте:Цветок в руке и яснозвездный лик,Легко витает в Высшей Чистоте,Широкий пояс, радужный покров,Возносится, паря, на небосклон,Зовет меня к Террасе облаков,Святому Вэю низкий бью поклонИ ощущаю, что в пурпурной мглеЛетим, запрягши Гуся, все втроем.Я вижу, как к Лояну по землеМчат орды дикие сквозь бурелом.Там реки крови разлились в степях,Вельможные уборы на волках.

Пролетая в небесах вместе со святыми небожителями Яшмовой Девой и Вэй Шуцином, поэт видит на земле в районе Восточной столицы Лоян мятежников, выступивших против императора, захватывающих власть и напяливающих головные уборы высоких чиновников.

20

Я как-то путешествовал туда,Где с гор цветы бегут, как водопад:Хуафучжу прелестна и крута,И зелен, как у лотоса, наряд.С порывом ветра прилетел легкоЧисун предвечный, ливня властелин,Зелеными Драконами влеком,А для меня Олень был белый с ним.Взмываем ввысь, улыбку затая,И под ногами кружится земля.

Горючей друга проводил слезойИ слов прощальных молвить не сумел —Будь вечно зеленеющей сосной,Будь чист, как иней, как снежинка, бел.Так круты тропы, что в миру легли,Так быстро гаснет солнце юных лет.Расходимся на много тысяч ли,Идем… Идем… И все возврата нет.

Нас в этот мир заносит лишь на миг —Мгновенное движенье ветерка.К чему же я «Златой канон» постиг? —Печаль седин покрыла старика.Утешусь, посмеюсь над этим всем —Кто вынуждал нас жизнью жить такой?Богатство, слава — не нужны совсем,Они душе не принесут покой…С рубинами оставлю сапоги!Уйду в туман Пэнлайский на восток! —Чтоб мановеньем царственной рукиВластитель Цинь призвать меня не смог.

Поэт покинул императорский двор, убедившись в невозможности такого служения, о каком мечтал и на какое был способен. Он порывает с прошлым, мечтая вознестись вместе со святым над землей или оказаться на Пэнлае, острове бессмертных даосов, где его уже не достанет прихоть государя.

21

Во граде Ин поют «Белы снега»,И тают звуки в синих небесах…Певец напрасно шел издалека —Не задержалась песнь в людских сердцах.А песенку попроще подтянутьГотовы много тысяч человек.Что тут сказать? Осталось лишь вздохнуть —Холодной пустотой заполнен век.

На легендарном материале поэт излагает свое эстетическое кредо, сетуя на невостребованность высокого искусства (трудная для восприятия песня «Белый снег») как следствие всеобщего падения нравов.

22

Потоки Цинь с вершины Лун бегут,Оставив склонам тяжкий тихий ропот.Снегами грезит северный скакун,Со ржанием мешая долгий топот.Сей чувственный порыв меня пленит,Вернуться в горы было бы отрадой.Вчера следил, как мотылек летит,И вот — другой рожден из шелкопряда.На нежных тутах тянутся листы,На пышных ивах почек стало много,Стремится прочь бегучий ток воды,Душа скитальца изошла тревогой.Смахну слезу и возвращусь домой.Печаль моя, доколе ты со мной?

Время невозвратно уходит, и каждый должен быть на своем месте. Тяжело на душе скитальца, покинувшего родные места, пора возвращаться в свой дом, где ждет его душевный покой. Ли Бо написал это стихотворение, покидая не принявшую его столицу.

23

Осенней сединой нефрита росыЛожатся на зеленые листы.До срока время холода приносит,И, видя это, опечален ты:Так жизнь мелькнет быстролетящей птицей,И что ж — себя в узде удержишь сам?!Иль был Цзин-гун глупцом, когда пролитьсяПозволил на горе Вола слезам?Их алчность насыщения не знает,Взойдя на Лун, уже на Шу глядят,Душа-волна зовет, не уставая,Но тропок в мире так извилист ряд…Нет, должен со свечою целый векИдти сквозь тьму ночную человек!

Жизнь коротка, ее надвигающаяся осень (Ли Бо сорок пять лет) грозит холодным серебристым инеем, но это неизбежно, и во мраке бытия нельзя прожить без света в душе.

24

Кареты поднимают клубы пыли,Тропы не видно, в полдень меркнет свет.Вельможи тут немало прихватилиЗаоблачных дворцов, златых монет.Вон на дороге «петушиный парень» —Нарядная карета, важный вид,И рвется изо рта столь грозный пламень,Что встречный от такого убежит…А кто ж, как Сюй, омывший уши встарь,Понять сумеет, где — бандит, где — царь?

Ли Бо написал это стихотворение как итог наблюдений за жизнью приближенных ко двору вельмож. Их внешний лоск обманчив, но где же мудрец (Сюй), который в силах распознать истинную сущность?