Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

Когда это произошло? Когда увидела его в роли Шах-Джехана или танцующим с начинающими артистами? Когда он показывал мне Тадж-Махал на рассвете? Или еще раньше – на сборе группы, когда окинул меня взглядом при самой первой встрече?

Это чувство совсем иное, чем к Джону, – они несравнимы. Джона я буду любить всегда, но надрывной, трагической любовью. А Раджива? Тоже буду, но иной любовью – светлой, как Тадж-Махал на рассвете. Только вот будущего у нас с ним нет.

В ту минуту я забываю, что жизнь не предсказуема и в ней все происходит не так, как ожидаешь.

В отеле Раджив берет два номера, но отправляется помогать мне устроиться в моем.

Я понимаю, чем все может закончиться, и старательно делаю вид, что просто валюсь с ног, мол, глаза уже просто закрываются, впечатлений слишком много. В глазах Сингха лукавый блеск…

Немного помучив меня, он на прощание целует в висок и тихо произносит:

– Ты плохая актриса… Отдыхай спокойно, Камасутру мы будем изучать в другой раз, я вижу, что ты не готова.

Заперев за ним дверь, я бросаюсь в ванную и чуть ли не рыдаю.

Сначала мне встретился человек, которого я полюбила, а потом застрелила, из-за того, что мы оказались по разные стороны баррикад. Теперь я встретила Раджива, но не могу признаться ему в том, что страстно желаю освоить Камасутру в его объятиях и с его помощью, потому что на моей груди ужасный шрам после операции.

Раньше в Лондоне сердце не тосковало, хотя мир был совершенно черным. Теперь оно вообще чему-то радовалось. Чему?

Колокольчик на моем браслете нежно звякнул, напомнив о руках Раджива, прикосновение которых еще недавно вызвало бурю эмоций. Сейчас эмоции возвращаются. Против воли я вспоминаю прикосновения его пальцев и вдруг понимаю, что они не были простыми. Одна рука Сингха надевала браслет, а другая… да, он не просто держал мою ступню, он нажимал на определенные точки. Раджив прекрасно знает приемы эротического точечного массажа! Поэтому его взгляд был внимательным и чуть лукавым. Сингх намеренно возбуждал меня и наблюдал за реакцией. А я поддалась.

Решительно сорвав с ног браслеты и перстни, а с носа кольцо, я отправляюсь в душ. Мне нельзя испытывать такие эмоции, врач запретил!

Я лгу сама себе, Ратхор вовсе не запрещал мне даже секс и интересовался, есть ли он у меня.

Душ не просто не помогает, а приводит к мощнейшему оргазму. Мелькает мысль, каким бы тот был, примись мы с Ратхором изучать Камасутру.

Я долго лежу без сил, то споря сама с собой, то жалея себя. Никогда не жалела, но теперь, похоже, настало время. Мне невыносимо жаль того, что могло бы быть с Радживом, но чего никогда не будет из-за моего недавнего прошлого.

С этой мыслью я и засыпаю, ни разу не вспомнив о самой работе и Хамиде Сатри. Разве что про алмаз и Тадж-Махал, но вовсе не в связи с расследованием. Общение с Радживом Сингхом категорически противопоказано мне по многим причинам, и не последняя – страстное желание изучить Камасутру после посещения храма любви в Кадурахо (это вместо расследования убийства!).

Утром Раджив спокойно интересуется, как я спала, ведет меня угощаться нихари, а потом сообщает, что мы срочно уезжаем.

– Меня вызывают в Лондон из-за съемок, но ты, если хочешь, можешь остаться.

Я не хочу, мне тоже пора.

Уже в машине он осторожно интересуется:

– Джейн, ты обиделась?

– Нет.

– А украшения почему не надела, не нравятся?

Как ему объяснить, что они слишком возбуждают?

Я снова краснею. Заметив это, Сингх кивает:

– Договорились, поедем смотреть Каджурахо, когда я вернусь. Я бы действительно хотел научить тебя искусству любви, но если есть другой учитель…

С трудом пряча улыбку, которая норовит расползтись от уха до уха, я ворчу:

– Нет никакого учителя.

– Хорошо, еще поговорим. Если твое сердце свободно, то я на него претендую.

Знал бы он, что у меня за сердце!

А какого черта этот бывший булыжник так радуется? Прямо порхает, словно бабочка, из-за того, что на него претендуют.

Но восторгу не суждено долго владеть мной. Вернувшись в Агру, мы вынуждены собираться. Радживу пора уезжать. Мне хочется с ним, но я понимаю, что нельзя – работа и у него, и у меня. Но еще больше я боюсь, что не устою и признаюсь в чужом сердце в моей груди и страшном шраме и на груди, и на сердце. Я убийца, пусть и поневоле.

Нам всем нужно возвращаться, и как можно скорей. Оставаться без Сингха в Агре я не могу, это равносильно возврату к черной тоске, охватившей меня у могилы Джона. Страшно испугавшись одной мысли о такой возможности, я объявляю, что тоже лечу обратно самолетом.

Кадера и Алисия не намерены ехать машиной, похоже, за время нашего отсутствия они вообще поссорились. Салман поручает какому-то родственнику вернуть свою «Сузуки» в Мумбаи, Сингх оставляет свою на стоянке «Обероя», и мы садимся в экспресс до Дели. Сказка не закончилась, но продолжение будет не скоро…

И я не уверена, что после серьезных размышлений я не постараюсь избежать этого продолжения. Агенту спецслужбы, да еще и с пересаженным чужим сердцем, противопоказана любовь красивого режиссера даже в целях изучения Камасутры.

Глава 14

Сообщение о рождении внучки, конечно, не порадовало падишаха. Джехангир поморщился: столько обещаний и ожиданий, чтобы потом родилась маленькая девчонка. Куда их девать, этих принцесс? Выдать замуж каждую не удается, нет достойных мужей, живут они в зенане, разводя склоки и портя друг другу настроение…

Но не беды зенана его беспокоили, а то, что теперь Хуррам попросит разрешения жениться на внучке Гияз-Бека, с которой переписывался все эти месяцы. Падишах и сам не мог бы объяснить, почему противится женитьбе сына на Арджуманд Бегум, ведь по отзывам всех, кто ее знал, девушка вполне достойна стать пусть не первой, но хотя бы второй женой наследника престола.

А причина была в том, что Джехангир просто завидовал сыну, потому что сам бывал в его положении, но не смог жениться на любимой даже после рождения сыновей, а потом не решился даже став падишахом. Красавица Мехрун-Нисса по-прежнему была для Джехангира недостижимой мечтой.

К тому же на него всеми доступными способами давила Салиха, понимавшая, что если в Агру вернется Арджуманд, то приедет и Мехрун-Нисса. Даже если он отправит ее племянницу к принцу Хурраму в Лахор, положение не исправить, потому, что вдова снова будет в зенане, и кто знает, что еще она придумает.

Хитрая Салиха подсказала падишаху выход.

Хуррам, выждав положенный срок, действительно попросил у отца разрешение на вторую женитьбу.

Получив письмо об этом, Арджуманд словно обрела крылья, она не ходила, а порхала, не говорила, а пела, смех девушки звенел, казалось, по всему дворцу в Бардхамане. Счастливо улыбались, глядя на нее, все остальные от Мехрун-Ниссы до слуг.