Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

Дед хохотал. Потом, оставшись с внучкой наедине, рассказал, как в детстве, играя в индейцев, смастерил с другом лук и стрелы. Сначала мальчишки стреляли в сарай, но потом решили попробовать пострелять в кого-нибудь, а тут, как на грех, мимо них прошла соседская свинья… Деда тогда отстегала крапивой сначала сама соседка, потом мать, а уж вечером, вернувшись с работы, по многострадальной заднице широким армейским ремнем прошелся и отец. Ущерб выплатили, вынужденно купив почти сто килограммов мяса. Дело было в июле, а так как холодильник в деревне в глаза не видели, (только слыхали о нем) мясо и вялили, и солили, и коптили...

Пианино потушили, а девочку привели на борьбу. Правда, бабушка с мамой узнали о борьбе спустя три месяца. Решили отдать на спорт — дед и отдал. Художественная гимнастика? Ну да, слыхали, но… это же Лера. Ну какая из нее гимнастка? Гимнастки изящные тоненькие девочки с телом из ртути (вроде и металл, но жидкий). А Леру в детсадовской группе побаивались все мальчишки после того, как она треснула ведерком по голове Сеньку за то, что тот с первого раза не понял, что чужое ведерко с песком переворачивать нельзя… Девочка долго обижалась на бабушку и маму, которые пытались оправдать Сеньку.

— Нужно уметь договариваться! — твердили они хором.

— Я сказала, он не понял! Его наказывайте. Он же дурак!

— Не он дурак, а ты не смогла найти с ним общий язык! — говорила бабушка.

— А я нашла, — настаивала на своем маленькая Лера.

— И как?

— Ну, он же больше не обижает меня и ведерко больше не трогает, — ответила девочка.

— Это потому что ты его ударила! Он теперь боится.

— А… вот значит… — вдруг поняла маленькая девочка. — ну пусть тогда боится, если дурак и простых слов не понимает.

Переубедить ее было невозможно.

Когда правда о секции всплыла наружу, бабушка всерьез поругалась с дедушкой, возможно, даже впервые в жизни. Она говорила, что теперь девочка будет драться еще больше, но драки, как это ни удивительно, прекратились. Хватало взгляда, жесткого слова — головы остывали мгновенно. Драки остались на ринге…

— А я дзюдо занимался с шести до двенадцати, но прыгал я уже тогда хорошо, а дрался плохо, то выбор был очевиден, — признался Тимофей, выслушав Леру.

— Ты и сейчас не очень дерешься, — хмыкнула девочка.

— С чего вдруг?

— Дрался бы хорошо, по губам бы не схлопотал. Ходил по школе… только и говорили о твоих губах…

Тимка оживился. Глаза заблестели, взгляд стал плутовским.

— Кто говорил? — проговорил он тихо.

— Что говорил? — тут же пошла на попятную Лера.

— Что я секси!

И Лера, не удержавшись, захохотала. Тимка смотрел на нее, улыбался. А она хохотала, запрокидывая голову, и была прекрасна как никогда, поэтому мальчик продолжал дурачиться, чтобы она подольше смеялась, чтобы он подольше мог ею любоваться.

А когда настало время уходить, Тимка помог Лере обуться и сам завязал шнурки. Девочка смотрела на него и молчала, а душу что-то царапало и царапало… Царапало сладостно и томительно.

Глава 50. Иногда правда — это всё, что у нас есть.

Не верьте чему-то, только потому что

Вам сказал это умный человек,

или Вы прочитали это в книге,

или просто потому что Ваша мама это

сказала — это не значит, что это правда.

Верьте только в то, что Вы сами можете

проверить и доказать, что это правда.

Дэн Скотт, «Холм одного дерева» (One Tree Hill)

Нога ныла, и параграф по географии не хотел лезть в голову. Лера вздохнула и отложила учебник, легла на спину. Мысли путались. Не получалось думать о «нужном» (учеба, сборы и тому подобное). Они словно перемешивались, и выталкивали на поверхность образ Уварова. Лера поднесла к лицу рукав толстовки и улыбнулась: от плотной ткани исходил терпкий, похожий на пихту, аромат. Так пахнет дезодорант Тима. Так пахнет Тим. И легкий невесомый запах ее антиперсперанта не мог перебить этот мужской запах, и Лере даже стало казаться, что она словно пропиталась этим ароматом.

— О чем задумалась, дочь? — раздалось от двери.

Лера вывернула шею. В дверях, держась за ручку, стояла мама. Лера улыбнулась дежурной улыбкой, маленькая мама скривилась.

— Так плохо? — спросила она и прошла в комнату.

— Да ну ее, — отмахнулась дочь и села.

Мама гладила по ноге, спрашивала, как прошел день. Лера отвечала, а сама смотрела в тонкие черты лица, которые так походили на ее черты.

Ксения Николаевна подняла глаза, моргнула, заметив такое пристальное внимание к своей персоне, улыбнулась.

— Ты чего? Будто впервые видишь… — спросила она тихо.

Девочка мотнула головой. Но маленькая не поверила в это «ничего». Она продолжала сидеть на кровати у ребенка и ждать, когда тот созреет и всё расскажет. Так и получилось. Лера пару раз вздохнула и вдруг спросила:

— Мам, а как… как зовут моего… отца?

Ксения Николаевна даже опешила от неожиданности.

— В смысле?

— Ну… ты никогда не говорила…

— Вот даешь! А отечество у тебя какое?

— Ну так оно по дедушке…

— С чего ты взяла?

Лера вскинула глаза на мать. В груди испуганно сжалось сердце. Ладони взмокли. То, что казалось незначительным, пустым, вдруг обрело смысл.

«И у меня есть отец!»— вдруг окатило.

— Ну…

Ксения Николаевна вздохнула и провела рукой по лицу дочери.

— У тебя его глаза, знаешь? — спросила она тихо.

— А он… он не хотел…

Мать тут же отрицательно замотала головой.

— Нет, нет, нет! Всё не так! Всё… как бы это сказать?

— Скажи, как есть. Мне же не пять.

Женщина закивала, а потом опять вздохнула. А потом рассказала впервые за почти пятнадцать лет историю своей невероятной первой любви.

— Две тысячи шестой год… Июнь… Мне было семнадцать. Золотая медаль. Выпускной для медалистов области и Санкт-Петербурга на огромном теплоходе. Там были самые-самые. Лучшие из