Его самое темное желание - Тиффани Робертс

что струилась под ногами, вращалась по кругу, с каждым витком набирая все больше силы.

Она много раз сталкивалась с иллюзиями Векса. Это волшебство было совершенно иным.

Он повернул ее левую руку ладонью вверх и посмотрел на нее сверху вниз, проводя по ней большим пальцем.

— То, что нас объединяет, моя Кинсли, невозможно разделить.

Она сжала пальцы, вцепившись в его тунику. Круг вокруг них был бурным, наполненным необузданной магией. Но пока у нее был Векс, который поддерживал ее, придавал твердости, она не боялась. Вселенная может развалиться на части вокруг них, но с ней все будет в порядке.

Векс встретился с ней взглядом. Что-то в его глазах заставило время остановиться, что-то настолько серьезное, что ничто не могло избежать его притяжения.

— Прости меня, любовь моя, — пророкотал он.

Коготь Векса полоснул ее по ладони. Зашипев, она рефлекторно вздрогнула и выдернула руку, но он удержал ее, его губы раздвинулись, обнажив клыки в мучительном рычании.

Рука Кинсли пульсировала от боли в месте пореза, из которого сочилась блестящая кровь. Она смотрела на багровую лужицу на своей ладони и задавалась вопросом, почему это зрелище — и то, что только что сделал Векс — беспокоило ее гораздо меньше, чем слабая дрожь, которую она ощущала в его руках.

Вокруг Векса и Кинсли закружился разноцветный вихрь, заслоняя остальную часть комнаты. Зеленый, фиолетовый, ослепительно белый и ярко-синий цвета разносились все усиливающимся ветром, который трепал волосы и одежду Кинсли, но не оказывал никакого воздействия на ее тело.

Она была в эпицентре бури.

Нет. Я — эпицентр бури…

— Векс, что ты делаешь? — Кинсли снова потянула руку из его хватки, но он держал крепко. — Я не понимаю.

Дрожь пробежала по ее телу, когда он заговорил. Это не было ответом на ее вопросы, вовсе нет. Его слова были на языке, которого она никогда не слышала, на языке, который потрескивал от сверхъестественной силы.

И она понимала каждое слово.

— Я взываю к эфиру, который связывает этот мир и все остальные.

Сердце Кинсли бешено заколотилось.

— Остановись.

— Я хватаюсь за завесу, — продолжал он, — и хочу, чтобы она разошлась.

— Нет! — слезы навернулись на глаза Кинсли, отчаянно пытаясь вырваться из его хватки. Она покачала головой, умоляя его, едва слыша собственный голос, собственные слова.

Векс подняла поднятую руку.

— Пусть эта кровь будет ключом, а мои слова — приказом. Отопри дверь.

Кинсли дернула сильнее, но он только держал сильнее.

— Векс, нет! Пожалуйста, не делай этого! Ты не можешь этого сделать! Пожалуйста, пожалуйста…

Он сделал глубокий, прерывистый вдох. Глаза Кинсли расширились, когда кровь из ее руки потекла в воздух — сначала несколько капель, затем ручей, закручивающийся и сплетающийся в двойную спираль, как модель ДНК.

Или как две переплетенные души.

Кровь хлынула наружу, вливаясь в хаотичный поток магии, добавляя к водовороту малиновый оттенок.

Ее правое запястье стало еще горячее. Жгучая боль должна была быть изнуряющей, невыносимой, но боль в сердце была настолько огромной, что заглушала все остальное.

— Открой путь! — воззвал Векс.

Кинсли вскрикнула, почувствовав, как реальность раскололась. Внутри нее, вокруг нее, между ней и Вексом разверзлась пропасть. Она почувствовала себя… расколотой. Разорванной. Две противоречивые силы притягивали ее — одна тянула ее в отдаленное место, другая тянула ее обратно сюда, обратно к Вексу.

Внутренние шлюзы рухнули, и страх с паникой хлынули в нее.

Со слезами, струящимися по щекам, она встретилась взглядом с Вексом и прижалась к нему, грудь к груди. Ее слова были напряженными и грубыми, но она выдавила их из себя

— Не отсылай меня. Не смей бросать меня. Пожалуйста, Векс. Я не хочу уходить. Я люблю тебя.

Отпустив ее поднятую руку, он взял ее за подбородок. Его глаза блестели от непролитых слез, когда он посмотрел на нее сверху вниз.

— И я люблю тебя, Кинсли.

Она схватила его за тунику.

— Тогда позволь мне остаться. Сохрани меня. Выбери меня.

— Мой лунный свет, — прохрипел он, проводя дрожащим пальцем под ее губой. — Я скорее вырву сердце из своей груди, чем причиню тебе боль… Поэтому я должен это сделать. Со временем ты поймешь, любовь моя, что я выбираю тебя.

Кинсли отчаянно замотала головой.

— Векс, нет. Нет, нет, нет.

— Впервые за всю вечность я понимаю. Каждое мгновение драгоценно. Им нужно дорожить. Все те мгновения, которые у тебя должны были быть… — слезы потекли из уголков его глаз, отражая их дикий свет. — Твоя семья ищет тебя. Они нуждаются в тебе так же, как и ты в них.

— Ты мне нужен! Я хочу тебя!

— Где бы ты ни была, мой лунный свет, куда бы ты ни пошла, я буду рядом. Ибо ты — мое сердце, — запустив руку в ее волосы, он наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Кинсли обвила рукой его шею и прижалась к нему так крепко, как только могла, отказываясь прервать этот поцелуй, отказываясь позволить ему отпустить ее. Она чувствовала жар его тела, ощущала соленый вкус их смешавшихся слез, вдыхала его аромат, дубовый мох и амбра. Она прильнула к его твердому телу. Прильнула к нему.

И она пыталась убедить себя, что он целовал ее не на прощание. Она очень, очень старалась убедить себя в этом.

Пальцы Векса дернулись, и его когти укололи кожу головы. Он судорожно выдохнул, прижимая ее ближе. Но его слова были ясными, твердыми и обдуманными, когда он прошептал ей в губы:

— Кинсли Уинтер Делани, я освобождаю тебя от твоей клятвы. Наш договор выполнен.

Жгучая боль в запястье исчезла. Кружащиеся цвета стали ослепительно яркими, настолько, что полностью поглотили Векса. В ушах у нее зазвучал шум, похожий на рев ветра и сотрясение земли. Она почувствовала, что ее тянет в миллион разных направлений одновременно, почувствовала, как вселенная рушится вокруг нее, почувствовала, как реальность уходит у нее из-под ног. Почувствовала, что теряет контроль над собой.

Но она все еще чувствовала Векса. Он отпустил ее запястье и обнял ее, и в следующее мгновение она почувствовала, что он обнимает ее крепче, чем когда-либо. Еще мгновение он был настоящим.

Все эти звуки и свет обрушились на Кинсли и поглотили ее. Волна головокружения захлестнула, и она падала, падала, падала…

А потом наступила тишина. Такая полная и такая, такая неподвижная.

Кинсли зажмурилась и сделала глубокий вдох, желая, чтобы все вокруг перестало кружиться. Она сидела, согнувшись, упершись руками в землю и опустив голову. Холодный воздух пах влажной растительностью и землей, платье не защищало от холода, особенно юбка, которая промокла