Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она ему так понравилась?
– Не знаю. Она же дочь конунга. Ну, чем ты тут занимаешься?
– Работаю, как Фенья и Менья…
Теперь Арнэйд целый день приходилось распределять работу, отмерять припасы и присматривать за тем, как женщины по всему городу делают сыр, стирают и чинят рубахи, пекут лепешки, чистят рыбу, варят похлебку, чтобы накормить дружину в пять сотен человек без малого, да еще пленных, да еще самих себя. Если раньше у каждой было свое хозяйство и стол для своих домочадцев, то теперь все это стало собственностью Эйрика. Женщины-мерянки ухаживали за своими ранеными, Арнэйд занималась ранеными варягами. Как пригодились ей травы, которые она успела собрать перед началом всего этого! Алдыви и Талвий помогали ей; Алдыви, несмотря на молодость, оказалась искусной лекаркой. Арнэйд не удивлялась, зная, что та – дочь Хравна и воспитанница авы Кастан. Один из Эйриковых хирдманов, узнав, что эта некрасивая, но ловкая девушка – дочь кузнеца-руса и сирота, предложил на ней жениться, если ему отдадут кузницу ее отца. А уж, мол, не даст нужным вещам пропасть зря.
Вечером накрывали стол в погосте, который теперь стали называть гридом, и Эйрик сидел во главе его, как настоящий конунг. Он уже обдумывал, какое сделать себе хозяйское сидение – чтобы волки на подлокотниках и вороны на спинке. Дага и Арнора он пригласил на ужин и долго обсуждал с ними разные дела по устройству. Понимая, что лето однажды кончится, а у него половина людей в шатрах, он уже послал рубить деревья, чтобы сложить десятка полтора изб. Конечно, из сырого дерева дома выйдут ненадежные, но в них можно будет пережить зиму-другую, пока высохнет хорошее дерево.
При всей дружине Даг не хотел обсуждать свои семейные дела. Только когда стемнело и все стали устраиваться на ночь, Эйрик вместе с ними вернулся в дом Тойсара, и тут Даг задал вопрос, с которым приехал.
Арнэйд ждала этого разговора со смущением, опасаясь, как бы Эйрик не стал ее родичам говорить про девушку и медведя. Но оказалось, он хорошо понимает, когда находится в саге, а когда нет, и для Дага у него имелись другие доводы.
– Я тебя понимаю, – сказал Эйрик, – но знаешь… боюсь, отдать ее вам было бы неразумно.
– Неразумно? – изумился Даг. – Мою собственную дочь?
– В войске местных бился один из ваших людей, весьма знатный… Гудмунд, что ли?
– Ты о Гудбранде? – Даг помрачнел, уже поняв, куда тот клонит.
– Да. Он поехал к ним, едва узнал обо мне, сам привез эту весть, стал подбивать местных противиться мне, помогал им собрать войско, даже учил биться в строю! Сам упорно сражался, пока не получил стрелу в спину. Если иные из вас, здешней руси, враги мне, то мне стоит иметь заложников от вас. А ваш род здесь самый знатный и старинный.
– Но Эйрик конунг! – с огорчением воскликнула Арнэйд. – Я рассказала тебе все о Гудбранде, чтобы ты знал – он ввязался в это дело из соперничества с нашим родом!
– И что этот троль хотел на тебе жениться, да ушел ни с чем, я понял. Но могут ведь найтись и другие.
– От других и бери заложников, – с досадой вставил Арнор. – Из Ульвхейма. У Гудбранда двое детей осталось, правда, они еще не взрослые.
– Но мы-то тебе друзья! – убеждал Эйрика Даг. – Ты помнишь, что мы хорошо тебя приняли и ни в чем не перечили!
– Вы меня не поддержали и не дали ни одного копья в войско.
– Мы не могли, потому что Тойсар был нашим зятем. Я тебе объяснял еще в Силверволле. Если бы мы дали тебе людей, меряне могли бы в отместку убить Арнэйд!
– У них кое-кто предлагал послать вам мою голову, – пробормотала Арнэйд.
– Ётуна мать!
– О боги! Вот видишь! Но тебе не нужна от нас заложница, я и так дам тебе любые клятвы! – уверял Даг. – Хоть сейчас!
– А другие ваши люди? Ты дашь клятвы за весь Бьюрланд? Но пусть даже так – пока она живет у меня, все знают, что… – Эйрик задумался. – Так все ваши люди будут сильнее ощущать мою власть. Ведь она, можно сказать, все равно что королева. Твоя дочь и вдова того их… главного, и есть главная женщина всего Меренланда. А теперь здесь главный я – как же я ее отдам? Это все равно что свою власть своими руками отдать!
Даг и Арнор переглянулись. Они понимали, что Эйрик имел в виду. Знатная женщина, связанная с двумя главами Мерямаа – русской ее части и мерянской – была все равно что богиня этой земли, сама воплощенная земля. Обладая ею, Эйрик обладал всей Мерямаа, по крайней мере, в своих глазах. Арнэйд была знаком власти, которую он вырвал у прежнего владельца в открытом бою.
И именно поэтому ее судьба была так важна не только для родичей.
– Н-наши люди могу посчитать себя оскорбленными т-таким насилием над знатной женщиной, – предупредил Арнор. – Если ты будешь держать ее у себя, как… к-как…
– Какое тут насилие? Не было ничего такого, она подтвердит. Правда же?
– Правда, – сдержанно согласилась Арнэйд.
– Я ее ни к чему не принуждаю. Она спит в той избе, если вас это волнует.
Арнор явственно переменился в лице – еще бы его это не волновало.
– И будет спать там, пока сама не захочет, чтобы стало по-другому. У нас все по-хорошему.
– Эйрик конунг! – внушительно начал Арнор. – Похоже, ты заплыл не туда… Ты не забыл, что обручен с Ульвхильд в Хольмгарде?
На лице Эйрика отразилось изумление – за месяц с лишним похода он и правда совершенно об этом забыл.
– Да я не так чтобы обручен… – начал он. – Мы просто договорились с Олавом, что…
– Не лучше ли послать к госпоже Ульвхильд и предложить ей приехать к тебе поскорее? – Даг ухватился за эту мысль тем более поспешно, что заметил желание Эйрика сдать назад. – Ты одержал такую полную победу, что в удачном сборе дани можно не сомневаться. Если ты передашь, что у тебя здесь целый город, много скота и челяди, и всему этому нужна хозяйка, я уверен, госпожа Ульвхильд немедленно соберется в дорогу!
– Ну… – Эйрик нахмурился. – Когда она там еще согласится, да когда приедет… тут одной дороги на месяц. А мне хозяйка нужна сейчас. Кто будет следить за всем этим? – Он обвел рукой дом, имея в виду обширное хозяйство. – Она так хорошо управляется, а без нее мы ни еды не дождемся, ни пива. Не сам же я буду лепешки жарить! А от своей собственной стряпни парни в походе устали – когда на дне котла на три пальца пригорелой каши. Где нет женщины, там нет настоящего уюта!
– И это говорит прославленный «морской конунг»? – возмутился Арнор. – Я слышал, у вас в обычае не ночевать под крышей…
– Еще скажи, есть сырое мясо и грызть свой щит! Я был «морским конунгом» по необходимости – при моем происхождении нельзя сидеть всю жизнь в усадьбе деда по матери, пасти пиво на лугу… стичь сыр, прясть ячмень и пахать овец. Приходилось искать себе достойного дела на морях. Но теперь у меня есть собственные владения. Не хуже, чем у иного конунга там у нас, – Эйрик ткнул пальцем в сторону севера. – А хорошего дома не бывает без хорошей хозяйки. Какое мне будет уважение, если у меня в доме стола некому приготовить?
– Но Эйрик! – взмолился Арнор. – Моя сестра – не служанка, чтобы держать ее на хозяйстве. Мы найдем тебе толковых женщин, которые будут все это делать не хуже ее.
– Каких-нибудь тощих ведьм! Она мне кое-что порассказала про ту старую селедку, что правила здесь до нее… Не надо мне таких!
– Молодых и красивых найдем! Эйрик, у тебя тут в городе сотня женщин! И еще столько в окрестных болах и кондах, неужели мало?
– Где?
– Болы. Или ялы. Значит – селение. А конд – двор.
– Ага, я запомню. Может быть. Твоя сестра уже научила меня кое-каким словам. Мне полезно самому понимать, что они тут болтают. Но как я буду с теми женщинами объясняться?
– Я оставлю тебе пару парней, которые знают и по-нашему, и по-мерянски.
Арнор слишком явно выдавал свое волнение и важность для него этой сделки. Он понимал, что делается беззащитным под спокойным пристальным взглядом этих серых глаз, но не мог взять себя в руки. Даже любовь к Снефрид не уменьшила его любви к сестре, которая с двенадцатилетнего возраста была для него заменой матери, средоточием всей женской любви и заботы. Знать, что она во власти чужого человека, для Арнора было так же мучительно, как оставить кому-то собственную руку.
– Понимаю тебя… – проговорил Эйрик, глядя на него почти с сочувствием. – Но и
