Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 10
В середине того же дня Арки-Вареж покинул Свенельд со своей дружиной. Зная местность, он собирался объехать округу, убедиться, что не осталось желающих сопротивляться, и взять клятвы покорности с уцелевших кугыжей. Перед этим он хотел попрощаться с Арнэйд, но не мог найти ее, пока люди Эйрика не указали ему дорогу. В сопровождении Талвий и здоровяка Бранда, стоявшего у нее за спиной как олицетворенная «воля конунга», Арнэйд была на берегу, где горели костры, кипятилась в больших котлах вода и сразу во множестве деревянных чанов, собранных со всего Арки-Варежа, упаривали солод: залив его кипятком, в чаны опускали раскаленные в кострах камни.
Эту часть берега битва не затронула, здесь было чисто, но Арнэйд знала, что подальше, с другой стороны от ворот, сейчас собирают трупы и выкладывают вдоль опушки погребальные костры. Эйрик велел как можно быстрее избавиться от тел – на жаре те быстро начали источать зловоние. Он пообещал полную безопасность окрестным жителям на время погребальных обрядов, и те, совместно с женщинами Арки-Варежа, принялись хоронить своих. Тела сжигали, положив на общий костер сразу всех родичей, чтобы потом собрать прах и зарыть на своих родовых кладбищах, завернув в одежду покойного и обмотав его поясом. Уже тянуло дымом, и Арнэйд с тоской ожидала появления другого запаха… От костров доносились вопли – искусные мерянские плакальщицы исполняли причитания, открывающие душам дорогу на тот свет… От этих воплей передергивало – будто страшные птицы вьются над твоей головой и уже нацеливают когти.
Солод и хмель для пива собрали со всего города, выгребли последние горсточки из закромов, но уже близка была жатва, и Арнэйд надеялась, что скоро запасы зерна и солода удастся пополнить. Ей самой пришлось искать эти запасы по погребам, и, хотя с нею были люди Эйрика, женщины сверлили злыми глазами именно ее, и она с трудом сохраняла самообладание. Она была почти такой же пленницей, как они, лишь с несколько более лучшими надеждами, но они смотрели на нее как на врага, не лучше самого Эйрика. Даже хуже – в их глазах она была предательницей, причем изначально. «Ты для того и навязалась Тойсару в жены, чтобы погубить нас, да?» – прошипела Конышева невестка, Айгалча.
Арнэйд промолчала. В чем ее винят – как будто это она раскрыла перед варягами ворота Арки-Варежа! Как всякий, кто оказывается между двух враждующих сторон, она была беспомощна перед Эйриком и ненавидима мерянами. Чем она это заслужила? Разве она пошла на это ради корысти, злобы, тщеславия? Разве она хотела быть здесь? Она хотела только мира и ради этого принудила саму себя к тому, к чему совсем не лежало сердце. «Ты навязалась Тойсару в жены!». И до битвы, и после она очень мало была властна распоряжаться собой.
Чаны укрывали шкурами, чтобы солод упрел, когда кто-то тронул Арнэйд за плечо. Обернувшись, она увидела Свенельда и даже удивилась: он был для нее лицом из далекого прошлого.
– Вижу, ты при деле, – сказал он. – Хорошо. Я уезжаю.
– Куда? – охнула Арнэйд; ей подумалось, что он немедленно возвращается в Хольмгард, и охватил ужас: без него она останется тут совсем одна! – Это необходимо? А как же я?
– Не бойся. Я с ним поговорил. Он тебя не тронет. Он же все-таки не зверь. Я просил, чтобы он сразу отослал тебя в Силверволл, даже выплату брал на себя, но он не хочет это обсуждать. Видно, хочет, чтобы Даг сам приехал. К ним я еще вчера послал, они сегодня к вечеру уже все будут знать. Жди, скоро все будет хорошо.
Свенельд слегка сжал ее плечо и ушел к своему коню. Арнэйд со вздохом посмотрела, как он садится в седло, как машет ей на прощанье… и пошла проверять, чисты ли долбленые корыта, куда сливать сусло, хватит ли ковшей. Пиво само себя не сварит…
Сусло с хмелем нужно парить в котлах над огнем всю ночь, и Арнэйд с тревогой думала, как выдержит – нельзя это оставить без присмотра, но на кого она здесь может положиться? Только на своих женщин – Алдыви, Илчиви, Тойсаровых невесток. Остальные только обрадуются, если все пропадет и ненавистные русы будут сидеть без пива. В Силверволле перед большими пирами вешали в пивоварне всего три котла и смотрели за ними по очереди; вспомнилось, как они ночью сидели там вдвоем с Арнором, как она дремала у него на плече, а он следил за маленьким огнем, думая о чем-то своем… Если Арнэйд легко вставала рано, то Арнор мог легко не спать всю ночь, и при необходимости они будили друг друга.
Над лугом уже висели густые клубы дыма, слышен был треск множества высоких костров. Потянуло душной вонью горелой плоти. Зажав рот и нос концом головного покрывала, Арнэйд зажмурилась. Хотелось куда-нибудь уйти отсюда, не ощущать этого запаха, не видеть дыма. Казалось, весь прежний мир сгорает в этих ужасных кострах! Женщины у котлов тоже оглядывались, замирали; одни покрывалами стирали слезы со щек, другие падали на колени и причитали. На Арнэйд бросали взгляды, ясно говорившие: ее саму женщины с охотой швырнули бы в любой из тех костров.
– Я хочу пойти отдохнуть! – заявила она Бранду. Он ходил за нею, как привязанный, – видно, имел такой приказ, но Арнэйд он не мешал. – Потом вернусь.
– Пойдем, госпожа, здесь и впрямь воняет, – невозмутимо согласился варяг.
Хоть бы ветер подул в другую сторону, иначе пиво будет отдавать этой гарью!
Оставив вместо себя Илчиви с подругой, Арнэйд ушла в кудо прилечь. В городе дым и запах тоже ощущался, но не так сильно. Отведя ее на Тойсаров двор, Бранд собрался обратно на берег – присматривать за женщинами.
– Пришли за мной, если что-то пойдет не так, – попросила Арнэйд, садясь на помост. – Эти женщины… очень сердиты, на них не стоит полагаться.
– Если эти бабы не будут слушаться, я брошу парочку в реку, остальные присмиреют!
Бранд ушел, Арнэйд прилегла на спальном помосте. Могла ли она подумать хотя бы месяц назад, что будет варить пиво с берсерками! И напрасно она мечтала, что в лесной избушке с медведем можно жить в спокойном уединении. Наверняка Асте пришлось готовить пиры для всех лесных зверей… жителей Утгарда… А они тоже смотрели на нее злыми глазами: вот, навязалась в жены нашему медведю какая-то двуногая лысая тварь! Чего он в ней нашел, не иначе она его околдовала!
Арнэйд задремала, и ей даже приснились какие-то гости с лосиными ногами и волчьими ушами, которым она подавала чаши, потом кто-то еще постучал в дверь… Стучал и стучал, но все никак не входил…
– Арнэйд! Госпожа Арнэйд!
Нет, стучат не в дверь, а по столбу у помоста. Открыв глаза, Арнэйд увидела Торгрима – полуголого, но с дорогим поясом, серебряными браслетами на обеих руках и мечом на плечевой перевязи. До этого Арнэйд видела мечи только у людей Свенельда, и эти были не менее дорогими, с такими же литыми из бронзы украшениями ножен, серебряной и медной отделкой на рукоятях. Эйриковы телохранители еще казались ей одинаковыми, но этих двоих она уже различала: у Бранда борода темно-русая и окладистая и он чуть выше, а у Торгима – борода светлая и лицо покруглее.
– А? – Она приподнялась, моргая. – Что-то случилось?
Что-то не в порядке на берегу: котлы перекипели, женщины разлили сусло и Бранд побросал их в реку…
– Конунг просит тебя прийти в дом.
«Зачем?» – с тоской подумала Арнэйд, ожидая повторения утреннего, но Торгрим тут же добавил:
– Он сказал, чтобы ты не боялась и сразу приходила.
Арнэйд встала, оправила льняной хангерок, приколола на место овальные наплечные застежки, надела синий шелковый чепчик, которым обзавелась по примеру Снефрид, и пошла за Торгримом. Она привыкла к послушанию, к чему располагал и ее покладистый нрав, да и какой смысл противиться? Если Торгриму приказано ее доставить, так он закинет ее на плечо и отнесет господину. Зачем делать из себя посмешище?
В доме еще трое телохранителей играли в кости у стола, Эйрик по-вчерашнему раскинулся на лежанке. Днем он, помня свое положение, ходил в синей рубахе, что придавало его внушительной внешности нечто небесное – при светло-рыжих волосах и золотистой бороде, с глазами цвета грозовой тучи он
