Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Так она еврейка, коханая моя. После жизни в России любая баба становится лохиней. Чего-то ты не в духе?

– Да про Патронова надо писать, так неохота, аж руки немеют.

– Освежи впечатления, – прыснула Катя.

Что она могла и хотела написать о Патронове?

Сын младшего офицерского чина из городка, затерянного на карте. Хороший отец, профессиональный шоумен. Активно опекающий тех, кто ему нравится. И правильно, нельзя же опекать всех подряд. Роскошный в постели, но развивающийся в этой области в ширину, а не в глубину. Подозревающий, что много и разных дадут в сумме то, что дает секс с одной, но в любви. И, видимо, ни разу не любивший, в силу слабой эмоциональной подготовки и распространенного подозрения, что любви надо бояться… то есть любивший, но отдельно от секса, как и воспитывали его в провинциальной семье, где секс был связан с распутством, а семья с унылой постелью, в которой обсуждают бытовые проблемы.

Почему он мог забыть, как они целовались в Думе, и при этом продолжать хотеть Елену как женщину? Да потому что секс означал для него «здесь и сейчас», без всякой сложносочиненности во времени. Как серия товаров и услуг. Как настенные фотографии, на которых он был запечатлен с выводком известнейших людей мира. Как путешествия в собственное прошлое в его ток-шоу, чтобы никто не сомневался, что он так же велик, как и приглашенный к нему.

И самое раздражающее в нем, что он истерически напоминает первого мужа Толика. Не то чтобы поверхностностью, но какой-то такой глуповатой легкостью, антропологическими особенностями лица и рук, манерой говорить слова в постели, мягкостью волос на ощупь…

И, обнимая его, она, с одной стороны, автоматически немного презирала его за похожесть; с другой – уменьшала себе чувство вины перед Толиком. Вины за то, что, может быть, где-то недоглядела… не подтянула… не вывела в люди… не помешала деградировать… хотя как можно помешать мужчине обворовывать собственного ребенка, если он это может?

Она словно не могла найти ключевого слова к Патронову. Вспоминала его рассказы про смерть матери, про бывших завистливых одноклассников, про сентиментально-случайные женитьбы. Получалось, что он во всем прав. Жил, не мудрствуя, участвовал в забеге, да еще так, что остальные лошади далеко сзади… Считался всенародным кумиром. Подыгрывал кому надо на выборах и без выборов, но при этом из штанов не выпрыгивал. Создавал репутацию неотразимого донжуана, хотя в силу примитивности не понимал, что секрет Дон Жуана не в том, что он всех качественно трахал, а в том, что он всех любил.

Вроде все правильно, и все мимо. Елена прошлась по редакции, погладила расставленные Олечкой кактусы на подоконнике, налила себе кофе… перевернула лист перекидного календаря на столе, задержала его на секунду в руках и подскочила. Вот оно! То, почему она не могла бы влюбиться в него. И он это знает про себя и потому так суетится и спешит! Патронов – однодневка! И его основные жизненные усилия сосредоточены на том, чтобы спрятать собственную внутреннюю пустоту и от окружающих, и от себя…

И все сразу разложилось. Отлично, она сделает текст именно с этого ракурса. И, поскольку Патронов значительно глупей ее, то не поймет, в чем наколка, а будет искренне благодарен. И его окружение никогда не объяснит ему, за кого она его держит. Вспомнила афоризм: «Выход всегда бывает там, где был вход…» Ведь прежде чем войти в отношения с ним, тоже долго ломала голову над тем, что ей мешает. И, если бы Патронов не был так известен, поняла бы это быстрее.

Елена села за компьютер и со скоростью стенографистки начала делать из расшифровки текст, предвкушая его последующее обсуждение и, скорее всего, премию. Надо было писать быстрее, потому что на вечер назначалась встреча с астрологиней, которую присоветовал Караванов.

…С астрологиней встретилась в модном вегетарианском ресторанчике «Джаганат» на Кузнецком Мосту. Там продавали буддистские сувениры, вегетарианские продукты и кормили сумасшедше вкусными салатами. А главное, была разлита совершенно немосковская ласковая и неторопливая аура, словно ты сидел где-то у моря в малонаселенной деревушке, где все друг друга знают и привечают.

Астрологиня по имени Наташа оказалась белокурой красоткой лет двадцати восьми с интонациями классной руководительницы. Она была подчеркнуто вежлива и свое дело знала на «отлично».

– Все, что я вам расскажу, я запишу на кассету диктофона и отдам вам с собой. Это может пригодиться вам со временем, – предупредила астрологиня. – Что будете заказывать? Советую вам попробовать матэ. Здесь он высокого качества.

– Матэ так матэ, – согласилась Елена, хотя знала это слово только по романам Маркеса.

– Начнем с того, что у вас обоих много планет в воде, много планет в огне. Огонь и вода – это кипяток. Поэтому отношения будут развиваться бурно, страстно… Но выдержать их долго обоим будет тяжело. И поскольку вы трезвее, то вам все время будет хотеться притормаживать…

– В каком смысле трезвее?

– В астрологическом. Вы очень хорошо анализируете свои отношения с мужчинами. Хотя аналитик в вас при этом не мешает вам любить. С ним очень сильное сексуальное притяжение. Он немного наивен и должен набить шишки и обучиться трудностям сам. Отношения осложняются его крайней обидчивостью… а еще тем, что он не видит проблему целиком, а только яркие фрагменты. Ему трудно говорить о своих чувствах, поэтому, говоря о них, он выглядит глупее, чем на самом деле. Ему бы пошло быть военным. Мирный способ существования с кем бы то ни было требует от него огромных усилий… – Голос ее журчал в такт индийцам, запевшим в соседнем зале.

И Елене казалось, что вот, наконец, сделаны главные дела, сданы главные экзамены, теперь можно немного отдохнуть и подвести итоги. Потому что год кончается разводом; налаживанием отношений с Лидой; тем, что она заполнила пустоту вокруг себя мужчинами-детьми… что, конечно, не лучший вариант, но… и не худший.

Потом шла обледенелой, расцвеченной и разукрашенной Тверской и осознавала, что перешла на новый этап. И дело было не в астрологическом диагнозе, а в том, что он вместе с текстом про Патронова, с воспоминаниями про Муркина и ухмылкой про Геру словно набросал на ее дороге камешки как Мальчик-с-пальчик, подсказывая направление, в котором надо двигаться.

И теперь казался таким смешным каравановский пафос про то, что только психолог может вывести их отношения на новый уровень. Про то, что она должна обязаться делать ему замечания шепотом, в предельно корректной форме. Про его войну за безвкусный, но свой уголок в комнате. Про то, что историю с квартирой она должна конвертировать в своем сознании из факта предательства в факт накладки. И признать, что некоторые его действия вызывают у нее ощущение «предательства» не потому, что установлен объективный факт предательства, а исключительно потому, что у нее такие психологические комплексы и такой семейный сценарий.