Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

– Почему просто не накормить голодающих?

– Ты европейка и рассуждаешь по-христиански: если видишь голодного, накорми его, подай нищему. Индусы тоже много подают и кормят. Но согласись, куда лучше дать сильному человеку работу, чтобы он смог поесть сам и не чувствовал себя униженным. Даже разрушая сделанное за день, набоб был прав, человек должен иметь возможность заработать свой кусок хлеба, а не получить его в виде милостыни. Это, кстати, не развивает иждивенчество. Маявати принадлежали огромные мраморные каменоломни, и она тоже занимала тысячи рабочих на подобных стройках. Может, потому ее избирали четырежды?

Да, есть над чем подумать… Но мы уже приехали на городской рынок, в ресторане которого Tunday Kababi, как сообщает Раджив, лучшие кебабы во всем мире.

– И не смейся, это так. Считается, что их придумали именно здесь. У набоба Асафа-уд-Даулы, это того, который построил Бару Имамбару и похоронен там, к концу жизни выпали все зубы. Чтобы он мог по-прежнему лакомиться кебабами, повар придумал новый рецепт.

– Какой?

– Это секрет не меньший, чем секрет дамасской стали. Повар передал его своему сыну, а тот своему, и теперь это тайна фамильного бизнеса, строжайшая тайна. Говорят, в этих кебабах больше пятидесяти ингредиентов, но никто не знает каких.

Все логично: если существовал секрет скрипичных лаков Амати или Страдивари, тайны снадобий и много-много чего, почему бы не быть тайнам приготовления вкуснейших кебабов.

В том, что они вкуснейшие, я убеждаюсь быстро. На огромных сковородах у входа в ресторан жарится немыслимое количество этих кебабов, которые поглощаются мгновенно. Запах такой, что я захлебываюсь слюной, мечтая только об одном – чтобы нам скорей принесли еду.

Раджив смеется:

– Я тебя предупреждал…

Не знаю, как насчет полсотни ингредиентов кебаба, но они действительно настолько мягкие и нежные, что не замечаешь даже привычной индийской остроты. Я мысленно обещаю непременно еще раз приехать в Лакхнау, чтобы поесть знаменитые кебабы.

– А завтра утром у «Рахима» мы попробуем нихари.

– Именно утром? Что такое нихари?

– Да, нихари едят именно утром. Это мясо, которое тушится всю ночь и к утру становится настолько мягким, что его смог бы есть и беззубый набоб.

На рынке я показываю на разложенные торговцем заготовки – треугольные листья с горками каких-то измельченных орехов, порошка, изюма…

Раджив тянет меня прочь:

– Э нет, это не для тебя. Это пан – жвачка из бетеля. Ты же не собираешься плевать на землю через каждые три шага? Хотя… – Он останавливается и задумчиво морщит лоб. – В этом что-то есть. Пойдем, купим тебе пан. Я никогда не видел, чтобы англичанки плевались.

Теперь я тяну его прочь:

– Ни за что!

Раджив заводит меня в крошечную ювелирную лавку где-то в глубине рынка. Глаза разбегаются от множества изящнейших вещиц. Конечно, далеко не все мне нравится, но куда больше того, что заставляет восхищенно ахать, работа действительно ювелирная.

Сингх интересуется:

– Почему ты не носишь украшения?

Не признаваться же, что у меня их просто нет, да и к чему они?

– Давай подберем тебе индийские? Покажите-ка кольца для носа.

Он сам примеряет мне одно за другим несколько колец с подвесками.

– Стой смирно!

От прикосновений пальцев Раджива у меня мурашки бегут по коже, а внизу живота становится горячо. Черт! Зачем я согласилась на такую поездку?

Наконец он отбирает три изящных кольца, но заплатить мне не позволяет:

– Джейн, не оскорбляй меня. Иначе мы не успеем выйти из лавки, а надо мной будет смеяться уже весь рынок.

Приходится мириться. Я решаю сделать Сингху ответный подарок в Агре.

Но это оказывается не все. Раджив просит показать ножные браслеты и перстни.

Никогда не думала, что примерка перстней на пальцы ног столь эротически возбуждающая процедура. Он надевает кольца на пальцы моих ног одно за другим, причем на все десять. Затем следуют браслеты и цепочки, соединяющие браслеты с перстнями на больших пальцах.

– Ну вот…

Я прекрасно понимаю, что возбуждение на ближайшие часы мне обеспечено, ведь перстни давят нужные точки. М-да… Но ни снимать, ни даже возражать не хочется, тем более глаза Сингха лукаво блестят, словно бросая мне вызов.

Кольцо в носу вместе с цепочкой к уху тоже вызывает мурашки по коже. Не все индианки сейчас прокалывают свои носики, потому ювелиры стали делать кольца вроде клипс, пока Раджив пристраивал мое на ноздре, я извелась от возбуждения. Вторую часть клипсы он тоже закрепил не в волосах, а на ухе, как раз в точке, отвечающей за определенный орган женского тела. Боже мой, как с этим всем ходить? Все мысли будут аморальными.

Кажется, Раджив это прекрасно понимает – он и завел своеобразную игру, с целью довести меня до нужного состояния. Пока я еще способна справляться с собой, и потому не мешаю ему.

На браслетах крошечные колокольчики, которые призывно звенят при каждом движении.

– Я что, буду вот так сообщать всем о своем приближении?

– Да! Они замечательно звенят во время… ммм… и при ходьбе тоже.

Я хорошо понимаю значение этого «ммм». Мурашки бегут уже по всему моему телу, а сердце заходится так, что впору вспоминать о лекарствах. Поэтому приказываю себе не представлять, как могут звенеть колокольчики!

– Не хочешь купить сари? Мы бы могли сделать тебе пирсинг пупка и вставить красивое украшение в него.

Вот только этого мне не хватает!

– Нет, мне в шальвар-камизе удобней.

– Ладно, – смеется Синг, – всему свое время. Когда я покажу тебе Каджурахо, ты сама пожелаешь освоить Камасутру. Я помогу. – Последнее говорится словно невзначай, Раджив уже тянет меня дальше. Колокольчики на моем ножном браслете нежно позвякивают. О, господи, во что я влипла?!

В отчаянии я даю себе слово, что в Каджурахо он не затянет меня даже под наркозом. И Камасутру я изучать тоже не буду. Не потому, что не хочу, все мое нутро жаждет услышать звон колокольчиков вместе с Радживом Сингхом, но я страшно боюсь мига, когда он увидит мой шрам.

Одно воспоминание о послеоперационном рубце портит настроение.

Заметив это, Раджив понимает это по-своему:

– Устала? Поехали в отель. Завтра вернемся в Агру, тебе многовато для одного раза. Но в Каджурахо я тебя обязательно свожу.

«Gomti Nagar» хорош, а при ночном освещении вообще похож на сказку «Тысячи и одной ночи».

Но я вернулась в действительность, вспомнила, что Индия для меня сейчас место работы, а главное – есть то, что никогда не позволит мне быть с Радживом Сингхом. Я не смогу всегда скрывать огромный рубец на груди, значит, не смогу изучать Камасутру с человеком, в которого влюблена половина женщин Индии. Дело не в любви индианок, а в… моей собственной. Как бы я ни прятала голову в песок, мне давно следовало признаться, что я тоже влюблена в Раджива Сингха. Не актера, не героя киноисторий или рекламных роликов, не в богача Сингха, а в чуть озорного Раджива, примеряющего на мои ступни браслеты с колокольчиками.