Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

пока он не проснулся. А потом уже думать, что из всего этого ей приснилось.

Какой-то темный великан осторожно заглянул в постель. Арнэйд увидела лицо Бранда и замахала ему рукой. Он вопросительно кивнул: чего надо? Арнэйд привстала и знаками показала, чтобы он помог ей выбраться с лежанки, не тревожа Эйрика. Удивительно, но Бранд все понял и повиновался, как будто Арнэйд имела право ему приказывать. Протянул руки, подхватил ее под колени и под плечи и просто вынул с лежанки, не дав коснуться спящего конунга.

– Я пойду посмотрю котлы, – шепнула Арнэйд, когда он поставил ее на землю. – Кто меня сюда принес?

– Конунг и принес. Когда вернулся…

– А он правда…

– Ш-ш-ш! – Бранд подмигнул сразу обеими глазами и предостерегающе поднял палец.

Не решаясь отыскивать снятые застежки, с поршнями в руках Арнэйд крадучись выбежала из дома. И только на дворе, под свежим небом ясного рассвета, перевела дух. Было чувство, что она провела эту ночь в Утгарде, а здесь за это время прошло сто лет.

Глава 11

Лодку в Силверволл Свенельд послал в тот же день, когда состоялась битва – сразу, как только ему самому стало ясно положение дел. Он выбрал парней из сотни Тьяльвара, которые в сражении участвовали недолго и не слишком утомились, и разрешил им поспать по дороге только то время, пока будет темно. Двигаясь вниз по течению, они достигли Силверволла еще в середине следующего дня.

Никакую вёльву семейство Дага не могло бы слушать более внимательно. Мысли Арнора метались между двумя предметами: судьбой Арки-Варежа – и Арнэйд. Исход сражения их не удивил. Они надеялись, что Свенельд уговорит мерю покориться мирно, но раз уж это не удалось, дальнейшее было предсказуемо. Но вот судьба Арнэйд волновала ее родичей очень сильно, хотя обязательства перед родом Тойсара не давали им даже просто участвовать в походе, пока итог его не решен.

– Надо ехать, – сказал Арнор, выслушав гонцов. – Отец… ты со мной?

– Конечно. Но давай… подумаем… что мы сможем предложить?

Дагу было неловко говорить о своей дочери, пытаясь оценить ее стоимость в серебре, но увы: став пленницей, она одновременно сделалась собственностью Эйрика и предметом торга. Свенельд мог приглядеть, чтобы ее не обидели в неразберихе, напомнить, кто она такая, но повлиять на ее судьбу он был не властен – она целиком находилась в руках Эйрика.

– Нужно узнать, сколько он за нее захочет. Не меньше марки серебра, это само собой. Как бы не запросил три – она ведь не простого рода, у нас в Бьюрланде она не хуже дочери конунга.

– Заплатим три! – Арнор отмахнулся. – Сколько скажет. Только давай тронемся сегодня же! Не могу думать, что она там одна!

– Обязательно присылайте нам вести! – просила Снефрид, провожая их до лодки. – Как только определится что-то важное, сообщите нам. Я места себе не нахожу. Хоть Эйрик человек не злой, но он же не совсем человек – не угадаешь, куда завернет его дикая голова!

Вверх по Огде ехать пришлось дольше, и до Арки-Варежа Даг и Арнор добрались только к полудню третьего дня. Запах гари уже развеяло ветром, но луг бы усеян черными пятнами кострищ. Еще видны оставались следы сражения – сновали лисицы, привлеченные запахом крови от земли, кружили вороны. Валялись доски и щепки от щитов, обломанные деревянные части от копий, топоров и стрел, потерянная обувь покойников, обрывки одежды, шапки. Ворота так и зияли проломом, только створки подняли и оттащили в сторону, чтобы не мешали ходить. Перемешанная скотина паслась поодаль, на чистых лугах. Там же стояли шатры и шалаши, вился дым костров – здесь жили те люди Эйрика, кто не поместился в городе.

Сам Арки-Вареж был полон варягов. Они устроились на всех дворах, а осиротевшие местные женщины готовили им еду и стирали у реки. Все до одной были в белых скорбных одеждах, и казалось, что идешь через тот свет. В городе отец и сын разделились: Арнор пошел на Тойсаров двор, а Дага хирдманы послали в погост, сказав, что конунга он найдет сейчас там. Оглядевшись на новом месте, Эйрик решил, что ему удобнее днем пребывать в погосте, где легко можно было принимать сразу хоть сто человек, и только на ночь уходил в жилище Тойсара.

– Я думаю, что до зимы мне уже не стоит трогаться с места, – рассказывал Дагу Эйрик, усадив его возле себя. – Мне здесь нравится – и вид красивый, и простора достаточно. Озеро рядом. Не море, но все же есть где глазу отдохнуть. Это же сердце всего Меренланда, правда? Мы здесь устроимся, обживемся, а зимой пойдем собирать дань по обычному пути. Только нам не надо будет спешить, чтобы в одну зиму покрыть все расстояние от Хольмгарда сюда и обратно. Можно будет не торопясь ходить то на юг, то на север, а если останется время – на восток, куда ходили твои сыновья. Только дань с востока будет уже моя собственная, Олав ведь на те земли прав не имеет.

– А как же ты переправишь Олаву его долю? Придется ждать до лета, когда вскроются реки, и тащить через волок все собранное…

– Почему бы и не подождать?

– Тогда Олав не сможет вовремя отправить все это в Кенугард, чтобы успеть к обозу на Миклагард. Чтобы он успел, все должно быть в Хольмгарде к вскрытию рек, то есть до Дисатинга.

– Сдается мне, это забота Олава. – Эйрик невозмутимо потянулся к кувшину. – Ну и жара здесь. Хочешь кваса? Или лучше сыворотки? Квас тут уж очень кислый делают, но ты, может, привык? Твоя дочь поставила пиво, но оно когда еще будет готово…

Арнор не появлялся; Даг надеялся, это означает, что он уже нашел Арнэйд, и был рад, что Эйрик сам о ней заговорил.

– Могу я увидеть мою дочь? С нею все хорошо?

– Думаю, да, она ни на что не жалуется. Я даю ей все, о чем она просит. Она у себя дома – ну, где жила раньше.

– У Тойсара?

– Ну да. Все забываю, как его звали, но какой смысл запоминать имя покойника? Мне с ним больше не встречаться.

– Не возражаешь, если я пойду повидаюсь с нею?

– Иди, но потом ты будешь мне еще нужен.

Арнэйд отец застал уже в привычном им варяжском платье, со следами слез на щеках и в объятиях Арнора, который никак не мог ее выпустить. Заплакала она, уже когда увидела его – ей так давно и горячо этого хотелось, что теперь она не верила своим глазам.

– Он тебя домогается? – первым делом спросил Арнор, почти не сомневаясь, что так и есть: кто бы удержался? – Где Свенельд? Он мне клялся, что не позволит никакому ёлсу…

– Да, он присмотрел за мной. Он уехал к Южным Долинам добирать зимнюю дань. Ты про Свенельда спрашиваешь?

– Про Эйрика, ётунова кочерыжка! Он к тебе пристает?

– Н-нет, – не совсем уверенно ответила Арнэйд. – Он просто… намекает. Что лежанка слишком широка для него одного и что он мог бы меня научить кое-чему…

– Чего? – Арнор с выразительным негодованием поднял брови.

– Кое-какому колдовству.

– Арно, но ты же не дурочка с лесного двора, чтобы…

– Нет, разумеется. Он так шутит. Как умеет. Но я его не боюсь. У нас с ним… что-то вроде мирного договора. – Арнэйд бросила взгляд на простое витое кольцо из серебра у себя на руке, первое, что попалось ей на гривне Эйрика. Что Эйрик получил от нее взамен, рассказывать необязательно. – Он сказал, я ему нравлюсь, и он меня не обидит.

– Кому же ты не нравишься? – Арнор посмотрел на нее, как на ребенка. – Ты и Гудбранду нравилась. И Хаварду. Они чуть не убили друг друга из-за этого…

– Не из-за меня!

– Из-за тебя тоже. Где Гудбранд, ты что-нибудь знаешь?

– Они говорили, будто он убит и утонул. Кое-кто видел, но они не уверены, потому что не знали его до той битвы. Свенельд сказал, тела не нашли.

– И Тойсару ты нравилась. Ётуна мать, когда мы выдавали тебя замуж, этот ётунов берсерк уже был в Хольмгарде! Если бы мы только знали! Все тролли мира не уговорили бы меня на эту свадьбу, если бы я знал, что вот-вот нам тролли принесут этого… И он ведь обручен с Ульвхильд.

– Что-о? – Арнэйд вытаращила глаза, сама удивляясь, почему ее так неприятно поразила эта новость. – Он не говорил!

– Ну, не совсем обручен, я так понял. Олав обещал ее выдать, если Эйрик привезет ему здешнюю дань. Только она не верит, что он вернется живым.

– Почему?

– Потому что она невольно губит всех своих мужей. Свенельд же рассказывал… а, тебя тогда уже с нами не было. Она была замужем за Гримом – его убили.