Москаль - Михаил Попов

Михаил Попов

Москаль

© Попов М.М., 2009

© ООО «Издательство «Вече», 2014

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2014

Сайт издательства www.veche.ru

Наш мир придумал, конечно, какой-то Достоевский, но не такой талантливый, как Федор Михайлович.

Никогда не надо врать,

надо правду сочинять.

«Четыре ступени вниз. Дверь покорно и беззвучно распахивается. Сводчатый потолок полуподвала. Накурено до синевы. Гудят неприятные кабацкие голоса. Направо стойка. Улыбающийся мужчина в белом фартуке протирает пивную кружку. Хоть и улыбается, но понятно, что нам он не рад. Мне и отцу, который ведет меня, ребенка, за руку. “Что угодно пану офицеру?” – “Ты же знаешь!”– отвечает отец. Он одет сегодня странно, даже мне немного неловко за него. Галифе, начищенные хромовые сапоги, подтяжки на голое тело и парадная фуражка на голове. Отец мой не высок ростом, сухощав, но у него очень выразительная мускулатура, которой я горжусь.

Кабатчик ставит перед отцом граненый стаканчик и наливает в него горилку из квадратной бутылки. И тут сзади раздается нахальный голос, отчетливо выделяющийся из общего гула. “А чтобы гэта была за фурага хлопцы, и чтобы гэтага могло сидети под ей?” И тут же звучит трусливый, быстрый ответ “Роги!” И после – всеобщий хохот.

Отец медленно выпивает горилку, держа мизинец на отлете. Откусывает половину конфетки, услужливо пододвинутой кабатчиком уже на развернутой бумажке. Смотрит на меня, и я вижу, что глаза у него совершенно пьяные. И понятно, что не от водки. Он поворачивается к залу, и перед нами оказывается длинный стол. Он стоит к нам торцом, и справа и слева над ним наклонились огромные, странно подстриженные головы. Копна волос на макушке и на лбу, и голые виски. У сидящих толстые, мощные спины, облаченные в допотопную, по моему мнению, одежду. Свитки, жупаны, бог их знает. Жуют, сопят, молчат. Никто даже глазом не сверкнул.

«А ну встань, кто говорил!»

Молчат. И обладатель наглого голоса, и обладатель того, что крикнул “Роги!”, и все, кто смеялись, молчат тоже.

Отец презрительно сплевывает сладкую слюну под ножки столу и громко произносит на весь закуренный подвал.

“Быдло!”

И тогда в сидящих шеренгах происходит движение. Поднимаются сразу трое. Тяжело, угрожающе, размазывая усищи кулаками. Остальные то ли гудят, то храпят, обжигая нас с отцом взглядами.

Драка получается неинтересная. Могучие украинцы не догадываются навалить скопом, приближаются к отцу по очереди, с разрывом в несколько секунд, а этого ему достаточно. Он двигается раза в четыре быстрее их, наносит мгновенные убийственные удары, как будто в руках два молотка, и «фурага» у него на голове даже не меняет своего положения. И вот уже паны в жупанах некрасиво валяются подле стойки и жалостливо стонут: “Пане офицере! Пане офицере!” Отец выпивает второй стакан горилки, выпивает его еще медленнее, чем первый, берет меня за руку, и мы выходим вон из заведения. Ступенек, с которых все началось, почему-то нет, а в свободной руке у меня леденец на палочке. Кто мне его подсунул? Я пытаюсь его отбросить, но он прилип к пальцам, и отбросить его никак нельзя».

Украина

1

В комнате было темно. Бледная полоса между задернутыми шторами не спасала положения. В углу располагалась широкая кровать, на ней, судя по издаваемым звукам, спал пьяный человек. Посреди комнаты стояли три фигуры в мокрых плащах. Плечо той, что была ближе к окну, смутно поблескивало. Они только что вошли. Их глаза медленно привыкали к темноте. Спящий был невидим под громоздившимся как гора одеялом.

– Дир Сергеевич! – неуверенно сказал стоявший в середине строя. – Дир Сергеевич, вы спите?

Одеяло зашевелилось, из складок показался невидимый нос. Гора родила мышь. Лежащему мокрые гости показались тремя угрожающими непонятными тенями. Запах сырости, принесенный ими, перебил запах алкоголя, правивший до этого в помещении. Дир Сергеевич громко сглотнул слюну, которой не было.

– Рыбак, зажги свет.

Один из черных плащей подошел к столу рядом с кроватью, побегал по нему пальцами кожаных перчаток, и вспыхнул абажур низенькой настольной лампы, освещая то, что и так угадывалось: гостиничный номер со следами пьяного загула.

– Пить, – сказал Дир Сергеевич. Все тот же Рыбак, крупный человек с круглой головой замедленными движениями начал поднимать бутылки, лежавшие и стоявшие на столе. Повсюду было пусто. Тогда он прошел в туалет и вернулся со стаканом водопроводной воды.

– Пива, – потребовал человек в одеяле.

– Нет, Дир Сергеевич, – возразил старший из трех плащей, – пиво будет позже, сначала вы нас выслушаете.

Похмельная рука схватила стакан и вылила с удивительной скоростью и точностью в рот всю воду, чтобы не стучать зубами по стеклу.

– Говори, Елагин, говори.

Начальник службы безопасности фирмы «Стройинжиниринг» Александр Иванович Елагин обвел взглядом номер, явно медля.

– Что? – спросил недовольно Дир Сергеевич Мозгалев, младший брат владельца упомянутой фирмы. Он сидел, подобрав под себя ноги, накрыв одеялом голову, клинышек интеллигентской бородки жалко торчал вперед, глаза мучительно блестели под стеганым сводом.

– Найкраще тут дюже не размовлять, – сказал третий плащ, Валентин Валентинович Кечин, финансовый директор «Стройинжиниринга». – Я правильно говорю, Рома?

Рыбак, первый заместитель Елагина, тихо осклабился и кивнул, мол, вы говорите достаточно правильно на украинской державной мове, уважаемый Валентин Валентинович. На другие смыслы, заключенные в вопросе финдиректора он не счел нужным реагировать. Не принимать же всерьез намек на то, что если он, Рыбак, украинец, то обязательно и предатель.

Дело в том, что бригада из четырех московских предпринимателей прилетела вчера в Киев, где за несколько дней до этого бесследно исчез в коридорах местной власти подлинный глава «Стройинжиниринга» Аскольд Сергеевич Мозгалев. Отправился подписать согласованный договор с некоторыми киевскими чинами и денежными мешками, – и канул. Траекторию его движения по днепровской столице удалось проследить от аэропорта до входной двери одного из административных зданий. Что произошло внутри, оставалось пока загадкой. Удалось лишь установить, что криминальные структуры к этому делу вроде бы не причастны. Значит, сработали структуры властные. Деятельность первых оказалась куда прозрачнее, чем работа вторых. Кто? Ментовка? Прокуратура? Госбезопасность? Вот чтобы выяснить это и десантировалась в Киеве московская группа. Дир Сергеевич не имел прямого отношения к работе фирмы брата, но настоял на участии в операции на правах ближайшего и единственного близкого родственника, а стало быть, и главного наследника в случае чего, не дай бог. Участие его свелось, впрочем, к распиванию коньяков, и зычному антиукраинскому манифестированию в пределах номера.

Остальные трое тут же разлетелись по правительственным кварталам в надежде обнаружить следы исчезнувшего шефа и выяснить условия, на которых он может быть возвращен к нормальной жизни. И Кечин, и Елагин, и Рыбак, да и весь совет директоров не сомневались, что акция украинских властей носит чисто коммерческий характер. Все помнили, как легко, словно по маслу проходили согласования и подписания предварительных бумаг. Опыт подсказывал, что без шероховатостей, заусенцев в таких делах не бывает. Строительство завода по сжижению газового конденсата не могут отдать какой-то зарубежной, особенно российской, фирме просто на основании выигрыша ею официального тендера. Кечин, собираясь укладываться в частную клинику по поводу своей грыжи, наставлял своего помощника Бурду, отправлявшегося с шефом в эту поездку: ты должен нащупать подводный камень, до того как вы на него натолкнетесь. Словом, все понимали, некая перипетия в последний момент возникнет, придется распаковывать кубышку для неофициальных подношений, но чтобы такое… Что-то уж слишком нагло. Большие деньги всегда повязаны с большой властью, но не до такой же степени. Это уже даже не рэкет. Или рэкетиром выступает само государство?

– Вот список, – сказал Елагин, протягивая Диру Сергеевичу лист бумаги. – Тут все, с кем удалось поговорить, и краткое резюме беседы.

– Нет-нет, – капризно сказал он, – я не могу читать. Глаза…

Елагин непреклонно покачал головой.

– Говорить вслух не желательно. Мы так и не поняли, кто тут причем, не хотелось бы втягивать в наши дела тех, кто не втянут.

Лучше платить одной структуре, чем трем или четырем, подумал Кечин, что подумал Рыбак, понять было труднее. Он старался держаться как бы в тени. Это в его прямые обязанности входило обеспечение безопасности этой поездки шефа. А он переложил все на подчиненных, а они все провалили, и теперь ситуация выглядела подозрительно.