Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

Давно пора положить трубку, но пальцы продолжают прижимать ее к уху… И где-то там в километре есть близкий человек, который хочет помочь, хочет быть рядом. И от этого на душе становилось тепло. Хорошо, что такой человек появился. Как здорово, что такой человек есть!

Глава 51. Бойся гнева терпеливого человека.

Глава 51. Бойся гнева терпеливого человека.[1]

Прежде, чем затеешь шутку,

надо знать предел терпения у того,

над кем хочешь подшутить.

Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Тимка и правда пришел за ней. И правда нес на руках с четвертого этажа вниз, а потом до школы, но на спине. Лера сопротивлялась, но Уваров был с группой поддержки. Ник и Ника пели с ним в унисон (ну просто Артик и Асти, усиленные бэк-вокалом). Соколова предложила стукнуть каждого, но Тим проявил настойчивость и предупредил, что понесет ее, как мешок картошки, то есть через плечо. Лера просверлила парня взглядом, но тот, то ли был в бронежилете, то ли успел увернуться, остался при своем. И так они и шли в школу: впереди с костылями подмышкой Ника, за ней нагруженный рюкзаками, как ишак, Никита, а уж замыкал шествие Уваров с Лерой на спине.

Чем ближе были ворота школы, тем больше цепенело сердце девочки. А Тимка балагурил и здоровался направо-налево, только успевал пожимать руки. Он ее даже через турникет просто перенес: взяв за талию, оторвал девочку от пола, и поставил по другую сторону ограждения. Лера чувствовала, как на нее смотрят десятки глаз детей, взрослых, толпящихся в узком фойе школы, и краснела. А Тимка будто и не замечал ничего: ни улюлюканья, ни смешков, ни косых взглядов. Закинул на спину ее рюкзак и шел рядом, пока она управлялась с костылями, и по сторонам не смотрел. Одной Лере было неудобно.

Уваров приходил каждую перемену: то сок принесет, то проводит до кабинета химии, и всё на виду. Не таясь. Ребята посматривали на Леру, но та завесилась от них густой длинной челкой и хранила молчание. Нестеров рассказал, как она упала на дорожке, многие сочувствовали. Многие, но не все.

Когда Ника убежала за булками в буфет, в очередной раз в дверях кабинета появился Тимка, и Стёпа Страхов, тщедушный высокий подросток, прокричал:

— Соколова, твой бойфренд пожаловал!

Лера смерила его взглядом, но промолчала, поднялась и потянулась за костылем, и тогда одноклассник усмехнулся:

— На ручках опять носить станет.

— Захлопнись, пока я добрая, — предупредила Лера.

Но Страхов не унимался:

— А до толчка он тоже понесет?

И вот тогда от бешенства перед глазами потемнело. Левая ладонь ребром вылетела навстречу тонкой мальчишеской шее, а правая, сжатая в острый кулак, уже впечатывалась в мягкое податливое тело, прятавшееся под формой. Раздался крик, и девочке показалось, будто кричали со всех сторон разом… А когда пелена спала, Лера увидела у своих ног корчившегося от боли одноклассника. Около него суетились, но она даже не изменилась в лице. Даже когда, расталкивая всех, около Страхова опустился Тимка. Лера видела его макушку так же, как в тот раз, когда он завязывал ей шнурки на кедах…

— Бешеная, — раздался рядом шепот, и Лера оглянулась. Кто-то из одноклассниц поддался назад, загремел стул.

— В чем дело? — встревоженно спросила Настенька от двери: она не видела, что происходит, так как лежащий на полу Степа был скрыт от нее столами и ребятами.

— Соколова зарядила Страхову кулаком в кадык! — крикнул кто-то из пацанов.

— Что? — и глаза Настеньки выхватили из общей массы Лерин взгляд, но учитель уже спешила к ребенку, лежащему на полу. Степа хрипел и корчился. — Быстро! Ты за медиком, а ты за безопасником… в смысле, за Александром Васильевичем! Бегом!

Тимка, понимающий в травмах больше Настеньки, развернул Степу.

— Молчи! Дыши спокойно! Слышь? Спокойно дыши! — командовал он, стараясь перекричать царящий гул. Вскинул голову и прогремел на весь кабинет: — А ну заткнулись!

Тишина словно упала на людей в кабинете. Слышны были лишь голос Тимки и хрип Степы. Потом влетел безопасник, за ним медсестра, еще кто-то. Тимку оттащили от Степы, и он встал рядом с Лерой.

Со стороны казалось, что она будто не понимала, что происходит. Безразличие читалось на ее непроницаемом лице. Но Уваров знал: это лишь маска. Маска бойца. Маска, чтобы противник не почувствовал твой страх. И парень положил горячую ладонь на тонкие ледяные пальцы, с силой сжимавшие край стола, около которого, опираясь на одну ногу, продолжала стоять девочка. Костяшки от напряжения даже побелели. Тимка по одному отнял цепкие пальцы и сжал потную ладошку в своей руке, и только тогда Лера подняла на него глаза. Она едва стояла на ногах, пульс так лупил, что Тимка чувствовал его своими пальцами. Но на лице не дрогнул ни один мускул. Только медовые глаза смотрели испуганно и взволнованно. А Уваров… он стоял и будто улыбался. Улыбался солнечным небом, теплым и ласковым, будто успокаивал…

— Не бойся. Всё нормально. Ты несильно ударила, — одними губами проговорил Тимка, так, чтобы только она услышала. Услышала и успокоилась. — Не бойся.

Кабинет директора. Бежевые стены, огромный стол овалом, портрет президента над креслом Федора Михайловича (прозвище у директора, конечно же, Достоевский). Марья Ивановна, старший специалист из детской комнаты полиции, сам директор, безопасник, завучи, Настенька, перепуганная маленькая мама, Лера, а напротив «пострадавшая сторона». Мать Страхова, здоровенная бабища в лосинах и широкой разлетайке, орала так, что закладывало уши. Ей раз сто уже сказали, что здоровью сына ничего не грозит, что он оскорбил девочку, и та в ответ ударила. Но у той будто фильтр стоял и отсеивал «ненужное», а «ненужным» было всё, кроме травмы ее собственного ребенка, которого «избили до полусмерти». Кричавшая женщина не верила словам ребят, которые указали Степана виноватым, не верила врачам «скорой», что отек быстро пройдет, а хрящ гортани не поврежден. А еще она не верила, что ее высокого сильного сына так изувечила какая-то пигалица, да еще и одноногая. Все здесь сидели, кроме Леры, стоявшей на одной ноге, и ее маленькой мамы, обнимавшей свою дочь